Нужны ли России чурки

Этот этнофилизм распространен на территории всей России и чужд разве что тем, кто не подвержен ксенофобии и видит в человеке, прежде всего, человека, а не представителя той или иной религии и этнического происхождения – азиатского, кавказского, «северного узкоглазого» из собственно же российских регионов; иного. А «чурок» в России – много, как и уничижительного к ним отношения. Вопрос, однако, в том, что «нерусские народы» нужны России – хотя бы из соображения спроса на рабочую силу мигрантов, количество которых пошло в РФ на убыль, чему есть серьезные причины.

Впрочем, «чурками» в России называют не только «чужаков», но и самих этнических русских. К примеру, слово это в ходу, с одной стороны, в подростковых люмпен-кругах, с другой – в среде «новых русских» с низким интеллектуальным коэффициентом; иных.

В свое время выдающийся российский режиссер Юрий Любимов назвал «чурками-табуретками» департамент культуры правительства Москвы, имея в виду неспособность этой структуры грамотно управлять театром (слово «чурка» изначально означало короткий обрубок дерева, дрова). Таким образом, «чурки» — это не только «всякие там узкоглазые центрально-азиаты, чукчи, буряты, армяшки, азеры, китаезы, черные» и прочие, но, как видим, иногда и сами русские, хотя преимущественно – не они.

«Чурки», в основном, — трудовые мигранты, нередко получающие гражданство России, однако «чурками» в кругах хамских они продолжают оставаться. Тем не менее, России они нужны. В ней, по разным данным, проживают от 6 млн до 12 млн трудовых мигрантов, от усердия которых зависит исправная работа целых отраслей российской экономики – от строительства и жилищно-коммунального хозяйства (преимущественно в Москве и Московской области) до торговли, доставки и сферы услуг.

Трудно спорить с тем фактом, что трудовые мигранты в России (а это, в основном, жители Узбекистана, Таджикистана, Кыргызстана – в сумме 85%) отправляют на родину значительные суммы (по мерками той или иной неимущей среды государства-адресата денег), составляющие немалую долю ВВП тех же республик Центральной Азии. По данным Всемирного банка, денежные переводы трудовых мигрантов в 2024 году составили 49% ВВП Таджикистана, 18,59% ВВП Кыргызстана и 14% ВВП Узбекистана.

И эти деньги мигранты зарабатывают за счет собственного вклада в российскую экономику, будучи, при этом, одной из самых уязвимых, в РФ, социальных групп: они остаются «чурками», сообществом людей, дискриминируемых по этническому признаку. Они и «главные преступники», хотя и «своих» преступников в России – навалом. Количество преступлений, совершаемых мигрантами, оценивается каждый раз по-разному: по одним данным, оно растет, по другим – снижается. Впрочем, следует учесть тот факт, что численность «старых» мигрантов и ежегодный прирост новых – сокращается.

Оттого ли, что Россия то ужесточает миграционное законодательство, то либерализирует его, то снова ужесточает, и никакой определенности в этой чехарде – нет? Оттого ли, что мигранты сильно ограничены в своих правах хотя бы потому, что владельцы сдаваемых квартир откровенно пишут в объявлениях, что аренда недвижимости – «только для славян»? Оттого ли, что даже в Госдуме – высшем законодательном органе России, заседают депутаты, известные своими ксенофобскими заявлениями, тиражируемыми СМИ РФ? И оттого ли, что устраиваются жестокие облавы то на таджиков, то на киргизов, то на азербайджанцев – последние нынче (впрочем, периодически и до того) стали в печальной «моде»? Здесь мы не будем говорить о пресловутой «этнической преступности» — сам этот термин имеет выраженную ксенофобскую нагрузку, а борьба с любой преступностью не должна выходить за рамки законности.

После каждой такой облавы представители диаспор — будь то киргизская, таджикская, азербайджанская или иная – вынуждены «не высовывать нос» и трястись за свою семью. И не МИД ли России не раз повторял тезис о неприемлемости ущемления прав русских (русскоязычных) где бы то ни было и разделения людей на «своих» и «чужих».

Таким образом, проблема мигрантов в России – остра (еще и по другим причинам), и создает проблему самой России, в которой за последние десять лет трудовая миграция скатилась на самый низкий уровень, обнажив не только трудности с нехваткой людей на тяжелых работах, на которые сами русские не идут, но и демографии, которую, как известно, в РФ предполагали «повысить» за счет мигрантов, которые «быстро лепят детишек» — потенциальных российских граждан.

Но, видимо, расчет на детей мигрантов (с точки зрения демографии) оказался недостаточно выверенным – антимигрантская риторика и отношение к «чуркам» в целом сделали решение проблемы увеличения численности населения еще более затруднительной, чем пандемия коронавируса, когда отток мигрантов из России был высоким в большей степени из-за денежных затруднений (рост доллара, обесценивание рубля), а затем и украинская война.

