Макрон довел Францию до агонии: Пятая республика трещит по швам ОБЗОР от Эльчина Алыоглу

Автор: Эльчин Алыоглу, директор Baku Network, специально для Day.Az

Удушливый запах горящих покрышек и слезоточивого газа медленно разъедает утренний воздух у парижского Северного вокзала. Этот воздух словно потерял прозрачность - он стал густым, тревожным, как предчувствие катастрофы. Нестройный рокот тысяч глоток, выкрикивающих "Макрон - в отставку!" и "Ретайо - на эшафот!", сливается в единый набат, гулкий, как удары сердца страны, которая захлебывается в собственной ярости. Железные ставни на террасах ресторанов задраены - малодушная попытка спрятаться от шторма, который уже ворвался в самую душу города.

Это не просто акция протеста; это симптом горячки, охватившей тело нации. Франция, некогда колыбель европейского Просвещения, архитектор Европы, теперь снова кружится в воронке уличного гнева и парламентского бессилия. Тот самый хаос, который, казалось, был похоронен вместе с Четвертой республикой, вновь восстал и требует расплаты.

Падение правительства Байру, назначение юного и неопытного Себастьяна Лекорню, марши движения "Заблокируем всё" (Bloquons Tout, BT) - всё это не отдельные эпизоды, но звенья одной цепи. И эта цепь всё крепче стягивает горло Пятой республики. Это уже не политика, это предчувствие коллапса, сродни той агонии, в которой Четвертая республика истекала кровью в 50-х годах. И в этой истории сухая бухгалтерия - дефицит бюджета в 44 миллиарда евро и долг в 114% ВВП - превращается в взрывчатку, заложенную под фундамент государственности.

Франсуа Байру, 74-летний тяжеловес, трёхкратный кандидат в президенты, вошёл в Матиньонский дворец в декабре 2024 года с миссией спасти тонущий корабль. Его назначение после отставки Барнье тогда казалось последним якорем. Опытный центрист должен был стать мостом между непримиримыми полюсами расколотого парламента: левым "Новым народным фронтом" и правым "Национальным объединением". Но его миссия была похожа на попытку удержать шторм голыми руками. И с самого начала была обречена на провал.

Байру пал жертвой собственного политического тщеславия и фундаментальной ошибки в расчетах. Он попытался навязать Франции "шоковую терапию" - пакет жесткой экономии на 44 млрд евро, - абсолютно игнорируя социальный ландшафт страны. Предложение отменить два государственных праздника ради "спасения бюджета" стало символической каплей, переполнившей чашу терпения. Это было не просто непопулярное решение; это был акт глубочайшего культурного надругательства над страной, где светский ритм жизни и право на отдых возведены в ранг национальной святыни.

Роковая ошибка коренится в непонимании истории. Байру, подобно Людовику XVI, пытавшемуся реформировать финансы королевства накануне Великой революции, верил в силу рационального аргумента. Он искренне полагал, что французы поймут математическую необходимость жертв. Но Франция - не калькулятор. Это страна, где экономика - это всегда мораль, а бюджет - это отражение социального договора. Его риторика о "долге, который ляжет на плечи молодежи ради комфорта бумеров", была воспринята не как трезвый анализ, а как акт циничного предательства со стороны элиты.

Добровольный шаг на вотум недоверия - это не акт отчаяния, а просчитанный политический ход, первый залп в президентской кампании 2027 года. Байру сознательно шел на политическое самоубийство, чтобы возродиться в образе мученика, "единственного, кто говорил правду о долгах". Но его жертва оказалась напрасной. Он не смог объединить ни парламент, ни улицу. Он стал символом политики, полностью оторванной от реальности, в которой живут обычные французы, сталкивающиеся с инфляцией в 5% и растущей безработицей.

Падение Байру - это не причина кризиса, а его закономерное следствие. Истоки нынешнего коллапса уходят в роковое решение Макрона распустить Национальное собрание в июле 2024 года. Президент, уверенный в силе своего мандата, попытался проучить оппозицию и получить послушное большинство. Результат оказался катастрофическим: фрагментация парламента на три непримиримых блока, ни один из которых не способен сформировать устойчивое правительство.

