Хаджар Агаева о шокирующей роли в Əqrəb mövsümü , участии в Венецианском фестивале и не только ФОТО

Интервью 1news.az с заслуженной артисткой Азербайджана, актрисой Азербайджанского государственного академического русского драматического театра им. Самеда Вургуна Хаджар Агаевой.

- Ваша героиня во втором сезоне сериала «Əqrəb mövsümü» - одна из самых шокирующих и обсуждаемых. Что вы почувствовали, когда впервые прочитали сценарий?

- Первая реакция была шоковой. Мы собрались на первую читку сценария с командой, прочитали текст - и я просто онемела. Режиссёр Эмиль Гулиев повернулся ко мне и спросил: «Почему ты молчишь?» А я не могла говорить, мне не хотелось верить, что такое вообще могло произойти в реальности.

- Вы были сразу утверждены на роль злодейки Соны или проходили кастинг?

- Изначально на роль Соны была утверждена совершенно другая актриса - намного старше меня. Я даже не думала, что могу быть частью этого проекта. Моё знакомство с Эмилем Гулиевым состоялось после работы в его сериале «Körpünün o tayı». У меня там была небольшая роль, всего 2–3 съёмочных дня, но именно тогда мы впервые пересеклись.

Мы обсуждали проект «Əqrəb mövsümü»в дороге, когда вместе семейно летели в отпуск. Тогда он говорил о персонаже, но упоминал, что в сценарии есть достаточно откровенные сцены, и, зная мои принципы, сразу добавил: «Ты, скорее всего, не согласишься». Я действительно ответила, что такие сцены - не мое. Мы тогда эту тему закрыли. Спустя время он снова обратился ко мне, и я напомнила ему о нашем разговоре, но он сказал: «Я готов изменить всё, только чтобы именно ты сыграла эту роль». Он действительно боролся за меня, отстаивал мою кандидатуру, даже несмотря на то, что в «Körpünün o tayı» я не успела по-настоящему проявить себя как актриса, он, видимо, почувствовал что-то интуитивно. В итоге я согласилась на участие во втором сезоне «Əqrəb mövsümü».

Эмиль Гулиев невероятно талантливый человек. Его подход к работе, его взгляд на кино - абсолютно нестандартный. Он может открыть сценарий, вырвать страницу и сказать: «Это не работает, снимаем по-другому». Кстати, именно так появилась сцена с танцем - её изначально не было. По сценарию моя героиня должна была просто сидеть на диване, выпить таблетки и уйти. А в итоге вышло совсем иное - живое, пронзительное, и, как мне кажется, куда более сильное решение.

- Ощущение, будто финальная сцена вашей героини была прожита вами буквально в момент прощания с образом. Снимали ли вы её действительно в конце съёмочного процесса или она была отснята раньше - и все эти эмоции пришлось прожить заранее?

- В кино есть определённый порядок - если мы арендуем локацию, то должны отснять в ней все сцены сразу, чтобы не возвращаться повторно. Поэтому уже с первого съёмочного дня мне приходилось играть эпизоды и из первой серии, и из десятой, и даже из одиннадцатой. Всё было довольно хаотично - я буквально терялась, у меня случался «взрыв мозга».

К счастью, у Эмиля невероятно профессиональная команда. Ребята очень точно следят за деталями, вплоть до жестов в кадре. Хотя я сама стараюсь запоминать всё - какие движения соответствуют какой реплике, что я чувствую в тот или иной момент. Но они мне очень помогали. Подходили и говорили: «Хаджар ханум, сейчас вы в этой серии, вы уже пережили вот это, и ваше состояние должно быть вот таким». Без этой помощи сложно было бы достоверно проживать сцену из финала, не имея за плечами всей внутренней истории персонажа – сцену танца, которую зрители видят как финальную, я сыграла задолго до конца съёмок.

- Как вы готовились к роли женщины, убившей собственную сестру?

- Сейчас, возможно, прозвучит немного парадоксально, но я скажу честно: какой-то специальной подготовки к роли женщины, убившей свою сестру, у меня не было. Когда я прочитала сценарий, сразу поняла, что, если начну глубоко погружаться в это состояние заранее, эмоционально меня просто не хватит на весь съёмочный период. А он длился три месяца - ноябрь, декабрь, январь. Постоянно находиться в этом надрыве было бы для меня разрушительно.

