Альпинизм сегодня туриндустрия, а не спорт: Михаил Зарбаилов о цене восхождений и трагедиях в горах ИНТЕРВЬЮ

Горы всегда манили человека своей красотой, величием и в то же время коварной опасностью. Их вершины влекут романтиков и мечтателей, тех, кто ищет вдохновения и покоя. Для одних они - место отдыха и умиротворения, для других - суровая арена борьбы с самим собой, проверка на прочность, экзамен на смелость и выдержку.

Но где проходит та тонкая грань, за которой романтика восхождений превращается в суровый спорт, полный адреналина и многочисленных рисков? Почему сегодня в Азербайджане подменяют понятия, путая альпинизм с горным туризмом? И есть ли шанс возродить утраченную школу профессиональных альпинистов, ту самую, что когда-то готовила сильнейших восходителей?

Об этом и многом другом мы говорим с человеком, для которого горы стали не просто страстью, а смыслом жизни.

Михаил Зарбаилов - вице-президент Федерации альпинизма города Баку (основанной еще в 1963 году – авт.); инструктор-методист по альпинизму 2-й категории; начинал свой путь в этом спорте в 80-х. За десятилетия прошел все этапы: от юного восходителя до наставника для нового поколения покорителей вершин.

По его же словам, стал свидетелем того, как некогда сильный и уважаемый вид спорта постепенно утрачивал и сегодня утратил окончательно прежние позиции. Взгляд на происходящее нашего сегодняшнего визави прям и резок, лишен иллюзий и желания приукрашивать в до мелочей знакомой для него теме. Но именно в этой честности чувствуется опыт и любовь к делу, проверенные годами и вершинами.

В интервью Vesti.az Михаил Зарбаилов поделился своим видением будущего азербайджанского альпинизма, прокомментировал недавнюю трагедию с российской спортсменкой Натальей Наговициной, которая заживо умирала на горной вершине на глазах всего мира, и рассказал немало фактов, которые открывают переда нами горы в их истинном свете: без прикрас, но с подлинным уважением к тем, кто решается идти выше облаков.

– Первый вопрос, скорее риторический и, как говорится, «песенный»: зачем идете в горы вы? Почему люди готовы платить большие деньги и рисковать жизнями ради покорения той или иной вершины?

– Человек, даже если у него неустойчивая психика, никогда не пойдет на смертельный риск. Потому что в сложной ситуации он будет смотреть на нее адекватно, а если он профессионал, то и оценивать ее соответственно. Когда люди платят деньги и идут на невероятные сложности - это туризм и отдельная тема, о которой я расскажу чуть позже.

Но важно помнить, экстремальный туризм существует и к нему относятся не только восхождения, но и тот же прыжок с парашютом. Как только человек попадает в горы – он уже оказывается в зоне потенциальной опасности. И если он далек от профессионального альпинизма, то опасность возрастает вдвойне.

В горах опасность бывает субъективная – это когда покорять горные вершины по сложному маршруту отправляется неподготовленный человек и, объективная -погодные условия и многочисленные природные «сюрпризы», при которых ты оказываешься в зоне большого риска, вне зависимости от уровня подготовки, профессионализма, опыта и пр...

Не стоит забывать, что горы, прежде всего – это достаточно агрессивная природная среда в которой человек весьма и весьма уязвим. Опасность могут представлять даже животные. Например, те же горные козлы – очень любознательные существа, которые часто становятся причиной камнепадов. Ну а молнии и сходы снежных лавин, - в горах вообще довольно частое явление. Поэтому, если мы говорим о рисках восхождения, то угрозы в горах подстерегают на каждом шагу, и с ними лучше не шутить.

Поэтому и существуют международные программу обучения альпинизму, и квалификационные уровни подготовки, где учат: распознавать признаки надвигающихся природных катаклизмов; правилам поведения в горах; действиям в случаях чрезвычайных ситуаций.

- И сколько времени, если не секрет, занимает обучение и подготовка к восхождению и покорению какой-нибудь известной вершины?

- Если вы имеете в виду спортивный альпинизм, то годы, а не дни и даже не пару недель, как многие ошибочно думают. Я сам в альпинизме уже 45 лет и до сих пор продолжаю учиться. Разумеется, сегодня я анализирую все, опираясь на большой опыт, но каждый новый маршрут открывает для меня что-то новое. Горы всегда преподносят сюрпризы, и процесс познания здесь бесконечен.

