Зангезурский коридор уже не табу: риторика Еревана меняется, а Турция поднимает ставки Minval Politika

29 июля в армянском городе Гафан прозвучало заявление, способное стать поворотным моментом в трансформации восприятия Арменией концепции Зангезурского коридора. Президент Армении Ваагн Хачатурян, говоря о «воротах Сюника» и «43 километрах», обозначил не просто географическую протяжённость потенциального маршрута, но и символическое окно возможностей для будущего экономического и политического развития страны. Примечательно, что заявление прозвучало не в изоляции, а на фоне глубокой и многоуровневой дипломатической динамики между Арменией, Азербайджаном и Турцией.

Одновременность совещания в Гафане и заседания Совета безопасности Турции в Анкаре, где Зангезурский коридор стал одной из ключевых тем, указывает на наличие скрытого, но согласованного трека политической координации. В Анкаре проект рассматривается не только как транспортная артерия, но и как элемент более широкой стратегии тюркской интеграции, укрепления связей с Центральной Азией и усиления геополитического влияния Турции на Южном Кавказе. В армянском контексте речь идёт о преодолении экономической изоляции, создании условий для модернизации инфраструктуры и встраивания в новые региональные логистические цепочки.

Контактная дипломатия последних месяцев между премьер-министром Николом Пашиняном и лидерами Турции и Азербайджана — Реджепом Тайипом Эрдоганом и Ильхамом Алиевым — лишь подтверждает активную фазу переговоров. В центре этих встреч — вопрос разблокировки региональных коммуникаций. Однако расхождение в трактовках остаётся принципиальным: для Баку и Анкары Зангезурский коридор — это не просто дорога, а связующее звено между Азербайджаном и его Нахчыванским эксклавом. Для Еревана — это лишь возможность восстановления транзита при обязательном сохранении суверенного контроля. Тем не менее заявления Хачатуряна, скорее всего, представляют собой попытку начать подготовку общественного мнения к компромиссному варианту, при котором интересы сторон будут увязаны через международные гарантии и прагматичные согласования.

Одним из знаковых элементов этой связки стала и новость об инвестициях Турции в размере 2,4 млрд евро в железнодорожную линию Карс — Дилуджу. Эта инфраструктурная инициатива направлена на интеграцию турецкой логистики с нахчыванским узлом, а далее — с Кавказом и Центральной Азией. Строительство дороги, начатое в марте 2025 года, финансируется консорциумом международных кредиторов при поддержке экспортно-кредитных агентств и Исламского банка развития. Подобные проекты становятся не только экономическими, но и политическими заявлениями: они формируют альтернативную географию региональной связности, в которую вовлекается Армения — либо как участник, либо как наблюдатель, рискующий остаться в изоляции.

В этой связи Турция всё отчётливее позиционирует себя не только как партнёр Азербайджана, но и как возможный медиатор, способный предлагать Еревану приемлемые формулы взаимодействия. Сценарий, при котором Турция будет одновременно оказывать давление и предлагать гарантии, находит логичное объяснение в стремлении Анкары стабилизировать южнокавказский фланг своей внешней политики, особенно в контексте турецкой модели «нулевых проблем с соседями».

На фоне экономической самоизоляции Еревана заявление Хачатуряна может стать отправной точкой для осторожной ревизии прежней риторики. Гибкость, которую всё чаще демонстрирует армянская сторона, пока остаётся в пределах допустимого для внутренней политики, но уже свидетельствует о возможной готовности к сделке. Ключевым вопросом остаётся форма — под каким названием, при каких юридических формулировках и с какими международными механизмами будет оформлено соглашение.

Зангезур вновь становится не просто спорной полосой земли, а пространством выбора. На этом узле пересекаются не только транспортные маршруты, но и логики трёх внешнеполитических стратегий — армянской, стремящейся к разблокировке без потери суверенитета; азербайджанской, ориентированной на восстановление единства страны; и турецкой — претендующей на системную роль в трансрегиональной архитектуре. От того, в каком направлении будет развернут этот треугольник, зависит не только будущая карта коммуникаций, но и политическая конфигурация всего Южного Кавказа.