Поэтому я сознательно выбрала другой подход - не жить этой болью круглосуточно, а приходить к каждой сцене точечно. Мне говорили: «Сейчас будет, например, финальная сцена в больнице, где вы должны сказать Эльману эти слова». Режиссер создавал для меня пространство, давал время - 20–30 минут тишины, чтобы я могла настроиться, погрузиться в себя. И вот в этот момент я как будто выворачивала душу наизнанку, собирала всю боль и проживала её здесь и сейчас, в кадре. Мой способ подготовки - это мгновенное включение, когда ты приходишь на площадку и прямо там, в нужную секунду, становишься своим персонажем.

- Было ли трудно «выключить» эту героиню в жизни? Или вы легко выходите из образа?

- Это действительно очень интересный момент. Раньше я работала по системе Станиславского - метод, который требует полного погружения в роль и использования личных переживаний, живых эмоций, порой до предела, до глубины души. Помню, как после спектаклей мне было очень тяжело выходить из образа, я могла долго не прийти в себя, потому что полностью отдавалась роли.

Однако, после обучения у Александра Яковлевича Калягина в Москве я познакомилась с театральной методикой Михаила Чехова. И она оказалась для меня гораздо более комфортной и осознанной. Главная идея этой школы - помнить, кто ты есть на самом деле, и не растворяться в роли настолько, чтобы потерять себя. Михаил Чехов учит воспринимать роль как внешний опыт: если ты касаешься чего-то холодного - почувствовал холод и убрал руку. Эти ощущения проходят мгновенно, и ты возвращаешься в себя. Ты не должна терять связь с реальной жизнью, потому что жизнь продолжается, и артист - прежде всего живой человек.

Конечно, роль нужно прожить глубоко и честно, прочувствовать эмоции, иногда вспомнить личное, но при этом важно не уходить внутрь слишком далеко, не разрывать душу на части. Некоторые артисты идут до крайностей, сжимая руки в кулаки до боли, чтобы прочувствовать состояние - я же выбрала путь Михаила Чехова. Мне эта школа подходит, она помогает сохранять баланс между работой и собой, и это для меня очень важно.

- По вашему мнению, роль злодейки - это мечта актёра или испытание?

- По моему мнению, роль злодейки - это одновременно и мечта, и испытание для актёра. Многие актрисы мечтают сыграть антагониста, ведь это уникальная возможность показать всю глубину и сложность характера, выйти за рамки привычного образа. Лично я испытываю большое восхищение, наблюдая за выдающимися примерами, такими как Кейт Бланшетт, которая в «Торе» мастерски воплотила образ антагониста. Она сумела не просто сыграть злодейку, но и сделать её невероятно притягательной, заставить зрителя влюбиться в этот образ, несмотря на его темную сторону.

Для актёра это большой вызов - вжиться в роль человека с внутренними конфликтами, пороками и страстями, не потеряв при этом собственную гармонию. Это требует силы и мужества, а потому роль злодейки - это не только мечта, но и серьёзное испытание, возможность раскрыть новые грани своего мастерства.

- С какими самыми неожиданными реакциями зрителей вы столкнулись после выхода сериала?

- Столкнулась с самыми разными реакциями зрителей, и их действительно было очень много. Недавно, например, я читала комментарии, где меня сравнивали с героиней фильма «Терминатор 3» - это было забавно и неожиданно (улыбается). Но больше всего меня удивило то, что некоторые зрители настолько прониклись образом, что всерьёз желали моей героине гибели. Для меня это стало настоящим шоком - понять, что персонаж воспринимается так реально и вызывает такие сильные эмоции. В целом, реакций было столько, что сложно вспомнить все, но именно эта - одна из самых ярких и неожиданных.

- Вы много лет на театральной сцене, но кино даёт совсем другой опыт. Что для вас важнее сегодня - живой контакт с залом или работа с камерой?

