Гуманитарный кризис как бизнес

В современном мире даже сострадание поставлено на бюджет. При этом бюджет, как водится, делится честно — между теми, кто эти страдания создаёт, как правило «местечковыми» террористами и теми, кто под героическими лозунгами «борьбы с гуманитарным кризисом» потом их благополучно монетизирует. Одни производят бедствия, другие их «устраняют», но обе стороны почему-то встречаются в одном и том же тендере.

Там, где раньше были идеалы, теперь — финансовые отчёты, KPI и годовые отчётности о «спасённых жизнях». В итоге международные организации, призванные облегчать страдания, превратились в филиалы бюрократического рая, где главное — не результат, а процесс.

ООН, Красный Крест, Всемирная продовольственная программа (ВПП), Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ) — всё это больше похоже на корпоративную сеть с филиалами в зонах катастроф, где страдания — это лишь декорации для доноров. Каждая война, каждый кризис становится поводом для новых грантов и контрактов.

Давайте посмотрим лишь на один из участков их «гуманитарной» миссии — Йемен. Там, где под флагом сострадания ООН ведёт активный диалог с теми самыми террористами-хуситами, от которых, собственно, страдает местное население, да и практически все мировое судоходство. И любопытно: больше половины страны контролирует всемирно признанное правительство Йемена — бедное, истощённое, но всё же легитимное. Однако основная масса гуманитарных поставок почему-то стабильно уходит не туда, а на территорию, где хозяйничают вооружённые формирования. Почему? Видимо, потому что именно там расположена самая надёжная бухгалтерская категория ООН — «чёрная дыра». В неё можно списать всё: и тоннаж, и бюджет, и совесть. Ведь в конце концов «списание» — это и есть главный результат, которого ждут от этих благородных миссий.

Помощь как декорация

 2 сентября 2025 года, через несколько дней после гибели членов кабинета хуситов в результате израильского удара, глава миссии Международного комитета Красного Креста посетила Сану. Местное агентство Saba радостно сообщило: «она выразила соболезнования в связи с преступлением сионистского образования».

Опровергнуть заявление было невозможно — иначе миссия потеряла бы доступ, сотрудников и, главное, контракты. Так под лозунгом гуманизма МККК оказался в роли невольного PR-агента боевиков. В Женеве это назвали «сохранением канала для диалога». На местах — «молчаливым согласием».

В результате это заявление воспринимается хуситскими СМИ как международное подтверждение легитимности их правительства, используемое для демонстрации власти как внутри страны, так и за рубежом.

Разминирование совести

 В октябре 2025 года хуситская газета «Аль-Тавра» с гордостью сообщала, что сотрудники Красного Креста инспектируют «разминированные районы». Human Rights Watch в это время фиксировала: именно хуситы и создают минные поля. Но отчёт с фотографиями двух обезвреженных мин уже готов, грант одобрен, и следующая миссия спланирована.

Так рождается новый вид гуманизма — разминирование совести. Всё формально: визит, съёмка, подпись, отчёт. И снова аплодисменты на конференции доноров.

В итоге на территориях, контролируемых хуситами, ООН координирует гуманитарный доступ через назначенных хуситами должностных лиц на условиях хуситов. Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ) согласовывает программы с представителями Министерства здравоохранения хуситов. Всемирная продовольственная программа (ВПП) распределяет гуманитарную помощь через сети хуситов. Каждое агентство сталкивается с, казалось бы, невозможным выбором: либо вступить в игру и легализовать контроль хуситов, либо уйти и бросить уязвимое население.

Эта интерпретация ложна и была намеренно спланирована самими хуситами. Схема постоянна: хуситы саботируют доставку гуманитарной помощи, грабя, вымогая и задерживая персонал; принудительно приостанавливая её; а затем договариваются о возобновлении помощи на условиях, укрепляющих их контроль.

Голод как политическая стратегия

 Йемен нуждается в помощи: по данным ООН, 18,2 млн человек зависят от гуманитарных поставок, из них 17,6 млн страдают от нехватки продовольствия.

Общий бюджет гуманитарной программы – 2,7 млрд долларов, но профинансировано лишь 57,9 %.  Остальное растворяется в цепочке подрядчиков и «координации».

Помощь распределяется через структуры самих хуситов: склады, министерства, checkpoints. Из десяти тонн продовольствия до голодных доходит одна. Остальное исчезает по дороге — но ведь отчёт-то выполнен.

В Женеве это называется «региональной спецификой». В Сане — «контролем поставок». В реальности — это просто узаконенная форма рэкета.

С мая 2024 года хуситы задержали более 60 гуманитарных работников, включая 13 сотрудников ООН и 21 человека из ВПП. Один погиб в заключении. Но вместо жёсткой реакции — «глубокая озабоченность» и новая волна финансирования на «усиление мер безопасности».

Каждое похищение стало элементом бизнес-логики: чем выше риск, тем больше грантов на охрану, страхование и компенсации. Охраняют то, что кормит. Кормят тех, кто охраняет.

 Бюджет страдания

 Согласно внутренним отчетам, на каждый доллар, дошедший до йеменского ребенка, приходится семь долларов административных расходов. Из них половина — логистика, остальное — аренда офисов, командировки и бесконечные конференции по «улучшению эффективности».

В Женеве легко сочинить документ о «достижениях миссии»: достаточно нескольких фото складов, пары видеороликов с улыбками детей и цитаты из очередного коммюнике.