– Хочется поговорить с вами о Наталье Наговицыной, российской альпинистке, которая, как сообщается, погибла на днях в горах. И ее вероятную смерть в горной палатке, наблюдал весь мир чуть ли не в прямом эфире. Скажите, неужели ее никак нельзя было спасти? Для обычного человека, далекого от альпинизма, все это выглядит ужасающе…

– Надо понимать, что это происходило в Кыргызстане, где в арсенале вертолетного парка в основном советские Ми-8, которые способны подниматься примерно до пяти тысяч метров над уровнем моря. Эти машины используют, чтобы завозить восходителей и грузы в базовый лагерь, а потом забирать тех, кто выполнил программу или заболел. Именно такие вертолеты применяли и при спасении Натальи, чтобы высадить команду на ледник.

Но вертолет потерпел аварию. Члены экипажа и спасатели пострадали: у кого-то были переломы, у кого-то - серьезные ушибы. Тем не менее, несколько спасателей, которые отделались относительно легко, попытались идти дальше.Однако непогода не позволила им добраться до Натальи.

Наталья Наговицына

Да, на сегодняшний день существуют вертолеты западного производства, способные работать на больших высотах и у киргизской компании даже есть такая машина, но… нет пилотов, которые могли бы ей управлять. Более того, позже на помощь Наталье прилетели итальянские пилоты, но что-то не сложилось и с ними. А потом в соцсетях появилось видео с дрона, где на кадрах была видна палатка Натальи, потрепанная ветром, припорошенная снегом, но уже без признаков жизни внутри...

- А может ли быть такое, что альпинистка каким-то чудом все еще жива и ждет помощи?

- Понимаете, на высоте порядка семи тысяч метров человек неизбежно умирает в течение максимум 10–15 дней. Ну а если есть травма, то этот срок сокращается минимум вдвое. Начиная с пяти тысяч метров, организм уже не восстанавливается.

Если бы Наталью сразу спустили вниз, то у нее был бы шанс выжить. Но при длительном нахождении на таких высотах органы постепенно начинают отказывать из-за нехватки кислорода. Поэтому первое, что делается в подобных ситуациях, человека как можно быстрее спускают на низкие высоты.

К сожалению, в случае с Натальей Наговицыной, сложились такие обстоятельства, что спуск оказался практически невозможным.

- А если бы спасатели все же смогли добраться до ее палатки?

- …то и в этом случае они вряд ли смогли бы ее спустить. В том месте, где находилась Наталья, слишком сложный рельеф. Максимум, что можно было сделать – это доставить ей кислород, питание, газ, лекарства, чтобы хоть немного продлить жизнь до прилета вертолета. Опять же, поймите, что в данной ситуации были нужны не просто спасатели, а люди, которые акклиматизированы к такой высоте. В противном случае, они сами погибли бы, даже не успев помочь.

- У Натальи была травма и понятно, что восхождение давалось ей с большим трудом. Но почему она вместо того, чтобы остановиться и вернуться в лагерь его продолжала? И ее случай не единичный, подобные истории случаются на разных вершинах мира…

– По логике вы правы. Но на высоте психика человека работает совсем иначе. Там другое мышление. Многие начинают думать о мотивации, о том, сколько денег уже вложено в восхождение, что скажут знакомые: «не смог, слабак». Все это накладывается, и человек идет дальше.

Психология плюс воздействие высоты играют огромную роль. Поэтому в коммерческих турах работают гиды, которые четко знают правила: если до 10–11 часов утра вы не дошли до вершины, нужно разворачиваться и спускаться. Дальше будет перерасход кислорода, сил, и риск возрастает в разы. Гид это понимает и контролирует.

Но я слышал немало историй, когда даже опытным гидам не удавалось развернуть упертых клиентов. На высоте из-за нехватки кислорода психика дает сбои: может возникать эйфория, угнетенность, а иногда и агрессия. Все зависит от нервной системы конкретного человека.

И в таких ситуациях гидам бывает очень тяжело. Известен случай, когда гид уступил просьбам клиента: они поднялись на Эверест, но на спуске все закончилось трагедией.

- В мае этого года первой азербайджанской женщине-альпинистке Вафе Мусаевой удалось покорить не только Эверест, но и Лхоцзе - с перерывом всего в два дня. Это было везение?

- Вафа Мусаева проходила у нас программу начальной подготовки по альпинизму и получила значок «Альпинист Азербайджана». И я никогда не назову ее успех «просто удачей». Вафа была очень серьезно мотивирована, а сама по себе мотивация для таких восхождений уже очень многое значит.