- Без сомнения, для меня важнее живой контакт с залом. Живая реакция зрителей - это совсем другой уровень энергии и обмена эмоциями. За 22 года работы в театре я научилась постоянно держать себя в тонусе: физически, интеллектуально, духовно. Я много читаю, изучаю интервью с артистами, впитываю новую информацию, чтобы каждая роль была уникальной и непохожей на предыдущие. Театр - это моя опора и источник постоянного роста. Он не позволяет расслабляться, заставляет работать над собой каждый день. Благодаря этому опыту я уверена, что ни одна моя роль не была бы успешной, если бы я перестала развиваться.

Что касается экрана, то согласна, что это совсем другой опыт. Скажу честно, что за короткое время участия в сериале я получила гораздо больше признания и внимания, чем за многие годы в театре. После выхода сериала меня узнают на улицах, просят сфотографироваться - это очень приятно. Хотя я шесть лет работала на AZTV и вела разнообразные передачи два раза в неделю, такой популярности тогда не было. Так что, с одной стороны, экран дарит медийность и признание, с другой - театр поддерживает меня в профессиональной форме и дарит особое чувство живого взаимодействия со зрителем.

- Но, как мне кажется, вы никогда и не стремились к популярности и узнаваемости…

- На самом деле, я не гонюсь за широкой популярностью и массовой узнаваемостью. Мне комфортно там, где я есть - уютно и спокойно, и воспринимаю это как что-то особенное, даже ценное.

Несколько лет назад я столкнулась с неприятным опытом в работе над сериалом, который заставил меня по-другому взглянуть на эту сферу. Тогда мне позвонили с одного телеканала и спросили, хочу ли я с ними сотрудничать. Я попросила прислать сценарий и узнать гонорар - коллега помогал мне уточнить детали. В разговоре, который я услышала случайно, прозвучала фраза, которая меня глубоко задела: «Сломали народного артиста, который согласился сниматься за 30 манатов в сутки, сломаем и ее». Это звучало как пренебрежение и унижение. Для меня это было очень обидно и даже оскорбительно. Именно после этого я на семь лет отказалась от съемок в сериалах.

Когда же меня пригласил Эмиль Гулиев, я долго не могла принять эту идею - для меня сериалы тогда казались чем-то неважным, второстепенным. Можно сказать, что я просто проснулась и переосмыслила многое. Но в целом я стараюсь идти своим путём и не стремиться к популярности любой ценой. Для меня важнее уважение к профессии и к себе.

Были предложения о съемках и после «Əqrəb mövsümü», но все это не те проекты, в которых я хотела бы участвовать. Я готова ждать и не боюсь того, что в ближайшие 2-3 года меня может не быть на съемочной площадке. Меня это нисколько не пугает. Для меня важнее качество - я хочу приносить зрителю сильные, глубокие и запоминающиеся роли. Чтобы люди действительно почувствовали, что такое настоящее искусство. Я не случайно училась у Александра Калягина. В Баку я получила режиссёрское образование, именно режиссуры театра, а в Москве совершенствовалась как актриса. К тому же, в школьные годы я окончила хореографическое отделение. Очень трепетно отношусь к своему творческому пути и не позволю, чтобы всё, что я выстраивала годами, было разрушено или сведено к пустоте. Это для меня слишком дорого и ценно.

- А какая театральная роль до сих пор вас не отпускает и почему?

- До сих пор меня не отпускает роль царевны Соломеи в спектакле «Танец семи покрывал». Это была моя первая главная роль, и она оставила глубокий след в душе. Я играла вместе с Людмилой Духовной - она была царицей Иродиадой, моей «мамой» на сцене. После этого спектакля я могла по несколько дней не приходить в себя - настолько глубоко проживала каждую сцену. Родные понимали, что «Танец семи покрывал» - это не просто игра, это настоящее состояние. Иногда меня буквально надо было увозить к морю, чтобы помочь выйти из этого эмоционального погружения.

Позже, участвуя в летней театральной школе Александра Яковлевича Калягина, я поделилась этим опытом с театральным режиссером Вениамином Фельштинским и своим мастером Вячеславом Кокориным. Он сказал мне тогда: «Мамочка, так нельзя, ты заболеешь. Нужно учиться по Чехову». Так начался мой переход к новой школе, которая помогла бережнее относиться к себе и своему эмоциональному состоянию.

