Пророссийские силы попытались реализовать гюмрийский сценарий в Армении Фархад Мамедов

Лето 2025 года ознаменовалось для Армении вступлением в новую фазу политической турбулентности. Премьер-министр Никол Пашинян оказался в прямом и остро конфликте с Католикосом всех армян Гарегином II - главой Армянской апостольской церкви.

Поводом для обострения послужило резкое заявление Пашиняна в Facebook. В нем он обвинил Католикоса Гарегина II (в миру Ктрич Нерсисян) не только в попытке политического вмешательства, но и в прямом соучастии в попытке государственного переворота. Более того, премьер-министр публично упрекнул духовного лидера в том, что территория Вагаршапата, где расположен духовный центр армянской церкви — Эчмиадзин, якобы «давно не закрыта для прелюбодеяний». Подобное обвинение в адрес главы церкви — беспрецедентный шаг, выходящий за пределы политической полемики и свидетельствующий о глубоком кризисе.

После поражения Армении во Второй Карабахской войне в 2020 году и последовавшей капитуляции перед Азербайджаном, Пашинян оказался в центре жесткой критики со стороны консервативной части общества. Армянская апостольская церковь все активнее делала политические заявления, особенно в адрес внешней политики премьер-министра и его инициатив по территориальным уступкам.

Сегодня ситуация выглядит так: с одной стороны, Пашинян ведет курс на нормализацию отношений с Азербайджаном и Турцией, сближение с Западом и сокращение зависимости от России. С другой стороны, Армянская церковь, в союзе с рядом крупных олигархов и пророссийских элит, воспринимается как один из главных центров сопротивления этим реформам. Католикос Гарегин II неоднократно критиковал политику властей, а его тесные связи с фигурами вроде Гагика Царукяна или Самвела Карапетяна превращают церковь не только в моральный, но и в политический фактор.

Аресты архиепископов Баграта Галстаняна и Месропа Аджапахяна, обвиненных в подготовке переворота, стали не только юридическим актом, но и символическим ударом по религиозному авторитету. Протесты у стен Эчмиадзина, блокировка работы силовиков со стороны верующих, а также внимание международного сообщества показали, что конфликт затрагивает не только власть и оппозицию, но и фундаментальные устои армянской государственности.

Рассматривать этот конфликт вне геополитического контекста — значит упрощать его суть. Москва, ощутившая потерю рычагов влияния после вывода российских миротворцев из Карабаха, активно ищет новые каналы воздействия на Армению. В этом контексте Армянская апостольская церковь с ее авторитетом, обширными связями в диаспоре и международным признанием становится удобным инструментом.

Одновременно Европейский союз и США проявляют сдержанную, но последовательную поддержку Пашиняну, ожидая от него политической устойчивости и продолжения курса реформ. Таким образом, внутренний армяно-армянский конфликт превращается в арену противостояния внешних сил: от Кремля до Брюсселя, где каждая сторона пытается закрепить свои позиции, используя местные институты как посредников.

Опасность дестабилизации очевидна. Обострение противостояния между церковью и государством способно перерасти в институциональный кризис: возможны массовые протесты, отказ духовенства сотрудничать с властями, формирование параллельных нелегитимных центров влияния. В этих условиях Пашинян, по всей видимости, осознает политические риски и стремится максимально расчистить поле от альтернативных источников легитимности в преддверии парламентских выборов 2026 года. Армянская церковь, с е сильной национальной риторикой и близостью к пророссийскому лобби, становится главной мишенью в этой стратегии.

Чего следует ожидать в ближайшем будущем?

По словам главы Центра исследований Южного Кавказа Фархада Мамедова, озвученным в комментарии для Vesti.az, данные последних социологических опросов подтверждают, что Армянская апостольская церковь остаеся одной из самых уважаемых и доверяемых институтов в стране. Именно по этой причине, считает эксперт, российская сторона делает ставку на церковь, стремясь использовать ее как «зонт» для консолидации пророссийских сил в Армении.

«Это вполне объяснимо, — говорит Фархад Мамедов. — Ведущие политические силы Армении сегодня не обладают той степенью общественного доверия, которая позволила бы им всерьёз бросить вызов Пашиняну. В этой ситуации начинают активизироваться другие центры влияния. С одной стороны — церковь, с другой — армянская диаспора в России, и, наконец, внутренние политические группы, стремящиеся к реваншу изнутри самой страны».