«На каждый мешок муки — два отчёта PowerPoint. На каждый донорский доллар — десять кофе-брейков».

Сама система гуманитарной помощи работает как бюрократическая вечная машина. Чтобы оправдать своё существование, она должна непрерывно производить кризисы — иначе не будет повода их решать.

Хуситы, ХАМАС и другие бенефициары сострадания

 Сценарий Йемена лишь копирует модель, отработанную в Газе. Там гуманитарные грузы под контролем ХАМАСа распределялись между командирами, а не среди населения. Медикаменты исчезали, мука перепродавалась, а отчеты для доноров демонстрировали «высокую результативность».

ООН и международные НПО продолжали финансирование, обвиняя во всем «сионистскую блокаду». Так гуманитарная помощь стала частью стратегии выживания террористических режимов. Голод — это теперь не бедствие, а инструмент давления.

 А что говорить про Африку, где в каждой второй стране бушует «гуманитарный кризис», а в каждой первой — уже стоит миссия ООН. Судан, Мали, ЦАР, Сомали, Конго — названия разные, но схема одна. На карте — зоны конфликта, на счетах — миллионы долларов «на борьбу с последствиями». Чем больше боевиков и разрушений, тем активнее растёт финансирование, ведь страдание — лучший повод для продления контракта.

В любой африканской провинции можно наблюдать тот же театр: конвой с гуманитаркой въезжает в зону боевых действий, делает остановку у ближайшего блокпоста, где «временное хранение» превращается в окончательную передачу груза. Дальше идут отчёты: «миссия доставила продовольствие нуждающимся». А кому именно — уже не уточняется. На фотографиях — дети с мешками муки, но за кадром остаются автоматчики, которые эти мешки делят.

Парадокс прост: гуманитарные миссии — без оружия, с мешками риса и логотипами ООН — вынуждены «сотрудничать» с теми, кто контролирует территорию. А контролирует её, как правило, тот, кто и создал гуманитарную катастрофу. Никто не задаёт лишних вопросов: ни в Найроби, ни в Нью-Йорке. Главное — чтобы отчёт был подписан и бюджет — освоен.

И ведь никто не притворяется, что не знает, как это работает. На местах это называют «цена доступа». В штаб-квартирах — «сложный контекст». А в финансовых ведомостях — «операционные издержки». Каждый доволен: боевики получают еду и топливо, гуманитарии — статистику, доноры — иллюзию участия.

В итоге гуманитарная миссия превращается не в посредника между бедствием и спасением, а в посредника между деньгами и властью. Гуманитарий с мешком риса становится звеном той же системы, что и человек с автоматом: один стреляет, другой раздаёт, оба живут за счёт войны.

Заключение. Конец великого блефа о благотворительности

 Гуманитарная помощь перестала быть благотворительностью. Это рынок, где страдание имеет цену, а милосердие — тариф. Международные организации научились выживать не вопреки войнам, а благодаря им. На этом хорошо зарабатывают не только чиновники из гуманитарных структур, распределяющие бюджеты и контракты, но и все те, кто поставляет эту «помощь» — от логистических подрядчиков до благотворительных трейдеров.

Никто не проверяет, просрочена ли мука или не сгнил ли рис, уходящий в Йемен или Сомали. Главное — чтобы в отчёте стояли цифры: «100 тонн риса, 500 литров масла, 200 контейнеров детского печенья». А то, что эти товары давно вышли из срока годности, списаны с европейских складов и проданы друзьям из гуманитарных миссий под видом «экстренной помощи» — никого не интересует.

На местах до реальных голодающих доходит всё, что ещё можно съесть, — и люди благодарят Бога хотя бы за это. В Женеве и Нью-Йорке благодарят себя — за «успешную реализацию проекта».

Так страдания превращаются в отчётные единицы, а спасённые жизни — в удобный пункт статистики, который можно вставить в донорскую презентацию.

Каждый новый крик о «гуманитарной катастрофе» рождает новые бюджеты, гранты и контракты. Государства выделяют миллионы, бизнесмены вычищают склады от залежалого товара, а структуры ООН оформляют отчёты о «глобальной поддержке уязвимых групп». Всё честно:

— кто создаёт кризис, тот его и «разрешает»;

— кто поставляет просрочку, тот получает благодарности;

— кто контролирует раздачу, тот объявляется партнёром по устойчивому развитию.

В этом и есть великий гуманитарный парадокс XXI века: чем больше горя, тем стабильнее система. Чем хуже на местах — тем выше бюджеты штаб-квартир.

 И потому блеф под названием «Международная гуманитарная помощь» будет продолжаться. До тех пор, пока война остаётся выгодной, а голод — управляемым. До тех пор, пока благотворительность измеряется не спасёнными, а освоенными.

Пока на войне можно зарабатывать, она будет продолжаться. И совершенно неважно, как именно делается бизнес на крови — торговлей оружием, поставками обеим сторонам конфликта или гуманитарной помощью, проходящей через руки угнетателей.

Принцип остаётся прежним: всё упирается в строку бюджета. А такие мелочи, как совесть, гуманизм или ценности — это для трибун и газетных заголовков, чтобы прикрывать любой бизнес красивыми словами.

Пока война приносит прибыль, она не закончится. Потому что в этом мире гуманизм — это лишь форма отчётности, а милосердие — удобный способ освоить средства. (isiwis.co.i)