Франция горит изнутри: как Макрон превратил кризис в норму ОБЗОР от Эльчина Алыоглу

Автор: Эльчин Алыоглу, директор Baku Network, специально для Day.Az

Франция горит. Не пылает факелами революции, не гремит баррикадами, но горит изнутри - медленным, холодным пламенем политического выгорания. После отставки премьер-министра Себастьена Лекорню страна словно осознала, что перешла черту: кризис больше не эпизод, не сбой, не случайность. Это уже система. Это уже диагноз.

Франция, которая ещё вчера казалась лабораторией европейского будущего, сегодня стала палитрой тревоги. Диссонанс слышен везде: в Национальном собрании, где каждый день начинается с угрозы вотума недоверия; в кабинетах министров, где не рисуют реформы, а считают голоса; в префектурах, где на стол ложатся все новые отчеты о дефицитах, просадках, затяжных провалах. Да, слово "дефицит" стало новым гимном Пятой республики. Бюджетный разрыв - около шести процентов ВВП, государственный долг - выше ста пятнадцати, налоги - на пределе терпения, социальные расходы - как камень на шее. Инфляция, с которой удалось немного справиться после пика, все равно остается болезненным эхом на рынках: заимствования дорожают, спрэды растут, рейтинговые агентства грозят предупреждениями, а Министерство финансов вынуждено разговаривать с инвесторами шепотом, чтобы не спугнуть нервный капитал. Франция, одна из двух опор Европейского союза, внезапно обнаружила, что еe плечи дрожат.

На этом фоне падение доверия к власти выглядит не вспышкой, а логикой. Социология, которую раньше можно было отшучивать, теперь стала приговором: лишь каждый четвертый, дай Бог каждый третий, готов поставить подпись под словами "одобряю". Большинство - устало, раздражено, отстранено. И это самое страшное: не гнев, а усталость. Гнев опасен, но продуктивен - он выталкивает на площадь, заставляет писать манифесты, собирает партии. Усталость же выключает сознание и делает страну седой. Когда президент становится "белым шумом", власть переходит к тем, кто умее говорит просто и жестко.

На правом фланге уже готовы такие - энергичные, беспощадные, с чеканной риторикой, обещающие "сразу порядок" и "сразу справедливость".

На левом - тоже. Они учатся на ошибках, они дышат в спину. Макрон, как фигурист в конце программы, вычерпывает остатки дыхания: прыжок ради прыжка, элемент ради элемента, аплодисментов - все меньше, а судьи строгие.

Двадцать семь дней. Всего двадцать семь - именно столько просуществовало правительство, которое должно было стать спасательным кругом для Эмманюэля Макрона. Лекорню, молодой, энергичный, прагматичный, лояльный, только позавчера представил кабинет, а вчера подал в отставку. Рекорд скорости падения. Ни одно правительство Пятой республики не рушилось так быстро. Премьер не успел даже провести первое заседание. Франция проснулась - и обнаружила, что у неё снова нет правительства.

Себастьен Лекорну в этой драме - даже не герой, а гипербола. Двадцать семь дней на посту. Представленный вчера состав кабинета - и утренняя отставка сегодня. Разве это политика? Это монтажная склейка, это кадр, который растворяется сразу после титра. Франция увидела зеркало, и в зеркале - пустое кресло. То, что кабинет оказался копией прежнего, перечеркнуло надежду на "разрыв с прошлым". Разрывов не бывает без риска, без новых лиц, без ссор, без великодушной готовности проиграть малое ради большого. Но власть решила переиграть саму себя: старые имена, старые ритуалы, старые оправдания. И получила старый результат - отказ союзников, нетерпение оппозиции, равнодушие народа.

Что это - фарс, трагедия или закономерность? Возможно, всё сразу. Потому что кризис, в котором оказалась Франция, - не о Лекорню. Это кризис Макрона. Его способа правления. Его маниакального стремления контролировать всё, всех и всегда. Его убеждения, что политическая система может быть выстроена как театр одного актёра. Но публика устала, сцена рушится, а аплодисменты давно смолкли.

Сложно поверить, но президент Франции уже сменил семь премьер-министров. Семь фигур, одна за другой, сгорали в пламени макроновского централизма, как мотыльки в лампе власти. У каждого были шансы, идеи, команды. У всех - один конец. Потому что премьер во Франции сегодня не игрок, а статист. Он не руководит, а выполняет. Не предлагает, а согласовывает. И Лекорню, как ни странно, стал символом этой системы - молодой, современный, умный, но абсолютно бессильный.

