Мы предпочли бы взятки Гани пулям Талибана наш репортаж из Страны, которой нет

Четыре года. Ровно столько прошло с того дня, когда талибы установили полную власть в Афганистане – и вошли, как вскоре выяснилось, всерьез и надолго. Сразу после этого Афганистан бесследно исчез с радаров мировых СМИ. А если и прорывается в заголовки, то лишь фрагментами апокалипсиса: теракты, репрессии, голод, природные катаклизмы... Но жизнь на этой выжженной медийным равнодушием земле не остановилась. И она – гораздо сложнее, трагичнее и парадоксальнее, чем плоская картинка вечного негатива.

Глобус как символ счастья

Она пробивается трещинами в асфальте запретов - складывается из официально наказуемого плода знаний в подпольных школах для девочек, грохота китайской техники на медных рудниках и ежедневного мужества тех, кто отказывается стать лишь статистикой страдания. За занавесом международного забвения разворачивается сложная, противоречивая и часто невидимая драма существования, где отчаяние соседствует с упорством, а изоляция – с новыми, причудливыми связями.

Исключение девочек из образования ведет к коллапсу здравоохранения, сегодня материнская смертность в Афганистане - 638 на 100,000 родов

На площади Дахан-и-Баг в Кабуле вращается со скоростью 5 оборотов в минуту 8-метровый глобус — символ новой реальности. Здесь Афганистан поглотил восток Ирана, сомкнулся с Казахстаном, а Пакистан лишился Белуджистана. Художник Абид Вардак уверяет, что цель — «сделать страну заметнее», что полностью отвечает чаяниям руководства Талибана. На сегодня – получается откровенно плохо. Страна остается в изоляции – и пока нет никаких признаков, что эта ситуация изменится в лучшую сторону.

Когда в Кабуле готовились праздновать «День Победы», а именно так теперь называется взятие талибами афганской столицы, лидер Талибана Хайбатулла Ахунзада выступил в социальных сетях – что само по себе странно, учитывая сколько граждан Афганистана имеют к ним доступ - с обращением к афганцам, в котором призвал их не роптать на испытываемые лишения, а неустанно благодарить Всевышнего за спасение от коррупции, угнетения, узурпации, наркотиков, воровства, грабежа и грабежа.

В своем заявлении он также призвал своих министров «убрать слово «исполняющий обязанности» из названий своих должностей, послав тем самым сигнал, что власть талибов укрепилась окончательно». В этом отношении власть талибов ничем не отличается от любой другой, поскольку призывает не роптать, а радоваться тому, что есть – и неустанно подчеркивает свою прочность.

Вращается глобус — застыло время. В его тени, в домах с замурованными окнами, "одушевлённые вещи" рисуют мелом на стенах контуры иного мира

Женщина - тоже человек, но не для талибов

Основная претензия мира к талибам, из-за чего, в том числе, он, этот мир отказывается их признать – это отношение к женщине. Согласно которому женщина – не мать, возлюбленная или спутница жизни, просто вещь. К тому же – говорящая. Поэтому по установлениям талибского министерства добродетели и дозволенного она лишена права на образование, работу, современную одежду, ей запрещены посещения спортзалов и салонов красоты, а путешествие в несколько километров без махрама, мужского сопровождения, может привести к физическому наказанию.

Доходит до того, что инспектор министерства добродетели, а права у них практически ничем не ограничены, в том числе и здравым смыслом, может потребовать от хозяина дома заделать окна, выходящие к соседям. Чтобы они, упаси Всевышний, не увидели женщину в соседнем дворе – и не впали в соблазн.

Это не ислам – это замшелая архаика, пуштунский кодекс «пуштунвали» родом из XVI-XVII веков, а то и раньше, где женщина – не более чем часть семейной собственности, а мужская честь, намус, заключается в том числе и в том, что мужчина обязан создать для женщины максимальные ограничения – и следить за их неукоснительным соблюдением.

Остается надеяться на экономику, может она отрезвит талибов, которые, несмотря на все ярлыки, которые на них навешивают, умеют быть прагматиками

Теперь эту архаику и дикость средних веков талибы - выходцы в большинстве своем их глухой пуштунской глубинки - поднимают на щит, представляя ее как «защиту афганской идентичности». А критику подобной практики, особенно извне – воспринимают как покушение на «традиционные ценности афганцев и их жизненный уклад».

Еще раз повторю – к исламу и шариату политика талибов в женском вопросе не имеет никакого отношения, что уже подтверждали авторитетные богословы, в том числе из Египта, Катара, Эмиратов и Пакистана. Это – местная самодеятельность, густо замешанная на местных племенных практиках, отживших свое. Но вот парадокс – почему часть населения Афганистана, более сорока процентов которого – не пуштуны, не протестуют против этого? Вроде, как и должны – но реальность, как обычно, гораздо сложнее.

Да потому, что здесь включается «религиозно-культурный фатализм» афганцев. Для сельского населения, для афганской глубинки, которую не смогли изменить ни реформы Амануллы-хана, а Всевышний свидетель – в средствах принуждения он не стеснялся, российский император Петр I, рубивший бороды боярам и лично пристраивавший на плаху стрельцов – просто голубь кротости, ни советская экспедиция в Афганистан, та, которая про интернациональный долг, ни американское вторжение. А потому все здесь остается без изменений и массового общественного запроса на эти изменения нет.