- Но, мне кажется, что каждый кто идет в горы и мечтает покорить ту или иную вершину уже достаточно мотивирован. Но, возвращаясь к случаю с Натальей, удается это далеко не всем…

- В какой-то степени вы правы, но учитывайте и уровень мотивации. Вам может показаться странным, но с 1990 года восхождение на Эверест по классическим маршрутам, по которыми шли первовосходители, уже не считается спортивным достижением в профессиональном понимании.

На Эвересте сейчас насчитывается порядка 18–19 маршрутов, и только по двум из них туристические фирмы организуют восхождения, так как они самые простые и лучше всего приспособлены для проводки туристов-восходителей, зачастую мало подготовленных.

Сейчас подобные восхождения - это уже целая индустрия, а Эверест, как самая высокая точка планеты, и притягивает к себе очень обеспеченных людей, у которых свои амбиции: им мало быть руководителем крупной корпорации или успешным бизнесменом. Им хочется публично заявить: «Я поднялся на Эверест».

Ну и естественно, что турфирмы активно используют это и зарабатывают на таких клиентах хорошие деньги.

- А можете назвать хотя бы приблизительную сумму такого восхождения на Эверест?

- Сейчас, в зависимости от туроператора, цена варьируется от 40 до 80 тысяч долларов. Опять же, я называю вам средний ценовой пакет. Как правило, чем дороже турфирма, тем надежнее она работает. Такие компании максимально обеспечивают восходителя кислородом, причем, с конкретным запасом. А один баллон кислорода стоит минимум 500 долларов. В среднем же на восхождение человеку нужно около шести таких баллонов.

Кроме того, в любой экспедиции, помимо организаторов, есть еще гиды и шерпы. Гид -- это тот, кто постоянно контролирует твои действия, проверяет страховку, технику, следит за безопасностью. А количество шерпов зависит от того, сколько вы готовы заплатить: может быть один, два или три. Их роль в восхождении очень важна. Это местная народность Гималаев.

Эверест

- То есть, вы хотите сказать, что местный народ покоряет Эверест бесконечное количество раз?

- У них это не просто так получается. Они родились на этих высотах, их организм с детства приспособлен к жизни в горах. Легкие у шерпов развиты гораздо сильнее, чем у нас: их грудная клетка почти шарообразная, а объем легких значительно больше.

Зарабатывают они неплохо, особенно в сезоны восхождений, но, к сожалению, очень часто сами же и погибают в суровых условиях. Шерпы несут за клиентом груз, палатку, одежду, готовят ему еду. Все опасные участки маршрута провешены веревками - этим тоже занимаются специальные команды. Есть фирмы, которые полностью отвечают за оборудование базового лагеря, есть те, кто занимается именно провешиванием маршрута.

Возьмем, к примеру, Эверест с южной стороны. Там расположен ледник Кхумбу - самый опасный, который постоянно движется и образует трещины. Чтобы туристы могли его пройти, шерпы прокладывают через трещины алюминиевые лестницы, натягивают веревки от лагеря к лагерю.

И именно в этом ярко выражена разница между профессиональным альпинистом и туристом. Профессионал все это делает сам. И хотя спортивные команды иногда нанимают шерпов, но больше для вспомогательных работ, например, для транспортировки грузов. А вот туристы, даже при всей своей подготовке, идут по маршрутам, где за них все сделано заранее. Не спорю, и это физически тяжело, но именно поэтому такие восхождения называют коммерческим альпинизмом - восходительским туризмом.

И подобные «коммерческие маршруты» есть на всех восьмитысячниках: выбираются самые простые варианты, и на них обязательно работают турфирмы.

- В альпинизме существуют гендерные различия? Я хочу спросить, кому горы покоряются легче – мужчинам или женщинам?

- Существенной разницы здесь нет, но доказано, что у женщин выносливость, как правило, выше. Они легче по весу и менее массивны по мускулатуре. А в горах вес имеет большое значение: чем он больше, тем тяжелее тебе подниматься и тем больше требуется кислорода. Соответственно, если мускулатуры меньше, то и кислорода для ее питания требуется меньше. По этой логике выходит, что женщинам проще покорять вершины, чем мужчинам.

Но, сами понимаете, женщина женщине рознь. Без физической подготовки и тренировок в горах ничего не получится. К восхождению все равно нужно готовиться.

- Слышала, что альпинисты чаще гибнут ни при восхождении, а на спуске. Это правда?

- Правда и на это есть несколько причин. После восхождения человек уже потратил максимум сил и резервов. Возвращаются вниз обычно без того энтузиазма, что был на подъеме. К тому же у многих, когда вершина покорена, появляется ощущение, что все самое сложное позади, человек расслабляется. И именно тогда, в большинстве случаев, и происходят трагедии.

