Анкара почувствовала угрозу: Война пришла и в Черное море НАШ ОБЗОР

Три атаки украинских морских беспилотников на российские суда, совершенные в пределах исключительной экономической зоны Турции, стали водоразделом в восприятии Анкары того, что происходит в акватории Черного моря.

Речь идет не о тактическом эпизоде, а о событии, затрагивающем логику региональной безопасности. Впервые за всю войну в Украине удары произошли в зоне ответственности Турции, в которой официальная Анкара привыкла задавать свои правила и держать под контролем стратегическую географию. Неслучайно любая попытка изменить это пространство воспринимается как вызов: Турция слишком хорошо помнит времена, когда Черное море становилось ареной ожесточенных столкновений конкурирующих сил, едва лишь ослабевал региональный баланс.

Не секрет, что с начала российско-украинской войны Турция стремилась удерживать пространство между двумя противниками. Закрытие проливов на основе Конвенции Монтрё (международное соглашение, закрепляющее за Турцией контроль над проливами Босфор и Дарданеллы и устанавливающее строгие правила прохода военных кораблей в Чёрное море и обратно – ред.), дипломатическая архитектура зерновой сделки, взвешенное сочетание сотрудничества с Россией с поддержкой Украины - всё это работало до тех пор, пока боевые действия шли вне турецкой экономической зоны.

Однако мощь и совершенствование современных беспилотников задали новые координаты: опасность залпового огня, который может задеть турецкие суда или береговую инфраструктуру, риск для судоходства, вероятность превращения акватории Черного моря в пространство атак беспилотников - всё это стало частью оперативного расчета Анкары.

Турция слишком хорошо помнит времена, когда Черное море становилось ареной ожесточенных столкновений конкурирующих сил

Министр иностранных дел Хакан Фидан обозначил тревогу Турции прямо и без дипломатических экивоков: «География войны расширяется…». Из чего следует, что Турция считает сложившийся баланс на море частью собственной стратегической идентичности, закрепленной не только Конвенцией Монтрё, но и историческим опытом XVIII-XX веков.

Проливы, контролируемые Анкарой, обеспечивают ей влияние, сравнимое с рычагами сверхдержав. И когда в Черном море возникает фактор неопределенности, Турция воспринимает это как угрозу собственному суверенному пространству.

Расширение применения морских беспилотников ВСУ усилило тревогу. Эти платформы являются новой реальностью морской войны. Будучи малозаметными, маневренными, дистанционно управляемыми и способными нести десятки килограммов взрывчатого вещества, они превращают море в оперативную среду, где невозможно полагаться на традиционные схемы предупреждения угроз.

Эксперты в Анкаре отмечают: морской беспилотник – это инструмент, который позволяет слабейшей стороне навязать противнику операционный темп. Именно это вызывает обеспокоенность Турции: такие удары могут стать постоянным фоном, создавая угрозы не только России, но и любому судну, находящемуся в зоне маневра беспилотных аппаратов.

Эксперты в Анкаре отмечают: морской беспилотник – инструмент, позволяющий слабейшей стороне навязать противнику операционный темп

Турецкий эксперт по безопасности Ибрагим Кылыч пишет о риске утраты Черным морем статуса безопасного торгового пути. В его словах слышится отсылка к Красному морю, где атаки хуситов в считанные недели изменили глобальные логистические цепочки. Напомним, что Черное море обеспечивает до 30 процентов мировых поставок зерна.

Следовательно, любая дестабилизация ударит по Турции, которая выступает транзитной точкой, энергетическим хабом и логистическим узлом. Атаки в зоне турецкой ответственности ставят под угрозу фундаментальную позицию Анкары, стремящейся оставаться главным центром морской логистики Восточного Средиземноморья.

Турецкий политолог и международник Али Фуат Гёкче делает акцент на деструктивном воздействии инцидентов с атаками БПЛА на посреднические функции Турции. Анкара долгое время оставалась единственным игроком, способным разговаривать и с Москвой, и с Киевом. А потому любое событие, осложняющее этот диалог, воспринимается как попытка внешних сил изменить дипломатический трек.