Нынешняя Национальная ассамблея - это политический Вавилон, где депутаты говорят на разных языках и молятся разным богам, и каждый голос превращается в камень, брошенный в чужой сад. Президентский лагерь Ensemble - некогда уверенный в себе центр - потерял былую мощь и теперь обречен на шаткие и ситуативные альянсы, которые рушатся быстрее, чем успевают оформиться. Это не партия власти, а клуб выживания, который живет от голосования к голосованию, словно пациент, поддерживаемый кислородом аппарата компромиссов.

Новый народный фронт - NUPES - это хрупкий и взрывоопасный конгломерат, где радикальные "Непокоренные" Меланшона соседствуют с более умеренными социалистами. Их союз родился из страха перед ультраправыми, как временное перемирие в осажденной крепости. Но страх быстро выдыхается, и внутри альянса появляются трещины. Для Меланшона лозунг "Заблокируем всё!" превращается в оружие не только против власти, но и против тех, кто еще вчера назывался союзниками. Так тактическое братство оборачивается внутренней войной.

Национальное объединение Марин Ле Пен и Жордана Барделлы становится главным бенефициаром кризиса. Их стратегия - выжидание. Они голосуют против всех, превращая каждое "нет" в капитал, каждое поражение парламента - в свою победу. Их молчаливая тактика накапливает энергию, чтобы в 2027 году сделать бросок к Елисейскому дворцу. И это ожидание, холодное и расчетливое, делает их присутствие в Ассамблее особенно тяжелым: словно тень, которая медленно растет и ложится на будущее страны.

В этой конфигурации любое правительство обречено быть правительством меньшинства, заложником перманентного шантажа. Премьер-министр превращается не в руководителя исполнительной власти, а в просителя, вынужденного выклянчивать голоса для каждого законопроекта. Это возвращение к худшим практикам Четвертой республики, когда кабинеты менялись чаще, чем времена года, а политика сводилась к бесконечным торгам в кулуарах.

И естественно - в институциональный вакуум хлынула стихия уличного протеста. Движение "Заблокируем всё" (BT)- это не просто наследник "желтых жилетов". Это качественно новый феномен, гибридный и беспощадный. Оно родилось в цифровых коворкингах правых активистов, но было мгновенно перехвачено и радикализировано левыми анархистами и ультрарадикалами. Его идеология - тотальное отрицание. Отрицание Макрона, отрицание ЕС, отрицание "системы" в целом.

Их методы - не просто демонстрации, а стратегия тотальной дестабилизации. Они блокируют не отдельные улицы, а ключевые артерии национальной экономики: вокзалы (Гар-ду-Нор), логистические хабы, железнодорожные пути (поджоги кабелей в Тулузе). Это уже не социальный протест, а форма экономической герильи. Власти отвечают развертыванием 80 тысяч силовиков - цифра, сопоставимая с военным положением. Министр внутренних дел Бруно Ретайо, чью фамилию толпа скандирует с требованием отправить на эшафот, стал живым символом этого раскола между государством и народом. Сила дубинок и слезоточивого газа не решает системных проблем. Более того, применение чрезмерной силы может лишь ускорить радикализацию.

Французская история показывает: когда власть глуха к требованиям улицы, протест переходит в стадию радикализации. Так было в мае 1968-го, когда студенческие протесты переросли в всеобщую забастовку. Так было в 1995 году при Жаке Шираке, когда транспортный коллапс парализовал страну. Так было и в 2018 году, когда "желтые жилеты" фактически диктовали повестку президенту.

Нынешнее движение уже называют "вторым изданием" "желтых жилетов". Но есть важное отличие: если в 2018 году ядро составлял протест против повышения цен на топливо, то сегодня речь идет о недоверии всей политической системе.

Протестующие воспринимают парламент как театр, где партии играют свои роли, но не решают проблем. Именно поэтому лозунг "Ретайо на эшафот!" звучит не только как оскорбление министра, но и как метафора желания демонтировать саму систему власти, которая ассоциируется с элитарностью и презрением к "простым людям".

... Франция исторически знакома с уличной революционной традицией - от взятия Бастилии до мая 1968-го. Но нынешний протест лишен позитивной программы. Это не требование конкретных реформ, а экзистенциальный крик ярости. Лозунг "Заблокируем всё" - это метафора общего ощущения тупика. Страна, которая не может управлять сама собой, решает просто остановиться.

