Зеленский на экране, Карлсон в тени: кто крутит вентилятор войны и денег? ОБЗОР от Эльчина Алыоглу

Автор: Эльчин Алыоглу, директор Baku Network, специально для Day.Az

Истории большого падения редко начинаются с громких заявлений. Чаще всего они начинаются с каких-то смешных прозвищ. В украинском деле Тимура Миндича таким прозвищем стал "Карлсон". Человек, которого еще недавно представляли как веселого друга президента, совладельца "Квартала 95", любителя красивой жизни и роскошных праздников, внезапно оказался в центре самой громкой коррупционной истории воюющей Украины. На прослушках Национальное антикоррупционное бюро (НАБУ) этот "Карлсон" отнюдь не похож на героя детских книг. Скорее, это взрослый циничный бенефициар схем, который с верхних этажей дома на улице Грушевского в Киеве распределяет наличные, контролирует "кассу" атомной энергетики и, по версии следствия, спокойно выстраивает "шлагбаумы" на пути любых денег, проходящих через государственное предприятие.

Скандал вспыхнул так, как обычно вспыхивают истории, до последнего момента тщательно контролируемые властью. Национальное антикоррупционное бюро и Специализированная антикоррупционная прокуратура объявляют о разоблачении "высокоуровневой преступной организации", которая "паразитировала" на закупках Энергоатома. Звучат первые детали: десятки миллионов долларов неправомерной выгоды, 10-15 процентов откатов с каждого крупного контракта, системное давление на поставщиков, фактическое управление стратегическим объектом людьми, у которых нет никаких официальных полномочий. И почти сразу в информпространство вбрасывается главное имя: руководителем этой сети следствие называет Тимура Миндича, человека, которого долгие годы представляли как близкого друга и партнера Владимира Зеленского.

То, что этот удар приходится в самое уязвимое место украинской государственности, очевидно. Энергоатом сегодня - это не просто одна из госкомпаний. Это нервная система страны, половина, а зимой и до семидесяти процентов всей генерации. Любой сбой в ней означает не только падение показателей ВВП и графиков промышленности, но и реальные часы, когда дома, больницы, бомбоубежища остаются без света и тепла. И именно вокруг этого предприятия, по версии расследования, строится схема под названием "Шлагбаум", где слово "шлагбаум" обозначает не безопасность, а вымогательство: пока не заплатишь - деньги по контракту не получишь.

Механика схемы, которую украинские антикоррупционные органы рассказывают уже почти будничным тоном, на самом деле проста и безобразна. Контрагент Энергоатома выполняет работы или поставляет оборудование. Страна в состоянии войны, инфраструктура под постоянными ударами, любой день промедления с ремонтами или поставками может обойтись дорого. Но вместо того, чтобы честно оплатить контракт, поставщика ставят в положение просителя. Деньги будут перечислены только после того, как он согласится вернуть в виде "комиссии" 10-15 процентов суммы через людей, указанных "смотрящими". Не согласился - можешь идти в суд. Но есть нюанс: государство само установило мораторий на взыскание долгов с стратегических предприятий в военное время, чтобы их не парализовали судебными исками. В мирной логике эта норма должна была защищать энергетику от внешнего давления. В логике "Карлсона" и компании она превращается в дубинку против подрядчиков: ты не получишь ни копейки, пока не поделишься.

Над всей этой конструкцией нависает сразу несколько циничных деталей. Во-первых, по данным следствия, легализацией денег занимался отдельный офис на улице Владимирской в центре Киева, через сеть компаний-нерезидентов. Именно там, говорят, шли расчеты, планировались переводы, распределялись суммы. Во-вторых, помещение на Владимирской, где, по версии НАБУ, работала эта финансовая "прачечная", связано с семьей Андрея Деркача - бывшего народного депутата, сына экс-главы СБУ Леонида Деркача, человека, давным-давно ассоциированного с украинской атомной энергетикой. Сегодня сам Андрей Деркач в Украине обвинен в госизмене, лишен гражданства и заседает в Совете Федерации России как сенатор от области Астрахань. В-третьих, антикоррупционные органы прямо заявляют, что обналичивание средств происходило и за пределами Украины, включая территорию России. В условиях войны это звучит не просто как коррупция, а как демонстративное издевательство над государством.

Параллельно с сухими сводками НАБУ обнародует фрагменты прослушек. Именно эти записи для украинского общества оказываются психологически самыми тяжелыми. Люди под псевдонимами "Рокет", "Тенор", "Шугармен", "Решик" обсуждают, кого еще можно "постоять на шлагбауме", кого лишить статуса контрагента, чем лучше давить. В одном из эпизодов речь идет о том, что упорствующих подрядчиков, если они не хотят платить, нужно лишать возможности работать в Украине: не будешь платить - останешься без статуса, персонал заберут в армию, компания исчезнет с рынка. В другом фрагменте бухгалтер пожалуется, что таскать по улице коробку с 1,6 миллиона долларов наличными - удовольствие так себе. На этих же записях мелькает и фамилия бывшего вице-премьера Алексея Чернышова, который, по версии следствия, получает свою долю наличными через доверенное лицо.