А ведь Макрон мечтал о другом. Когда он пришёл к власти в 2017 году, обещал "новую Францию", свободную от старых партий, от усталых идеологий, от бесконечной борьбы левых и правых. Он хотел быть тем, кто соединит страну, кто станет мостом между эпохами. И на короткое время ему это удалось: Европа аплодировала, СМИ писали о "молодом Наполеоне XXI века", о реформаторе, который вдохнул жизнь в республику. Но, как всегда, империя пожирает своих реформаторов. Его "центризм" превратился в замкнутый круг, где нет ни центра, ни равновесия, а есть только он - Макрон. Он и его усталое отражение во дворце на улице Фобур Сент-Оноре.

Сегодня даже те, кто когда-то восхищался им, отворачиваются. Социологи фиксируют падение доверия до рекордных 25-28 процентов. Семь из десяти французов не верят ни президенту, ни его правительству. И это не просто цифры в диаграммах - это диагноз обществу, которое перестало надеяться. Французы устали от нескончаемых перестановок, от того, что каждый новый премьер обещает перемены, но приносит всё ту же вялую смесь бюрократии, пафоса и страха. Они устали от того, что власть слушает только себя.

Себастьен Лекорню не успел предложить ничего нового. Его правительство - точная копия предыдущего. Те же фамилии, те же посты, та же усталость. Даже в глазах министров не было ни блеска, ни смысла. Макрону казалось, что повторением он сможет убедить страну в стабильности. Но Франция не хочет стабильности - она хочет смысла. Хочет дыхания. Хочет перемен.

Президент советовал новому премьеру "сместить кабинет влево", чтобы договориться с социалистами и экологами. Но те ответили категорическим отказом. Левые видят в Макроне воплощение олигархического режима, правые - угрозу традиционным ценностям, а центр - просто пустоту. Даже умеренные "Республиканцы", которых удалось заманить в кабинет, заявили, что поддержка не является "карт-бланшем". И уже через сутки лидер партии Брюно Ретайо дал понять: "Если премьер не изменит курс, поддержки не будет". После чего Лекорню понял - его правительство уже мертво.

Правые "Республиканцы" сперва осторожно, потом открыто дали понять: "поддержка - не карт-бланш". Это вежливая формула, которая в переводе на политический французский значит: "сегодня воздержимся, завтра проголосуем против". Левые, от социалистов до радикалов, не скрывали намерения подать вотум недоверия. Их аргумент прост: нельзя спасать систему, которая не хочет спасать себя. "Национальное объединение" видит момент, и момент щедр: "распустить парламент, вернуть все народу". Справедливо ли? Демократично ли? Безусловно. Рискованно ли? До дрожи. Потому что страна с усталой экономикой, тяжёлым долгом, фрагментированной социологией может выбрать не компромисс, а ударный кулак. Впрочем, когда вас годами убеждают, что компромисс невозможен, кулак кажется единственно честным инструментом.

И действительно - кто мог бы спасти кабинет, который состоит из 80 процентов прежних лиц? Кто поверит в реформы, если за ними стоят те же чиновники, что провалили прежние? Это даже не стагнация - это политическая таксидермия, препарированная власть, сохраняющая видимость жизни при полном отсутствии пульса.

Жан-Люк Меланшон, лидер "Непокорной Франции", назвал новый кабинет "процессией призраков". И был прав. Потому что в этой процессии нет ни страсти, ни воли, ни веры. Только инерция и страх. "Национальное объединение" Марин Ле Пен тоже не удержалось: Жордан Барделла заявил, что Макрон должен немедленно распустить парламент и вернуть страну к выборам. А общество - поддержало. Согласно опросам, более двух третей граждан хотят досрочных выборов, а почти половина - отставки самого президента.

На фоне этого во Франции разгорелся символический бунт - флешмоб "On bloque Macron", буквально: "Заблокируем Макрона". Тысячи пользователей социальных сетей стали блокировать официальные аккаунты президента, публикуя посты с этим хэштегом. Простой, почти детский жест - но именно он стал воплощением народного недоверия. Люди не хотят видеть его даже на экране. Президент, отрезанный от народа в виртуальном пространстве, оказался заблокирован и в реальной политике. Он стал фигурой токсичной, раздражающей, чужой.