Ответом Елисейского дворца на этот вызов стало назначение министра обороны, 39-летнего Себастьена Лекорню. Этот выбор красноречив. Макрон, сам бывший "молодой перспективный технократ", сделал ставку на свою собственную копию - верного, лояльного и абсолютно лишенного собственной политической базы. Лекорню - продукт системы, "выдвиженец Макрона" с безупречным послужным списком в Министерстве обороны. Но его опыт управления армией мало что значит в войне на внутреннем фронте.

Его мандат парадоксален: он должен "консультироваться" со всеми политическими силами, чтобы провести тот самый бюджет, который все эти силы только что единогласно отвергли. Он - главный переговорщик в ситуации, где вести переговоры попросту не с кем. Ультралевые требуют его немедленной отставки, ультраправые ждут своего часа, а социалисты, его потенциальные партнеры, боятся собственной тени, опасаясь гнева улицы.

Лекорню обречен играть роль либо временного администратора, либо "политического камикадзе". Его молодость и энергия, на которые делает ставку Макрон, в текущих условиях оборачиваются слабостью. Ему не хватает веса и авторитета, чтобы заставить прислушаться к себе враждующие кланы. Он рискует стать самым недолговечным премьером в череде и без того недолговечных премьеров - четвертым за полтора года.

Кризис, развернувшийся сегодня в Париже, - это не только череда сменяющихся премьер-министров и протестов под лозунгом "Заблокируем все". Это симптом более глубокого процесса: выдыхания политической модели, которая более шести десятилетий считалась эталоном устойчивости.

Пятая республика, созданная де Голлем как ответ на хаос Четвертой, сама оказалась в положении, когда ее институты начинают рассыпаться. Там, где должна действовать президентская вертикаль, - бесконечная череда компромиссов. Там, где парламент обязан обеспечивать стабильность, - фрагментация и постоянные вотумы недоверия. Там, где улица должна быть резервуаром гражданской энергии, - волны радикализации.

Франция сегодня - это зеркало всей Европы. Ее кризис показывает, что старые институты, созданные в середине XX века, больше не справляются с вызовами XXI века. Социальные движения, цифровая мобилизация, экономическая глобализация, миграционные потоки - всё это ломает классические схемы управления.

Эммануэль Макрон пытался играть роль "нового де Голля", но оказался в положении "позднего Людовика XV" - монарха, при котором система держится лишь по инерции, а каждый новый скандал подтачивает её фундамент.

Парижские протесты у вокзала Гар-дю-Нор, парламентские интриги, рост облигационных доходностей - это лишь поверхностные проявления. На глубине же Франция вступает в эпоху, когда каждый новый день может стать прологом к новой политической форме.

Будет ли это обновленная Пятая республика с переформатированными институтами? Или - приход национал-популизма и конец голлистской традиции? Ответ зависит не только от парламентских арифметик, но и от того, какую роль выберет для себя французский народ: роль зрителя или роль участника, роль толпы или роль граждан.

Одно ясно уже сейчас: Франция перестала быть "стабильным сердцем Европы". Она стала её самым уязвимым органом. И то, как Париж выйдет из этого кризиса, определит не только её будущее, но и судьбу всего европейского проекта.

Нынешний кризис во Франции - это не просто политика. Это куда глубже: кризис души, кризис памяти, кризис дыхания самой страны. Пятая республика, задуманная де Голлем как броня от распада и слабости, сегодня сама трещит под тяжестью раскола. Макрон, избранный как мост между эпохами, оказался лишь зеркалом их противоречий - самым разделенным президентом в новейшей истории.

Франция стоит перед развилкой. Одна дорога ведет к вялости и хаосу, к бесконечным бесплодным спорам, где каждый день - это продолжение вчерашнего тупика. Другая - к простым и яростным обещаниям ультраправых, которые так легко соблазняют своей прямотой, но за этой прямотой всегда скрывается тень - тень исключения, тень насилия, тень распада общей судьбы. В воздухе чувствуется привкус опасного прошлого - не Четвертой республики, а мрачного режима, родившегося однажды из усталости демократии и обесценивания ее слов.

... Дым у Северного вокзала - это не просто запах горящих покрышек. Это весточка с потерявшего курс корабля. Он дрейфует в штормовом море, и над ним уже вырисовываются фигуры тех, кто ждет, чтобы схватить руль. На палубе слышатся шаги будущего - жесткого и холодного.

И от того, найдет ли Франция в себе силы удержать штурвал, зависит не только ее судьба. От этого зависит и дыхание всей Европы.