Кстати, несчастный случай с Натальей Наговицыной произошел именно на спуске. Они дошли до Пика Победы - это самая северная восьмитысячная вершина мира, известная своей суровой погодой. Там условия меняются очень резко. Например, даже на высоте 7 тысяч метров при ухудшении погоды человек может ощущать себя так, будто находится на восьми тысячах. Парциальное давление падает: на семи тысячах должно быть примерно 35–40% кислорода от нормы, но при непогоде этот показатель может падать до уровня восьми тысяч - около 30%. Организм начинает страдать от кислородного голодания, в первую очередь легкие и мозг. Именно от отека мозга погиб немецкий альпинист, который отправился спасать Наталью.

А сама Наталья находилась уже на пути вниз. Там есть участок с «обелиска», перед самым гребнем, острым как нож, где обычно ночуют перед выходом на вершину. И после восхождения нужно еще вернуться обратно. Именно на этом спуске у них произошел срыв. Они сумели удержать друг друга на веревке, но у Натальи оказалась сломана лодыжка. Позже появилась информация, что за два месяца до этого восхождения у нее уже был двойной перелом ноги.

- Не будь того перелома до восхождения, трагедии могло бы не случиться?

- Утверждать не могу, но возможно, что нет. Как сообщалось, перелом еще полностью не сросся. Но это мое личное мнение. И это уже вопрос личной ответственности. Все это превратилось в семейную трагедию, ведь муж Натальи тоже погиб в горах.

Разумеется, этот случай не умаляет ее заслуг. Нельзя сказать, что она была не подготовлена: в списке Федерации альпинизма России у нее был второй разряд. Это не самый высокий уровень, но и не начальный. Значит, она уже имела определённый опыт.

– А вообще, что для вас и ваших коллег важнее: процесс восхождения к вершине или сам факт покорения?

– На мой взгляд, для профессиональных альпинистов, а не для тех, кто занимается восходительским туризмом, главное  - именно путь, сам маршрут. У нас даже говорят: «очень хороший маршрут», и имеют при этом ввиду категорию его сложности, качество стен.

Вообще стоит признать: у альпинистов своеобразная психика, может, даже чуть «сдвинутая». По природе человек стремится оберегать себя от опасности. Но альпинисты - другие люди. Я сам не просто так пришел в горы. Мне было лет восемнадцать, и меня интересовала одна девушка, которая пригласила с командой на Бешбармаг «отдохнуть». Когда я посмотрел вниз, то сказал ребятам: «Вы сумасшедшие!». Тогда я воспринимал альпинизм именно так.

Сегодня я вижу, что часто путают альпинизм с восходительским туризмом, и это очень опасно. Запомните мои слова: в недалеком будущем мы, к сожалению, все чаще будем получать новости о гибели наших ребят. Тенденция идет именно к этому. Потому что у нас разрушена и продолжает разрушаться профессиональная школа альпинизма.

- Но если вы, и скорее всего, не вы один, это понимаете, то неужели нельзя никак предотвратить это разрушение?

- А как, если почти все уже разрушено? Думаю, без государственной поддержки и серьезной системной работы изменить в нашей сфере ничего невозможно. А получается, что это особо никому и не нужно.

Вы даже не представляете, что у нас в стране происходит с альпинизмом… Вернее, вообще ничего не происходит.

Со своей стороны я стараюсь просвещать и обучать молодежь и не только их, по международным правилам безопасности восхождений. Многие прислушиваются, другие парируют: «Ты придерживаешься старых взглядов».

Но я точно знаю, что эти правила десятилетиями «писались кровью» в прямом смысле этого слова, и они будут актуальны всегда.
Помните, как в 2018-м году наших молодых ребят на Туфандаге засыпала лавина? Тогда многие сказали: «Это несчастный случай». Но это был не случай, а закономерность, случилось неизбежное.  Я хорошо знал Намина Буньядова. Очень уважительный, хороший парень. Он был моим учеником, выполнил все нормы на значок «Альпинист Азербайджана».

Но данные нормы, если мы будем говорить о школьной программе - «нулевка», подготовительный уровень к настоящему альпинизму, своего рода начальные классы. А люди, которые пошли с Намином, воспринимали его как профессионала. И не без помощи СМИ, которые сами не разбираясь в теме, создали ему этот ореол. Плюс отдельные личности, сознательно разрушающие основы спортивного альпинизма, косвенно способствовали высокой вероятности этой трагедии.

Намин был очень перспективным, он тянулся именно к спортивному альпинизму. Физически он был сильным. Но для того восхождения ему не хватило теоретической подготовки, элементарных знаний, чтобы правильно оценить лавинную обстановку. Если бы он мне тогда сказал, что собирается идти на Туфандаг, я бы его отговорил.

