Баку русский город , Или трэш в исполнении певца с азербайджанскими корнями

В российском шоу‑бизнесе последних лет возник целый полк новоявленных «фронтовых бардов», которые не столько сочиняют музыку, сколько начитывают на бит агитлистовки, мечтая превратить очередной трехаккордный припев в марш‑песню для аудитории, состоящей из отморозков такого же интеллектуального уровня.

Будучи испражнением Z-культуры, возникшей вследствие затеянной Россией братоубийственной войны против Украины, известный певец (шутка! Никому не известный, разве что в очень узких кругах) Аким Апачев (урожденный Гасанов) сумел совместить претензию на имперский манифест, географический креатив уровня Наполеона из шестой палаты дурдома и самую что ни на есть примитивную гармонию, которой хватило бы разве что для звукового сопровождения детских боев в песочнице.

Его Telegram‑откровение — «Баку — русский город, ровно как и Киев, всему свое время» (орфография и пунктуация сохранены) — мгновенно стало лакмусовой бумажкой: стоит коснуться исторических карт, и на поверхность всплывают два извечных спутника воинствующего невежества — громогласный апломб и нулевая фактология. Баку, основанный задолго до появления Московского княжества, пережил и арабов, и персов, и советские десятилетия, причем русский язык был лишь одним из пластов культурной ткани, а отнюдь не сертификатом «исконности». Киев же, столица независимого государства с 1991 года, давно строит собственную идентичность, на которую Апачев привычно наклеивает штамп «свое», будто этого достаточно, чтобы легализовать желание подчинить соседей. Принцип прост: где когда‑то ступала нога имперского солдата — там «русская земля», а то, что реальность давно ушла вперед, певца‑геополитика смущает не больше, чем отсутствие нотных знаков на дисплее караоке-аппарата.

Нелепости этногеографии дополняет еще один занимательный кульбит. Апачев, гордо рассказывая о своих нерусских корнях, вдруг без тени сомнения обзывает «русской» столицу страны своего отца и спешит приравнять азербайджанскую диаспору к террористам, щедро оставляя индульгенцию лишь неким абстрактным «порядочным азербайджанцам». Выходит любопытная инверсия: человек с азербайджанскими корнями стирает азербайджанскую идентичность щелчком медийного пальца, а на миллионы соотечественников примеряет клеймо полицейских ориентировок. Здесь уже не важно, забыл ли он школьный курс истории или сознательно заигрывает с публикой, для которой «империя» — это уютная галлюцинация. Он также периодически подчеркивает, что «вот даже я, не русский по крови, выступаю за великую Россию». Это используется им как риторический щит — чтобы нейтрализовать обвинения в нацизме или шовинизме: мол, я же не русский, но все равно за «русский мир».

Музыкальная же сторона вопроса — это вовсе не сторона, а разве что декоративный занавес. Формула «патриотического хита» проста как схема табуретки: гитара в миноре, маршевый ритм и набор штампов вроде «мы — русские, с нами бог», — и толпа уже подпевает, как когда-то «Любэ», только без той пусть и прямолинейной, но все‑таки грамотной аранжировки. У Акима получается еще лаконичнее. Тяжеловесный гитарный рифф погружается в кашеобразный микс, поверх которого «лирический герой» Апачев с внешностью воинствующего ваххабита-метросексуала провозглашает «славу славянам» и раздает обещания «дойти танком хоть до Ла‑Манша». Тем, кто ищет в композициях хоть намек на мелодизм или рифмованную метафору, остается лишь гадать, в каком моменте этот «гений» решил, что музыкальная грамотность — буржуазное излишество. Неудивительно, что целевая аудитория таких «гимнов» состоит из тех, кому не нужны ни нюанс вокала, ни драматургия текста - достаточно, чтобы было громко, бравурно и напоминало бодряк утренней пропагандистской накачки.