Но этот флешмоб - не шутка, а метафора эпохи. Макрона "отключают" - и физически, и символически. Власть, когда-то поглощавшая внимание, теперь вызывает лишь усталость. Это не ненависть - хуже. Это равнодушие. Когда президент становится безразличным - страна уже мертва изнутри.

Хэштег "Заблокируем Макрона" - это не детская шалость, а голос времени. Французы блокируют президента в онлайне, потому что офлайн блокируют их. Не слышат, не слушают, не объясняют. Институциональный монолог, тянущийся годами, неизбежно рождает цифровую немоту. А немота - это форма протеста постполитической эпохи. Сначала вы блокируете ленту президента, потом - свое участие в выборах, затем - доверие к институтам. И именно потому политики, которые умеют говорить простыми словами, внезапно получают доступ к сложнейшим рычагам. Они обещают разрубить узел, а не развязать. И миллионы соглашаются: "режьте". Так демократия, уставшая от процедур, сама приглашает к власти тех, кто любит процедуры разгонять.

Франция стоит в точке перегрева. Экономика буксует: дефицит бюджета достиг 5,8 процента ВВП, государственный долг перевалил за 115 процентов. Инфляция держится выше четырёх, промышленность сокращается, рейтинг доверия падает, а кредитные агентства одно за другим предупреждают о рисках. Париж уже теряет позиции в Европейском союзе - на первые роли выходят Берлин и Рим. Германия диктует финансовую политику, Италия - миграционную, а Франция застряла в собственном парламенте, где каждый закон сопровождается угрозой вотума недоверия.

Лекорню обещал, что обойдётся без статьи 49.3 Конституции - той самой, которая позволяет провести закон без голосования. Он хотел компромиссов, диалога, доверия. Но политическое пространство вокруг него было выжжено: ни левые, ни правые не готовы поддерживать президента. Он оказался в ловушке, из которой нет выхода - разве что отставка. И потому, как только утром 6 октября он вошёл в Елисейский дворец, чтобы вручить заявление, это было не поражение. Это был ритуал. Формальность, которой требовала система, уставшая от самой себя.

Но не будем упрощать. Макрон не злодей. Он - талантлив, работоспособен, одержим. Он человек проекта. Проблема в том, что проект исчерпал пространство роста. Центристская "надпартийность" убедительна лишь в мирное время, при сбалансированных бюджетах, росте, оптимизме. Когда же начинается эпоха дефицитов и перекрестных кризисов - энергетических, демографических, миграционных, технологических, - центр превращается в пустоту. Ему не хватает языка, не хватает боли, не хватает страсти. Он выглядит менеджером, который считает строки Excel, в то время как внизу, внизу реальной Франции, шумят рынки труда, школы, поликлиники, жандармерия, коммунальные службы, профсоюзы.

Язык боли - у противоположных флангов. Язык рациональности - у власти. Но страна давно требует не презентации, а исповеди.

Европа, конечно, смотрит. Германия молча пересчитывает свои коэффициенты и дрожит, потому что соседская лихорадка быстро становится собственным кашлем. Италия уже научилась делать ставку на ясные тезисы и личную харизму лидера - нравится вам эта формула или нет, но она работает. А Франция, которая традиционно диктовала общую смену акцентов, вдруг сбита с ритма: инициатива ускользает, позиция в Брюсселе не собирается в кулак, трансъевропейские проекты вязнут, оборонные амбиции превращаются в пресс-релизы. Великая дипломатическая школа, которой завидовали континенты, отступает перед домашним заданием с двойкой в углу. Внешняя энергия упирается во внутреннюю апатию. И когда президент отправляется говорить с миром, мир вежливо кивает, но видит: его страна сама говорит с ним шепотом.

Еще недавно, когда Эмманюэль Макрон проводил пенсионную реформу под гром сковородок и кастрюль, казалось, что все буря и закончилась. Но буря никогда не заканчивается там, где структурная влага так высока. Подсохли одни улицы - затопило другие. И вот теперь мы видим другой уровень: не казус реформы, а износ модели. Не спор о цифрах, а спор о смысле. Собственно, именно поэтому премьер-министры в Елисейском дворце больше не работают. Их перестали слушать. Их перестали уважать. Их перестали бояться. Премьер в нынешней конструкции - это крайний, которого назначают, чтобы на него списать невозможность договориться с парламентом и народом. Когда на табличке написано "ответственный за всё", а ключей от склада нет - вы задержитесь тут ненадолго.

