Успех формата 3+3 снизит влияние Европы и США на Южный Кавказ Святослав Андрианов в гостях у

Интервью Caliber.Az с российским политологом, директором международной общественной организации «Центр политического анализа и информационной безопасности», членом Германского совета по внешней политике, председателем Берлинского комитета стратегического партнерства в Евразии Святославом Андриановым.

—  Отношения Баку и Берлина обострились после выступления главы МИД Германии Анналены Бербок на COP29, в ходе которого в адрес Азербайджана прозвучали безосновательные обвинения. И это в то время, когда положение Партии зеленых, которую представляет Бербок в правительстве Германии, стремительно теряет популярность. Что может измениться после выборов в Германии? Как будут складываться отношения между ФРГ и Азербайджаном? Из чего вообще формируются антиазербайджанские тренды в немецкой политике?

— Для начала, я бы все-таки предложил уважаемому читателю подумать над тем, является ли партия «Союз 90/Зеленые» действительно леволиберальной, как они сами о себе заявляют? В последние годы риторика этой партии становится местами ярко праволиберальной, о чем неоднократно писали крупнейшие немецкие СМИ, от Die Zeit до Spiegel. И это противоречие все больше и больше характеризует политику партии как на внутригерманском, так и на международном треке: нужно больше запретов и контроля для настоящей свободы и больше оружия для мира. Все это чем-то напоминает знаменитый роман Джорджа Оруэлла «1984».

Отношения между Берлином и Баку будут складываться в соответствии с политической конфигурацией в парламенте Германии после 23 февраля этого года. Внешнеполитические приоритеты и позиции будут корректироваться Берлином в зависимости от многих исходных факторов, среди которых я бы в первую очередь отметил специфику будущей правительственной коалиции, включая персоналии, которые займут министерские кресла, а также вопросы и положения, которые войдут в коалиционный договор. 

Одно могу смело предположить, что в любом случае, даже если у «зеленых» и получится заново войти в правительственную коалицию, портфель министра иностранных дел христианские демократы вряд ли им отдадут. Но даже если предположить немыслимое, что в Германии все же вновь будет «зеленый» руководитель внешнеполитического ведомства, это 100% не будет Бербок, которая совершила на этом посту большое количество непростительных ошибок – об этом, кстати, говорят в том числе и ее же собственные однопартийцы. Если рассматривать более реалистичные сценарии, то очень хорошие шансы стать будущим вице-канцлером и министром иностранных дел есть у господина Клингбайля из СДПГ.

Для прогнозирования предстоящих выборов в Германии нужно в том числе учитывать тренд усиливающегося раскола между восточно- и западногерманскими федеральными землями. Показательным в данном вопросе являются данные соцопроса, проведенного фондом Кербера: 50% жителей Запада Германии считают, что Украина должна продолжать борьбу с Россией, при этом 40% выступают за обмен территорий на прекращение огня. В Восточной Германии 52% выступают за скорейшее прекращение огня и лишь 38% ратуют за его продолжение. Это важный показатель, так как украинский конфликт будет доминирующим в предвыборном дискурсе фактически всех партий без исключения. 

С большой долей вероятности следующее правительство Германии будет состоять из представителей ХДС/ХСС (блок правоцентристских политических партий). Как это отразится на отношении к Азербайджану? В глобальном плане – никак. Ключевым для понимания политики Германии по отношению к Азербайджану я бы определил как формулу «ведем бизнес и критикуем политику». Все то же самое, что было в отношениях Германии и России. И вряд ли ситуация изменится. Вести бизнес и критиковать власть – вот кредо немецкой внешней политики в отношении Азербайджана на ближайшие 5 лет. Вопрос лишь в градусе этой критики.

— В начале декабря 2024 года в фонде Конрада Аденауэра вы принимали участие во встрече с президентом Германии Штанмайером. Какие сложились впечатления из общения с первым лицом страны, какие темы обсуждались?

