План 20 Владимира Зеленского От компромисса к сдерживанию

Обнародованные президентом Украины Владимиром Зеленским 20 пунктов «базового документа об окончании войны» — одна из самых активно обсуждаемых тем не только в самой Украине, но и во всем мире, поскольку российско-украинская война продолжает оказывать огромное влияние на расклад сил на громадном геополитическом пространстве.

Здесь хотелось бы отметить, что лидеры Украины и России Владимир Зеленский и Владимир Путин встречались лишь раз — на саммите «нормандской четверки» в Париже. Если быть совсем точными, то лидеры четырех государств — Украины, России, Германии и Франции — провели встречу в Елисейском дворце 9 декабря 2019 года, в рамках которой сначала провели совместные переговоры Зеленский, Путин, Меркель и Макрон.

Позднее президенты Украины и России со своими делегациями встретились за закрытыми дверями, затем Путин и Зеленский переговорили с глазу на глаз, и закончилось все общей пресс-конференцией. Тогда обсуждались такие важные вопросы, как прекращение огня на Донбассе и вывод оттуда российских войск, обмен пленными в формате «всех на всех» и газовые договоренности. Однако достичь компромисса тогда не удалось.

Сейчас украинской общественности было представлено концентрированное отражение трансформации украинской переговорной позиции за шесть лет — от осторожного компромиссного диалога в Париже в 2019-м до жестко зафиксированной архитектуры безопасности, основанной на международных гарантиях, военном сдерживании и политико-экономической интеграции с Западом.

Сравнение нынешнего «плана-20» с тем, что обсуждалось на переговорах во французской столице, а также с положениями Стамбульского коммюнике от марта 2022 года позволяет усмотреть ключевое: Украина прошла путь от логики деэскалации к логике предотвращения повторной агрессии любой ценой. Однако здесь необходимо понимать, что «нормандский саммит» в Париже проходил в принципиально иной реальности — Украина не находилась в состоянии полномасштабной войны.

В 2019 году вопросы суверенитета, гарантий безопасности, членства в ЕС или НАТО не были предметом торга. Напротив, Киев тогда демонстрировал готовность к гибкости, надеясь, что постепенное снижение напряженности приведет к устойчивому миру. В тот период Россия воспринималась Украиной пусть и проблемным, но все же переговорным партнером. Париж-2019 строился на предположении, что конфликт можно «заморозить» и со временем политически урегулировать. Ничего путного из этого не вышло.

В феврале 2022 года Россия начала полномасштабное военное вторжение в Украину, а в марте того же года в Стамбуле имел место второй, куда более драматичный, этап переговорной истории. Российская армия на тот момент стояла под Киевом, и украинская сторона вела переговоры в условиях экзистенциальной угрозы. Так вот, переданное тогда российской стороне Стамбульское коммюнике содержало принципиально иные компромиссы: нейтральный статус Украины, отказ от вступления в НАТО, ограничение численности ВСУ, международные гарантии безопасности без четкого механизма автоматического военного ответа и отложенное решение территориального вопроса.

Базовая цель переговоров в Стамбуле — остановить войну здесь и сейчас, даже ценой стратегических уступок. Украина исходила из того, что гарантии безопасности могут быть обеспечены политико-дипломатическим путем, а РФ, получив нейтралитет Украины, откажется от дальнейшей агрессии. Как показало развитие событий, данный расклад оказался иллюзорным.

Война длится до сих пор, и Украина теряет все новые и новые территории. При этом украинская энергетическая инфраструктура практически полностью разрушена, в Киеве и регионах страны света не бывает по 12-14 часов в сутки, а с учетом продолжающихся российских атак и усиливающихся морозов, когда ночью температура воздуха опускается до минус 5, ситуация становится все более критической.

И на этом фоне Зеленский обнародовал 20 пунктов «базового документа об окончании войны». По большому счету, это — проект послевоенного миропорядка, в котором учтен опыт 2014, 2019 и 2022 годов. Так, если в 2019 году вопрос гарантий безопасности для Украины по образцу статьи 5 НАТО вообще не поднимался, а в 2022-м обсуждался в размытом виде, то сейчас украинская сторона требует прямого военного ответа Запада в случае новой агрессии РФ.

Кроме того, указанная ныне Зеленским численность ВСУ в 800 тысяч человек в мирное время — это прямое отрицание стамбульских предложений об ограничении армии. Отметим также, что в представленном украинским президентом документе впервые прямо зафиксировано обязательство о вступлении Украины в ЕС в определенную дату, что в Париже-2019 даже не обсуждалось.

Что касается территориального вопроса, то если в столице Франции делался акцент на «особом статусе для Донбасса», а в Стамбуле — на отсрочку решения по территориальным спорам, то теперь предлагаются либо фиксация линии соприкосновения, либо сложные механизмы (СЭЗ, референдум), но без односторонних уступок. Наконец, международное управление ключевыми объектами: по понятным причинам Запорожская атомная электростанция в 2019 году вообще не фигурировала, а сегодня Киев готов обсуждать только вариант с решающей ролью США как гаранта необратимости решений.

Как видим, главное изменение — исчезновение доверия как категории. В Париже Украина исходила из возможности договориться, в Стамбуле — из необходимости выиграть время. В украинском «плане-20» РФ рассматривается исключительно как источник угрозы, поведение которого должно быть ограничено внешними механизмами контроля и принуждения. Даже пункт о Совете мира во главе с президентом США Дональдом Трампом — показатель новой философии: Украина больше не верит в «добрую волю» сторон, только в баланс сил и внешнее давление.

Безусловно, эволюция позиции Владимира Зеленского — это не его личная трансформация, а отражение исторического опыта Украины: от намерения договориться — к намерению застраховаться, от компромисса — к системе сдержек и противовесов. Если Париж-2019 был попыткой «починить» старый мир, Стамбул-2022 — выжить в условиях его краха, то «план-20» — это проект нового порядка, в котором Украине отводится роль не буферной зоны, а полноценного субъекта безопасности Европы, с тем лишь важным уточнением, что на этот план должна согласиться Россия, а вот с этим как раз и есть большие проблемы.