Я примерно предполагал, где они поставили лагерь, и что зашли в ущелье. В итоге их засыпало лавиной. Это страшная трагедия для их семей и близких.

Туфандаг

Очень надеюсь, что в будущем наши ребята будут приобретать знания и опыт, во избежание подобных трагедий.

- Вообще многое изменилось в азербайджанском альпинизме за последнее десятилетие?

 – Изменилось все кардинально и сегодня я с полной ответственностью могу сказать: в Азербайджане альпинизма нет.

- Но сегодня столько людей в стране им интересуются, покоряют вершины…

-  Важно понять, что именно каждый из нас называет альпинизмом. Для обывателя альпинизм – восхождение в горы, для профессионала - все намного сложнее. Поэтому я говорю, что профессионального альпинизма в Азербайджане больше нет.

Остались отдельные элементы, которые мы пытаемся восстановить. Я не пессимист, но скажу откровенно: маловероятно, что в ближайшем будущем такой вид спорта, как профессиональный альпинизм в нашей стране возродиться. И это, прежде всего, связано с трансформацией самого понятия «альпинизм» именно у нас, в Азербайджане.

Приведу простой пример. Во всех бакинских дворах мальчишки играют в футбол, правда? Но вы же не назовете их профессиональными футболистами. Футболисты -это игроки команды, скажем, «Карабах», которые выходят в Лигу чемпионов.

А у нас сегодня альпинистами называют тех самых «дворовых мальчишек», только в горах: людей, которые просто ходят на Шахдаг, Базардюзю и другие вершины. Вот в чем проблема. Произошло искажение и подмена понятий.

Или еще пример: вы, наверное, водите машину? А скажите, это делает вас профессиональным водителем? Вы сможете управлять, скажем, большими грузовыми машинами или виртуозно парковать их?

Мы с вами водители-любители, но не профессионалы. Так и в альпинизме: у нас сейчас на 99,9% не альпинизм, а восходительский туризм.

К сожалению, обыватели разницы не видят, отсюда и путаница. Чтобы было понятнее, объясню на примере наших гор. Вот Шахдаг. Туда поднимаются и любители, и местные жители, и охотники. В других горных районах работают геологи, гляциологи, которые изучают ледники. Мы можем их назвать альпинистами? Нет.

Шахдаг

Но я часто слышу: «У нас стремительно развивается альпинизм». Это неправда. Есть молодые ребята, которые любят горы, их водят, например, на тот же Шахдаг. И многие начинают думать, что это и есть альпинизм.

А есть люди - у нас их, к сожалению, уже нет - которые поднимаются на эти же вершины, но по совершенно другим, сложным маршрутам. Вот это и есть настоящий альпинизм.

– На Шахдаге действительно есть такие сложные малодоступные маршруты?

– Конечно. Есть обычные тропы, по которым ходят местные жители и любители. А есть маршруты высокой категории сложности - сплошные стены. И туда уже никто из «обычных» не пойдет, потому что для их преодоления нужны технические навыки, знания, страховка и многое другое.

Человек, который может пройти такие маршруты безопасно, умея правильно организовать страховку на сложном горном рельефе, и есть альпинист. Это люди, обученные по программам спортивного альпинизма у инструкторов-методистов.

А если объединить всех остальных - охотников, местных жителей, геологов, гляциологов, туристов, то это будут восходители. Именно поэтому я ввел понятие «восходительский туризм», а не альпинизм. И вот его мы рассматриваем как первую ступень, с которой можно привлекать молодежь уже в настоящий, профессиональный альпинизм.

– И есть результаты?

– Результаты есть, но я не считаю их прорывом. У альпинизма есть своя программа обучения: ступенчатая, постепенная. Для понимания можно сравнить ее с системой школьного образования. Первый этап, как я уже говорил - «нулевка», подготовительные курсы для поступления в первый класс. Потом идут начальные классы, средние и старшие.

На каждом этапе есть своя программа, практика, контрольные испытания. И уровень квалификации альпиниста определяется именно выполнением этой программы: по ее итогам присваивается тот или иной спортивный разряд.

Мы, неправительственная организация «Федерация альпинизма» города Баку (основана в 1963 году), восстановили международную систему подготовки азербайджанских альпинистов. Но для того чтобы вырастить спортсменов былого профессионального уровня, нужны годы и помощь государства.

Тем не менее мы продолжаем верить, что у нас все получится.

– Спасибо за интересную и познавательную беседу!