Остается надеяться на экономику, может она отрезвит талибов, которые, несмотря на все ярлыки, которые на них навешивают, умеют быть прагматиками. Запрет на работу женщин лишает экономику Афганистана $1 миллиарда ежегодно. А исключение девочек из образования ведет к коллапсу здравоохранения, сегодня материнская смертность в Афганистане - 638 на 100,000 родов. В среднем по миру - 295, и это с учетом самых слаборазвитых африканских стран, вроде Нигера, Чада и Центральноафриканской республики. В Финляндии этот коэффициент вообще равен 7-ми.

Активность талибов в борьбе с наркоплантациями шокировала даже ООН: за несколько лет посевы сократились с 177 000 га до 35 000 га за год

Когда рухнет последняя больница, а поля зарастут бурьяном из-за нехватки рабочих рук - женщины составляли 40% медработников и 80% фермеров - даже талибы услышат голос экономики. И тогда «одушевленная вещь» неожиданно станет ресурсом выживания.

Как талибы усмирили коррупцию и наркотики

На руинах 20-летней американской кампании талибы совершили невозможное: за 4 года уничтожили 80% посевов опийного мака и сократили коррупцию на таможне на 40%. Но за этим фасадом "порядка" — экономическая ловушка: запрет наркотиков лишил доходов 3 миллиона фермеров, а борьба с взятками превратилась в систему тотального контроля – и еще неизвестно, что лучше для простого афганца.

Активность талибов в борьбе с наркоплантациями шокировала даже ООН: за несколько лет посевы сократились с 177 000 га до 35 000 га за год. Для сравнения: США за 20 лет потратили $8.5 млрд, но площади выросли на 90%. Цены на опиум взлетели в 7 раз, с $95 до $746 за кг - но 20 миллионов афганских фермеров и членов их семей оказались на грани голода. Талибы раздают им в качестве компенсации несколько мешков пшеницы на домохозяйство – но голодающим фермерам это помогает слабо.

Новые правила — старые механизмы. Чиновники заменили взятки на «зякят», который идёт в казну «Исламского Эмирата». В Кабуле циркулирует документ МВД талибов: «Любая несанкционированная плата — предательство Всевышнего». Борьба с взятками ведется просто: коррупционеров расстреливают на месте без суда. Но победа выглядит пирровой: талибы победили коррупцию, заменив ее террором, и «усмирили» наркорынок – в результате чего миллионы афганских фермеров обречены на нищету, а афганские бизнесмены сегодня говорят: «Мы предпочли бы взятки Гани пулям Талибана».

Рынки Кабула сегодня свободны от наркобаронов, зато на них торгуют новым товаром — донорской плазмой голодающих фермеров. Цена за литр — $7. Ровно столько, сколько раньше давали за килограмм опия-сырца.

Хайбатулла Ахундзада призывает афганцев «благодарить за спасение от грабежа», но настоящий грабеж — это будущее, украденное у 20 миллионов голодающих

Когда порядок хуже хаоса

Всевышний свидетель – меньше всего я хотел описание современного Афганистана свести к негативу. По ряду личных причин – он навсегда в моем сердце. «Афганистан живет в моей душе. Мне слышаться бессонными ночами стихи Лаека в гневе и печали - и выстрелы на дальнем рубеже».

Но написать с оптимизмом – не получилось, здесь автор вынужден расписаться в собственном бессилии: вращение глобуса Вардака – это иллюзия прогресса.

Гигантские его контуры поглощают Иран, Казахстан, Белуджистан, но не могут скрыть главного: Афганистан съеживается. Съеживается под тяжестью "порядка", где расстрел за взятку считается победой, а голодный фермер, сдающий плазму за $7, — живым укором "усмирению наркотиков".

Вращается глобус — застыло время. В его тени, в домах с замурованными окнами, "одушевлённые вещи" рисуют мелом на стенах контуры иного мира. Мира, где девочка из подпольной школы в Кабуле — не статистика страдания, а врач, который мог бы спасти женщину при родах. Но больницы рушатся, а медные рудники гудят: Китай везёт сырьё по дорогам, проложенным через выжженные маковые поля.

Хайбатулла Ахундзада призывает афганцев «благодарить за спасение от грабежа», но настоящий грабеж — это будущее, украденное у 20 миллионов голодающих. «Великое божественное благословение» талибов — это мир, где донорская плазма стала валютой, «закят» заменил взятки, а «победа» измеряется скоростью вращения фантома на площади.

Остановите «глобус Афганистана», примите его в цивилизацию. Ведь за его движением — не триумф, а вечный голодный круг: террор вместо коррупции, нищета вместо опиума, изоляция вместо идентичности. Афганистан не стал «заметнее», о чем говорят талибы - он превратился в тюрьму с видом на медные рудники, проданные Китаю. И ключ от этой тюрьмы брошен на дно высохшего арыка, где когда-то цвел мак…