— На встрече с президентом Штайнмайером, на которой мне удалось присутствовать, обсуждали сложный внутриполитический вопрос: о возобновлении обязательной военной службы. Конфликт в Украине и возвращение в Белый дом Дональда Трампа, который прямым текстом заявляет о том, что европейская оборона должна быть в первую очередь головной болью самой Европы, делает принятие данного решения в Германии, на мой взгляд, неизбежным. Несмотря на то, что на данный момент в стране идет горячая дискуссия на эту тему, я смею предположить, что обязательная военная служба будет восстановлена. На какой срок, кого, куда и на каких условиях будут призывать – все это дискутируемые вопросы, которые не изменят сути.

Если смотреть более широко на отношение Германии к Южному Кавказу, то я отметил бы огромное значение украинского конфликта на регион. В связи с тем, что с 2022 года Москва утратила былые возможности своего влияния в регионе, а ЕС, напротив, предпринял ряд шагов для усиления влияния своего, будущее региона не может не зависеть от этих фактов, причем в сложившейся конфигурации именно Азербайджан становится ключевым игроком на поле формирования нового регионального порядка. 

В процессе краткосрочного регионального прогнозирования мы делаем акцент на двух ключевых факторах: конфигурации окончания российско-украинского конфликта и заключении мирного договора между Арменией и Азербайджаном. Третий фактор, а именно военно-политический фактор Брюсселя, на данный момент не играет какой бы то ни было значимой роли, в том числе и в связи с тем, что я уже сказал выше – Европа готовится перенять все обязанности по своей обороне у США, ей предстоят тяжелые времена, траты на оборону будут и дальше увеличиваться, а вместе с ними - политические и экономические риски. 

Из-за ослабления России в регионе более активно себя начал проявлять Иран,  традиционно конкурирующий с Турцией, но тем не менее в вопросе недопущения роста европейского влияния на регион и Иран, и Турция, и Россия имеют на данный момент стабильный консенсус. Если начатая работа по созданию формата 3+3 увенчается успехом, это еще больше снизит возможности влияния в регионе не только Брюсселя, но и Вашингтона.

Азербайджан, Грузия и Армения четко осознают, что кроме них самих ни Европа, ни США гарантировать региональную безопасность странам региона не могут. При этом разногласия и недоверие между участниками потенциального формата 3+3 с лихвой компенсируются желанием скорейшей стабилизации региона с целями предотвращения внешнего влияния, выработки четких правил игры через создание системы сдержек и противовесов. В случае успеха этого международного политического проекта в выигрышной позиции окажется каждый из 6 его участников, ведь, например, для развития коридора «Север-Юг», в котором каждая из стран-участниц имеет свои интересы, краеугольным камнем является региональная стабильность и безопасность.

— Международные аналитики не раз отмечали факт отсутствия в современной общеевропейской политике ярких политических лидеров. В результате такого «дефицита умов» на статус европейского лидера начинают претендовать такие личности, как президент Франции Макрон, с его токсичной и амбициозной повесткой дня, не приносящей как Франции, так и всей Европе ничего полезного, кроме оголтелого популизма. Весьма непростые отношения сложились между Берлином и Парижем. Как вы оцениваете фактор Макрона в Европе, есть шанс появления нового сильного лидера в Германии, подобного лидерам прошлых лет, например, Гельмуту Колю?

— Макрон не скрывает амбиций лидера объединенной Европы, и дело в том, что особенности политической системы Франции таковы, что он имеет все шансы досидеть до окончания своего президентского срока, несмотря на возможные внутриполитические перипетии. Макрон использовал конфликт в Украине как возможность для укрепления своего авторитета внутри ЕС, при этом ему серьезно мешали размолвки с Германией, которые вроде как были преодолены в ходе его визита в Берлин в мае текущего года. Тем не менее, отношения между Германией и Францией подвержены тем же проблемам, что и отношения между другими странами в ЕС.