Политолог прямо указывает на Британию, которая, по мнению Гёкче, стремится расширить своё влияние в Черном море - шаг, расцениваемый Турцией, как прямое посягательство на соглашение Монтрё. Как известно, Лондон исторически пытается превратить Черное море в часть стратегического пояса «присутствия НАТО», и это стремление ставит под вопрос региональное лидерство Турции.

Турецкий политолог и международник Али Фуат Гёкче обвиняет Британию

В свою очередь, турецкий военно-морской обозреватель и аналитик Мустафа Джан считает, что атаки морских беспилотников - это часть игры, направленной на втягивание Турции в обсуждение статуса проливов и пересмотра отдельных положений Конвенции Монтрё.

Для Анкары подобный сценарий абсолютно исключён, поскольку речь не о соблюдении технической нормы, а об архитектурныом фундаменте черноморского баланса. Именно Концепция Монтрё устанавливает ограничения на проход военных кораблей нечерноморских государств, удерживая на дистанции внешние силы. Турция воспринимает этот режим как ключевой инструмент собственной стратегической самостоятельности.

В последние годы возрастает значение и другого игрока - Азербайджана. Хотя Баку не участвует в черноморских конфликтах, его влияние на баланс сил в регионе постепенно возрастает. Во-первых, через энергетическую инфраструктуру – как известно, морские маршруты, газопроводы и кабельные проекты связывают Каспий с Черным морем и Европой. А потому любая дестабилизация морской логистики - это прямая угроза экспорту азербайджанских энергоресурсов, включая мощности перспективного транспортного маршрута «Зангезур-Нахчыван-Карс».

Любая дестабилизация морской логистики - это прямая угроза экспорту азербайджанских энергоресурсов, включая мощности перспективного транспортного маршрута «Зангезур-Нахчыван-Карс»

Во-вторых, Азербайджан и Турция создают общее стратегическое пространство. Анкара не может игнорировать тот факт, что Баку рассматривает стабильность Черного моря как часть своей энергетической безопасности. Это объясняет и растущий интерес Азербайджана к военно-морским технологиям, и расширение координации между Турцией, Азербайджаном и Грузией - своеобразный восточный фланг, страхующий черноморский коридор.

Наконец, в отличие от западных держав, которые рассматривают Черное море как площадку для давления на Россию, Турция видит в нем часть собственной глубины обороны. Любой инцидент, способный ослабить региональный контроль Анкары, автоматически воспринимается как угроза её внутренней стратегической архитектуре. Именно поэтому турецкие аналитики всё чаще говорят о необходимости активизировать военно-морские патрули, расширить применение противобеспилотных систем и провести кардинальную ревизию правил безопасности для иностранных судов, находящихся в зоне турецкой юрисдикции.

Анкара демонстрирует готовность перейти от дипломатических сигналов к использованию жёстких инструментов контроля

В этом контексте возникает ключевой вывод: Анкара стремится не просто реагировать на атаки, а защитить логику региональной безопасности, на формирование которой были потрачены десятилетия. Черное море – это пространство, где Турция намерена задавать темп и определять пределы, допуская минимальное влияние внешних акторов. И сейчас, когда российско-украинская война подбирается к её морским границам, Анкара демонстрирует готовность перейти от дипломатических сигналов к использованию жёстких инструментов контроля.

Азербайджан в этой системе выступает не просто партнёром, а важным элементом регионального каркаса, связывающего Южный Кавказ, Черное море и Восточное Средиземноморье. И чем активнее боевые действия смещаются в сторону турецкой экономической зоны, тем сильнее потребность Анкары и Баку в координации - от обеспечения безопасности морских маршрутов до политического сдерживания внешних игроков.

Таким образом, с каждым новым эпизодом становится все очевиднее, что стабильность Черного моря из региональной задачи превращается в вопрос стратегической самозащиты Турции и её ближайших союзников.