И все‑таки центральная интрига образа Апачева — его лавирование между неоднородной идентичностью и яростным великодержавным дискурсом. Озвучивая фразу об «азербайджанской диаспоре‑террористах», он аккуратно зачищает емкое понятие «диаспора», отказывается от различий между людьми и политикой правительств, а главное — провоцирует в своей публике чувство превосходства там, где речь идет просто о культурном разнообразии. Подобная эквилибристика оборачивается вполне конкретной пропагандистской выгодой: каждый, кто не аплодирует «танковому маршу» в соседний суверенный город, тут же записывается в «тех самых террористов». Диапазон понятий сужается, критическое мышление демонтируется, и все готово для того, чтобы любые возражения утопить во всеобъемлющем «ура».

Впрочем, слабоватые рифмы и вокал в творчестве Апачева лишь усиливают гротеск. Каждый его новый «хит» походил бы на простенькую песенку, скомканную из пары аккордов и повторяющихся слов, если бы не навязчивый оттенок милитаристского экстаза. За ним прячется не только идеологический вакуум, но и то самое психологическое «всему свое время», которое певец повторяет с маниакальной уверенностью политического экстрасенса. Со стороны это выглядит как универсальный страховочный трюк: не можешь объяснить, почему Баку станет «русским»? Обещай, что исторический час скоро пробьет. Не хватает карты и планов наступления? Подними глаза к небу и прорицай «единство народов». Отсутствие доказательств, экономических расчетов и хотя бы намека на международное право таким образом превращается в спектакль веры, а вера, как известно, аргументов не требует, особенно под барабанный бой.

Самое поразительное, что весь этот арсенал штампов подается под соусом «народного микса», призванного развлечь этот самый народ. Вот где проявляется истинная коварность поп‑агитации: пока одни обсуждают высоту звукорежиссерских пиков, другие впитывают в себя тезис о том, что чужая столица — это всего лишь трофей, отложенный до «правильного часа». Под таким саундтреком любой акт агрессии обретает фанфарный блеск. Поэтому дискутировать с Апачевым на тему «плохая музыка – хорошая музыка» — значит уступить ему главное: убрать из фокуса месседж, в котором культурное уничтожение приравнивается к патриотической доблести.

Дать ответ на такие высказывания важно не ради спортивного интереса, а по трем практическим причинам. Во‑первых, изложенное им «право» на Киев — это прямое отрицание суверенитета страны, которая уже четвертый год сопротивляется вторжению; легитимация подобного тезиса подпитывает войну новыми мобилизационными «накачками».

Во‑вторых, объявление Баку «русским городом» — это вовсе не банальная глупость, а целенаправленная провокация, направленная на подрыв национальной идентичности Азербайджана - государства с многовековой историей и устойчивыми традициями государственности, признанными международным сообществом.

Третье и, пожалуй, главное: песни, маскирующие шовинизм под эстрадную браваду, постепенно нормализуют идею, что война — это просто «расширенная география», а не человеческая трагедия. Художественная форма тем самым перестает быть нейтральной. Она становится носителем прямого агрессивного приказа: «Двигайся танком, страна ждет!»

В этом свете парадокс «азербайджанца ‑ обличителя азербайджанцев» кажется менее удивительным. Для пропаганды очень удобно иметь под рукой «героя», который может заявить: «Посмотрите, даже родня «этих» считает их террористами». Но история подобных масок недолга. Как только сменится политический ветер, апологеты нынешних «освободительных маршей» обнаружат, что гранитных бюстов им никто не поставил, а клипы, в которые они вкладывали весь «священный пафос», давно крутятся лишь в подборках «кринжатины двадцатых годов».

Как бы ни старались композиторы‑штатные патриоты запустить новую «Катюшу» эпохи стримингов, - песни, построенные на формуле «мы берем чужое, потому что оно наше», обречены сгореть раньше, чем закончится война, которую они превозносят. Останутся только цифровые следы, где отчетливо слышно, как слабенький певец с напускной серьезностью декларирует макеты имперских карт, а на заднем плане маршируют барабаны, выдавая себя за саунд подлинной истории. Но настоящая история не отзывается на пустые ритмические позывы. Она ведет строгий учет фактов: Баку был, есть и будет столицей независимого Азербайджана, так же, как и Киев был, есть и будет столицей независимой Украины. А бессодержательные гимны псевдопатриотизма растворятся в воздухе. О них просто никто не вспомнит.

Али Мамедов