«Истинным россиянам» (а не «чуркам» с паспортом РФ) так прожужжали уши «этнической преступностью» и иными ксенофобскими высказываниями, что собственно россияне попросту стали бояться мигрантов. Некоторые независимые эксперты даже считают, что в прошлом году численность трудовых мигрантов в России сократилась до 4 млн человек, чему способствовала и неразбериха в меняющемся миграционном законодательстве.

Заметим также, что некоторые постсоветские страны – «поставщики» мигрантов, хоть и не высокими темпами, но, все же, достигли того, что так называемой «неквалифицированной рабочей силе» стало выгоднее и безопаснее работать на родине, чем на чужбине. К примеру, подобная тенденция вырисовалась в Узбекистане и Казахстане, где уровень оплаты труда приближается к российскому, а разницу в пользу «остаться дома» покрывают, во-первых, наличие собственного жилья (в большинстве случаев), во-вторых (если не главным образом) отсутствие в отношении себя (киргиза, узбека, таджика, азербайджанца, иного работяги) хотя бы ксенофобских выпадов.

В-третьих, в Кыргызстане киргизу никто не может запретить работать, к примеру, таксистом только потому, что он киргиз, что практикуется в отдельных регионах России также и в отношении таджиков: опять же – речь о свободе от ксенофобии.

Говоря о киргизах: на днях глава МИД России Сергей Лавров находился с официальным визитом в КР, где, по его словам, обсудил со своим киргизским коллегой Жээнбеком Кулубаевым тему трудовой миграции. Среди прочего он сказал: «Мы заинтересованы в притоке трудовых мигрантов, и киргизские наши друзья тоже заинтересованы, чтобы люди, которые едут работать в РФ, чувствовали себя спокойно. Для этого необходимо, чтобы все урегулировали свой статус».

Для «спокойствия» мигрантов, однако, этого вряд ли достаточно, а об «урегулировании статуса» еще будет сказано. Здесь же отметим, что миграция в Россию рабочих рук продолжит сокращаться по вышеуказанным и дополнительным причинам, а что касается «миграции мозгов», то наметилась тенденция их «пристраивания» высококвалифицированными работниками умственного труда в государствах так называемого дальнего зарубежья.

Возвращаясь к вопросу «урегулирования статуса». С 1 сентября для мигрантов в России открываются «новые возможности» — Минфин страны намерен ввести семь дополнительных госпошлин для иностранцев (включая повышенную плату за патент на работу), ожидаемый эффект от которых для российского бюджета составит от 15 млрд до 17 млрд рублей.

Для многих трудовых мигрантов новые тарифные барьеры неподъемны не только материально, но и в плане затяжной и оскорбительной (отношение к мигрантам) бюрократической волокиты. А коли так, они либо не двинутся в Россию на заработки, а уже работающие вполне могут уехать, либо уйдут в «рабочее подполье», что чревато большими неприятностями, включая депортацию и, что еще хуже, облавы на «чурок» в рамках борьбы с нелегальной миграцией.

Законы любой страны, бесспорно, необходимо исполнять. Но и стране пребывания мигрантов – их соблюдать. И большой вопрос – какая из сторон больше грешит в этом аспекте. А еще острее вопрос: что опаснее, когда закон нарушает конкретный индивидуум(ы) или представители власти того или иного государства. И, кстати, эта проблема «кричит» практически во всех странах массового нахождения мигрантов.

Словом, жизнь мигрантам в России усложняется, что «легко» объяснить радением за безопасность страны, находящейся в условиях войны, и «вообще…». Но усложнение жизни мигрантов равно созданию дополнительных проблем экономике самой России, ряд отраслей которой просядет из-за дефицита рабочих рук. То есть – «чурок», в отношении которых столь неосмотрительно (не говоря уже – противозаконно) раскручивается конфронтационная ксенофобская спираль.

«Не поиграть ли нам в серсо?», — вопрошал в одном из своих стихотворений большой русский поэт Федор Сологуб, не имеющий никакого касательства в России дореволюционной к миграционной проблематике. Это к тому, что встанет ли в России в итоге, вопрос: «Не запретить ли нам трудовую миграцию?»

Запрещать, вероятно, не придется, хотя сторонники такой радикальной меры есть. Скорее, может случиться ситуация, в которой вопрос, в итоге и на перспективу, будет стоять следующим образом: «А не поощрять ли нам реально легитимную трудовую миграцию и реально карать ксенофобию?» Понятно, что речь о работниках тяжелого и не престижного, в России, труда.

Ответ на этот вопрос вряд ли скоро станет однозначным. Впрочем, как и на многие другие вопросы, касающиеся правопорядка в целом и таких сенситивных материй как национальная, расовая, религиозная нетерпимость и высокомерие по отношению к тем, кому приходится добывать на пропитание на чужбине тяжелейшим «черным» трудом.