- Есть ли у вас внутренняя установка - что нужно «сыграть» до конца жизни обязательно?

- Я себе таких рамок не ставлю. Предложения всегда приходят самые разные и часто совершенно неожиданные - те, о которых я даже и подумать не могла. Например, роль Гертруды в «Гамлете». Я не представляла, что мне могут предложить её именно сейчас. Мне казалось, что такие роли достаются более зрелому поколению, у которых совсем другой профессиональный уровень и опыт. Когда Александр Шаровский позвонил и сказал, что я буду его ассистентом режиссёра в новом спектакле, а заодно сыграю роль, я даже постеснялась спросить, какую именно. А когда услышала – «Гертруда», у меня просто челюсть отвисла. Это было вне всех моих ожиданий. Казалось, что такая роль совсем не для меня.

Конечно, у меня есть и мечты - сыграть Кармен, Федру, Клеопатру. Я верю, что по темпераменту и внутренней энергии справлюсь с этими ролями. Но когда судьба предлагает неожиданное, я готова принять вызов.

- Сегодня всё чаще обсуждают успех Юры Борисова и Марка Эйдельштейна в мировом кино. Почему, на ваш взгляд, у азербайджанских артистов пока не получается повторить такой путь?

- Вы затронули очень важную и, честно говоря, болезненную тему. Почему у Юрия Борисова и Марка Эйдельштейна получилось пробиться в мировое кино, а у нас пока нет? По моему мнению, дело в том, что у нас нет прямого выхода на эти международные площадки. Как туда попасть? Просто ходить и стучаться в закрытые двери - это сложно.

Когда мы снимали «Əqrəb mövsümü», рядом с нами работал художник по декорациям - грузин. Он много лет трудился и в Грузии, и в Москве, и в Азербайджане, и каждый раз, когда смотрел мои сцены, говорил: «Девочка, ты не для Азербайджана. Тебе надо вырваться отсюда и показать себя миру».

- Ну для этого есть международные кастинг агентства…

- Лично я никогда не пыталась - не искала агентов, не отправляла свои данные ни в Турцию, ни в другие страны, не пробовала себя на международном уровне. Были знакомства на Венецианском кинофестивале, куда я отправилась в 2022 году в составе актерской делегации фильма «Бану», снятого Тахминой Рафаэллой, но с языковым барьером и внутренними сомнениями это сложно.

Сейчас я планирую начать работать в этом направлении, но понимаю - это не просто. Мы сами себе ставим ограничения. Да, мир сегодня открыт, и кажется, что можно сделать всё. Но когда оказываешься в реальности, например, на Венецианском фестивале, видишь, что все эти ключевые люди - кастинг-директора, продюсеры - совсем рядом, но нужно найти способ подойти к ним, заявить о себе. Так что, наверное, нам просто нужно учиться искать эти выходы и не бояться пробовать. Мир открыт, и возможности реально есть, мне остается только сделать первый шаг.

- Если говорить о языковом барьере, то в Москве, где снимается немало сериалов и художественных фильмов, его нет…

- Если говорить о языковом барьере, то в Москве его действительно нет - там я чувствую себя свободно. Когда я училась там, моим педагогом по технике речи была Марина Либакова-Ливанова. Именно она привела меня в Останкино, тогда мы проходили кастинг на студии «Амедиа». После прослушивания мне поступило несколько предложений. Но, к сожалению, за проектами стояли армянские продюсеры, и в силу обстоятельств мне пришлось отказаться. Я понимала, что это может быть воспринято неоднозначно, и посчитала, что не могу позволить себе этот шаг, и отказалась. Отказалась не потому, что не хотела, а потому что посчитала, что так будет честнее по отношению к себе и своей стране.

После этого предложений больше не поступало. Видимо, где-то там, в папке с кастингами, напротив моего имени поставили галочку и закрыли страницу. Хотя меня очень хотели оставить в Останкино именно как ведущую новостей. Меня уговаривали, говорили: «Смотри, у тебя всё получается, попробуй». Но тогда я была слишком молода - где-то наивна, где-то растеряна. Я отказалась. Сейчас думаю - возможно, это был один из тех поворотных моментов, когда жизнь предлагала шанс. Но всё приходит вовремя. И, может быть, мой момент ещё впереди. Почему-то уверена, что впереди меня ждет что-то грандиозное.