С одной стороны, из года в год падает число немецких школьников, изучающих французский язык, а в 2023 году во Франции со скандалом закрылись представительства немецкого института Гёте. По данным немецких туроператоров, число граждан Германии, предпочитающих Францию для своего отдыха, из года в год снижается и находится в данный момент на 7-м месте по популярности. Со сменой поколений и смертью тех, кто стоял у истоков тесных и наполненных романтизмом франко-германских отношений 60-х годов прошлого века, происходит постепенное отчуждение между двумя народами, немецко-французские отношения утрачивают свою эмоциональную силу. 

С другой стороны, если проанализировать торговые отношения двух стран, то мы увидим, что он в последние годы стал значительно лучше. Повторюсь: подобная ситуация справедлива и для других стран-членов ЕС. Одновременно с этим граждане ЕС все больше и больше отдаляются от идей объединенной Европы, в целом — друг от друга. 

Безусловно, описанная выше проблема влияет на центробежные силы внутри ЕС и является серьезным фактором внутриевропейской разобщенности, которую президент Макрон давно осознал и пытается ей сопротивляться с 2017 года. Макрон регулярно обменивается мыслями и идеями с видным немецким философом, профессором Коллеж-де-Франс Петером Слотердайком, и которого он любит цитировать. Например, господин Слоттердейк в своих лекциях и трудах постоянно говорит о кризисе идей в Европе, у него есть цикл лекций «Европа — континент без особенностей», который президент Франции, по всей видимости, прослушал, так как в своей сорбоннской речи в апреле текущего года он также заявил о кризисе идей, о том, что Европе нечего предложить своим гражданам, а еще мысль о том, что Европа больше потребляет и все меньше производит. 

Все это позволяет сделать предположение о том, что фактор Макрона в ближайшие два года не исчезнет с европейской сцены, а возможно — усилится, так как у последнего сложились хорошие отношения с президентом Трампом, который во многих европейских вопросах, по всей видимости, будет опираться именно на него, а не на будущего канцлера Германии. Не стоит недооценивать фактор Макрона как в конфликте в Украине, так и в регионе Южного Кавказа — он, в отличие от многих европейских лидеров, полон идей, амбиций и энергии. Это опасный противник, возможности которого, тем не менее, ограничены. Особенно на Кавказе.

— Не секрет, что многие годы определяющим для политиков Европы являлся курс США, их геополитические приоритеты. Сейчас, в век упадка глобализации, всё чаще говорят о децентрализации Запада, о том, что каждый будет сам за себя, не раз об этом говорил и Дональд Трамп. Чего ждет Европа от Трампа? Каким будет ее собственный курс? На какие ориентиры в 2025 полагается Берлин?

— Администрация президента Байдена рассматривала войну в Украине в контексте глобальных проблем Америки, а поддержка Украины была частью американской политики сдерживания. Трамп ясно дал понять, что проблемы Европы – это европейские проблемы и украинский конфликт не имеет отношения к Америке – он региональный. Европе предстоит вновь повышать расходы на оборону, что в совокупности с ускоряющейся деиндустриализацией вследствие значительно подорожавших в силу антироссийских санкций энергоносителей будет усиливать экономические трудности. 

Сам процесс формирования администрации новоизбранного президента США дает почти безусловное понимание того, что Китай в ближайшие 4 года будет №1 в фокусе Вашингтона, что не сможет не отразиться на европейских партнерах Америки, которые будут вынуждены «вписываться» в данный контекст отношений. 

Самое главное, что я бы хотел отметить, это то, о чем пока мало кто говорит, а именно о глобальном изменении отношения американцев к своей внешнеполитической стратегии в части оценки эффективности затрат на глобализацию и инвестиций в глобальные проекты и международные союзы. На мой взгляд, этот процесс начался за несколько лет до первого избрания Трампа президентом и после пандемии 2020-го года лишь ускорился. 

Новый президентский срок Трампа лишь придаст ускорение данному политическому процессу. США будут все более критично относиться к инвестициям в международные союзы и альянсы, и с окончанием полномочий Трампа эта тенденция никуда не исчезнет. Мы наблюдаем глобальный сдвиг в самосознании представителей политического класса США, в оценке эффективности их внешней политики, пересмотре сделанных инвестиций и изменении представления о своей роли в мире.