По его словам, Пашинян прекрасно понимает расстановку сил и действует проактивно: открывает фронты сразу по нескольким направлениям, чтобы не допустить их слияния в единую антиправительственную коалицию.

«Он наносит удары по всем направлениям одновременно. Это — атака на церковь и лично католикоса, это арест крупнейшего бизнесмена из числа российских армян, это уголовные преследования в отношении оппозиционных депутатов с целью лишения их парламентской неприкосновенности. Все эти шаги — часть одной стратегии. Причём очевидно, что действует он не наугад: если даже мы, находясь вне системы, можем сложить картину происходящего, то у него есть доступ к закрытой аналитике и внутренней информации. Он видит, где и как происходит координация этих сил — и делает все, чтобы не дать им объединиться», — подчеркнул политолог.

По мнению эксперта, в сложившейся ситуации ключевым становится один любопытный политтехнологический нюанс, напрямую связанный с особенностями армянского избирательного законодательства. Оно устроено таким образом, что если в парламент проходят лишь три политические силы, то партия, набравшая наибольшее количество голосов, получает право единолично формировать правительство. Именно по этой формуле и действует сейчас Пашинян.

«Соответственно, для оппозиции победа возможна вовсе не только через выдвижение единого кандидата, — поясняет Фархад Мамедов. — Есть два сценария. Первый — это, действительно, ставка на единого кандидата. Но в нынешней политической конфигурации шансы на его победу крайне малы. Второй — куда более реалистичный — это так называемый "гюмрийский сценарий", при котором в парламент проходят не три, а четыре политические силы».

В этом случае, подчеркивает аналитик, механика меняется: по закону партия, набравшая большинство, уже не может формировать правительство в одиночку — требуется коалиция. Таким образом, если в парламент проходят четыре партии, три из них, даже не имея формальной победы, могут объединиться и взять под контроль исполнительную власть.

«Именно по этой модели в своё время сложилась ситуация в Гюмри, — напоминает Мамедов. — Победившая партия осталась в оппозиции, а правительство сформировали три другие, объединившись в коалицию. Судя по всему, именно эту схему и пытались воспроизвести пророссийские силы. Их расчёт заключался в том, чтобы провести в парламент четыре структуры, из которых можно было бы слепить коалицию — пусть даже без официальной победы на выборах».

Однако, как отмечает политолог, действия Никола Пашиняна свидетельствуют о том, что он вовсе не собирается дожидаться выборов 2026 года. Его шаги показывают: премьер исходит из предположения, что Россия и пророссийские силы не станут ждать планового избирательного цикла, а попытаются сменить власть в Армении уже этой осенью. Именно поэтому он действует резко, порой даже демонстративно жестко — прибегая к мерам, которые можно назвать драконовскими.

Оценивая ситуацию в целом, Фархад Мамедов подчеркивает, что исход этого противостояния во многом будет зависеть от уровня мобилизации армянского общества. Пока что антиклерикальная кампания, включающая аресты, давление на католикоса и репрессии против духовенства, не приводит к превращению протестных настроений в полноценное политическое движение.

«Да, в обществе есть протестный потенциал, — говорит он. — Но на данный момент большинство людей пребывает в апатии. Мы не наблюдаем роста политической активности, не формируется та самая критическая масса, которая могла бы стать основой масштабных перемен».

По словам Мамедова, последний раз такая критическая масса была выведена на улицы в прошлом году — под руководством архиепископа Баграта. Тогда действительно ощущалась энергия, происходило массовое движение, однако Баграт не сумел удержать волну, не смог превратить протест в устойчивую оппозиционную силу.

«В результате он потерял ту самую аудиторию, которая вышла вместе с ним. Это случилось потому, что, несмотря на нарастающее недовольство, армянская оппозиция по-прежнему не в состоянии аккумулировать общественную энергию. Как только в протест включаются представители известных оппозиционных структур, люди начинают расходиться. Мы сталкиваемся с парадоксом: общество готово к сопротивлению, но не готово следовать за теми, кто претендует на лидерство», — подытоживает эксперт.