Что остается президенту? Теоретически - три пути. Назначить нового премьера и попытаться в третий раз продать старую музыку под новой обложкой. Риск - мгновенный: оппозиция готова, рынок нервен, коалиция трещит. Роспуск Национального собрания и досрочные выборы - шаг сильного, но в раздаточной колоде у сильного слишком много черных карт. Итог может быть для него хуже любого сегодняшнего компромисса. Третий путь - личный шаг в сторону. Но для этого нужна не только смелость - нужна вера, что за вами есть новый проект, новая команда, новая программа. Иначе это будет капитуляция без плана.

А общество? Общество давно хочет простого: ясности и честности. Скажите правду - и мы решим. Скажите, сколько стоит государство, сколько мы готовы платить за социальную модель, сколько будем жить в долг, где будем экономить, что отменим, что запустим, чем пожертвуем. Расскажите не басню про "и волки сыты, и овцы целы", а анатомический атлас: вот расходы, вот доходы, вот цена решений. Поверим ли мы в эту правду? Поверим, если скажут ее не по бумаге. Если прозвучит она с риском, с дрожью в голосе, с готовностью проиграть выборы, но выиграть уважение. Сегодня же вместо правды мы слышим политтехнологический шепот, вежливую ложь и вечное "потом". Франция устала от "потом".

В этот момент неизбежно вспоминаешь, как другие страны справлялись с кризисами легитимности. Они делали два шага: расширяли участие и укорачивали дистанцию. Изменяли правила, не пряча ножа за спиной: честнее муниципальные бюджеты, прозрачнее расходы на оборону, понятнее индикаторы эффективности министров, реальнее оценка рисков. Политика, как музыка, берет не громкостью, а чистотой. Чистоту в Париже надо вернуть. И возвращать еe не формулами, а людьми. Не секретарями кабинетов, а лидерами с лицами, которые знают, как пахнет ночной коридор в отделении неотложки, как звучит тишина в классе, где учитель на пределе, как смотрит на тебя предприниматель, когда ты объясняешь, почему его инвестиции снова вязнут в процедуре.

И да, Франция - не остров. Еe политика читается в Баку, Анкаре, Берлине, Вашингтоне. Еe слабость - это слабость Европы. А Европа сегодня как никогда нуждается в Франции сильной, в Франции честной, в Франции, способной удерживать равновесие между свободой и порядком. Я пишу эти строки с глубокой симпатией к французам, которые должны понимать, как быстро политическая слабость одних становится искушением для других. Ибо когда Париж шатается, мир улыбается не французам.

И все же - не будем хоронить республику. У Франции длинная память и крепкий позвоночник. Эта страна умеет удивлять себя в последний момент. Еe элиты умеют учиться, когда приперты к стене. Еe народ умеет говорить ясно, когда его наконец спрашивают по-настоящему. Можно ли перезапустить политическую систему - без истерик, без охоты на ведьм, без взаимного уничтожения? Можно. Для этого надо сделать то, чего власть избегала годами: признать ошибки, назвать границы возможного, показать цену невозможного и - отдать часть контроля тем, кто готов нести ответственность. Не игрушечную, не телевизионную, а настоящую: с цифрами, с подписями, с риском проиграть.

Станет ли Макрон человеком такого признания? Сомневаюсь. Но история любит парадоксы. Он не обязан быть творцом новой эпохи - достаточно не мешать ее приходу. Да, это звучит как роскошь для человека, привыкшего быть автором. Но иногда лучшая роль - стать редактором собственного финала: вырезать лишнее, оставить важное, поставить точку вовремя.

И тогда - без скандала, без катастрофы, без парада призраков - Франция войдет в новый политический сезон как взрослая страна, которая прошла через свои иллюзии и нашла в себе волю к правде. А пока - хрустят рейтинги, седеют министры, пустеют кабинеты. Пишите дату утренней отставки в черную летопись Пятой республики. И не говорите потом, что вас не предупреждали: системная усталость всегда заканчивается системной переменой. Вопрос лишь в цене. И в том, хватит ли нам ума заплатить ее без распродажи совести.

Франция снова осталась без правительства. Снова - без доверия. Снова - в тумане. А Макрон остался один. Один против парламентской оппозиции, против уставшего народа, против нарастающего раздражения элит. Ему не верят уже даже свои. Каждый новый кризис только подчеркивает, что речь идёт не о сбое управления, а о крахе политической модели. Пятнадцать лет назад Николя Саркози мечтал о "сильной Франции". Макрон построил "усталую Францию" - страну без импульса, без веры, без воли.