- Нужно ли актрисе сегодня быть ещё и менеджером, пиарщиком, тиктокером? Или искусство говорит само за себя?

- Считаю, что истинно творческому человеку не стоит обременять себя всем этим. Искусство само должно говорить за себя. В этом мире всегда найдутся друзья, близкие и коллеги, которые искренне любят твоё творчество и готовы поддержать, взять на себя эти технические и организационные заботы.

Для меня же момент, когда я вхожу в гримёрку - это настоящее таинство. Я сама собираю волосы, наношу грим, не пользуюсь помощью гримеров, и этот процесс для меня - маленькое волшебство, особый ритуал. Это моя зона, моя святая территория. Если бы я постоянно ходила с телефоном и всё это снимала, делилась бы каждым мгновением, меня бы просто не хватило, и я бы потеряла ту самую магию, ту загадку, которая окружает актёрскую жизнь за кулисами. Ведь именно это сокровенное, недоступное зрителю пространство питает творчество.

Я могу приоткрыть дверь и рассказать, как готовлюсь к роли, но сама жизнь за сценой, те тонкости и тайны - они должны оставаться в тени. Зритель сидит в зале и мечтает: «Как же там, за занавесом? Что происходит в той маленькой комнате?» Вот эта загадка и есть часть чуда театра и искусства, которое не должно исчезать.

- Сейчас стало модно становиться актёром, и многие выбирают эту профессию ради хайпа, не имея при этом профессионального образования. Как вы относитесь к такому явлению?

- Сегодня действительно модно становиться актёром, и многие выбирают эту профессию ради хайпа, не имея профессионального образования. Но я считаю, что здесь важно понимать нюансы. В кино действительно часто берут людей «с улицы» - если есть нужный типаж, если человек живо и правдиво воплощает образ, это может работать. Иногда именно такой спонтанный артист создаёт настоящую искру на экране. Но театр - совсем другая история. В театр без глубоких знаний, серьёзной подготовки и настоящей любви к сцене просто не попасть. Это храм искусства, где нужны дисциплина, уважение к профессии и постоянная работа над собой.

К сожалению, сейчас молодёжь часто относится к своему ремеслу поверхностно. Раньше, получив диплом, актёры осознанно принимали, что первые годы их ждёт непростая дорога: стоять в массовках, приносить цветы заслуженным и народным артистам и т.д. Это был путь, на котором закалялся характер, формировался артист. Сегодня же многие отказываются даже от такого начального этапа, считая, что диплом гарантирует им сразу главные роли и славу. Понятие профессии сильно изменилось. Возможно, это связано с воспитанием и общей культурой. Мне это кажется неправильным.

В моё время мы уважали старших коллег, с почтением относились к театральным традициям, и это уважение было частью внутренней культуры. Сейчас часто вижу обратное - молодые артисты могут позволить себе невежливость, а это всегда ведёт к конфликту поколений, который в театре и кино существует всегда. Но несмотря на все перемены, я верю: настоящая любовь к искусству и уважение к профессии - вот что остаётся вечным и ценным. Образование - это фундамент, без которого сложно построить настоящую карьеру актёра. И я надеюсь, что истинное мастерство и страсть к сцене снова станут главным ориентиром для молодого поколения.

- Ранее вы отметили, что уверены в том, что впереди вас ждет что-то грандиозное – давайте представим, что этот момент связан с Голливудом…

- Если представить, что это голливудский кинопроект, я очень хотела бы сыграть Регану в «Короле Лире». Знаю, звучит смело, но я уверена: однажды получив даже эпизодическую роль, смогу остаться там надолго. Что мешает? Думаю, главный барьер - язык. Я хочу быть полностью готовой, свободно владеть им, чтобы полностью отдаться работе. Был опыт на Венецианском кинофестивале - продюсеры восхищались, но языковой барьер мешал. Сейчас стараюсь преодолеть это и не бояться двигаться только и только вперёд.