По мере того как всплывают детали, становится понятно, что перед нами не эпизодическая взятка, а полноценная параллельная структура управления энергосектором. Фактически украинское государство признает: стратегическая компания находилась под влиянием неофициальной группы людей, "которые не имели никаких формальных полномочий, но взяли на себя роль смотрящих". И в этой конструкции Тимур Миндич, по версии следствия, играет ключевую роль. Он не просто участник, он - "Карлсон", который распределяет потоки, контролирует "прачечную", решает, кому и сколько выдавать наличных, координирует влияние на министров и топ-менеджмент.

В этой точке скандал перестает быть чисто украинским внутренним делом. Дело Миндича выходит на тот уровень, где пересекаются три сюжета: фигура президента Владимира Зеленского, роль олигарха Игоря Коломойского и ожидания Запада от "реформированной" Украины. Связка Зеленский - Коломойский существовала изначально, задолго до 2019 года. Именно медийные ресурсы группы "1+1" и политические технологии, связанные с окружением Коломойского, вывели Зеленского на траекторию стремительного взлета. Сам олигарх никогда особенно не скрывал, что имел отношение к выдвижению Зеленского и что был заинтересован в смене власти. Тимур Миндич здесь выступал посредником: он был и партнером Коломойского по ряду проектов, и человеком, познакомившим его с будущим президентом, и бизнес-структурой, связанной с "Кварталом 95".

То, что в 2023-2024 годах власть демонстративно "дистанцировалась" от Коломойского, инициировала против него дела, не отменяет того, что фундамент политической конструкции Зеленского изначально строился с участием олигархической группы. И нынешнее дело лишь подчеркивает: даже если Коломойский оказался в СИЗО, сеть людей, выросшая вокруг его влияния, продолжала существовать и адаптировалась к новым условиям. В этом смысле "дело Миндича" - это зеркало, в котором отражается весь украинский политический транзит последних лет: от олигархического влияния к "новым лицам", которые оказываются старыми по методам.

Особый драматизм ситуации в том, что все это происходит в момент, когда украинская экономика держится на внешней помощи и военных расходах. Страна декларирует реформы, борется за доверие доноров, убеждает западные парламенты в необходимости новых пакетов помощи и одновременно оказывается в положении, когда близкий друг президента, по версии следствия, выстраивает схему по выкачиванию десятков миллионов долларов из энергетики и, по намеку прокуроров, из оборонного сектора. История с компанией Fire Point и крылатой ракетой "Фламинго", где Миндич фигурировал в публичных расследованиях как возможный бенефициар, в этой логике смотрится уже не как единичный эпизод, а как возможный фрагмент большей картины. Даже если формально он так и не стал акционером, сам факт его интереса к оборонным контрактам показывает направление, в котором двигалась эта группа.

Реакция власти на вспышку скандала показательная и симптоматичная. Офис президента сначала делает вид, что не видит необходимости отдельно комментировать дело. Премьер Юлия Свириденко говорит осторожно, в стиле "прокуратура работает, правительство содействует". Министра юстиции Германа Галущенко, чье ведомство фигурирует в обысках, отстраняют от исполнения обязанностей - но делают это так, чтобы подчеркнуть: речь пока не о признании виновности, а о формальной "процессуальной корректности". Сам Зеленский в вечернем обращении ограничивается общими фразами о том, что "неотвратимость наказания важна для всех" и что "чистота Энергоатома - приоритет". Ни одной фамилии. Ни слова о другом весомом персонаже - Алексее Чернышове, которого украинские медиа годами описывали как близкого к президенту человека. Ни слова о самом Миндиче.

Проблема в том, что в этот момент формула "я над схваткой" перестает работать. Потому что прокурор в открытом заседании заявляет: Миндич воспользовался именно дружескими отношениями с президентом и связями с действующими и бывшими чиновниками, чтобы организовать незаконное обогащение. Впервыe с официальной трибуны звучит признание: фактор личной близости к главе государства стал ресурсом для коррупции. И это уже не история про "отдельных негодяев", это история про то, как сама структура власти позволяет таким людям превращать близость к президенту в механизм выкачивания денег из государства.

Западные партнеры, которые летом уже наблюдали попытки ограничить независимость НАБУ и САП через законодательные инициативы, сейчас внимательно смотрят на развитие ситуации. Тогда, под давлением уличных протестов с картонными плакатами и под угрозой заморозки финансовой помощи, украинская власть отступила. Теперь ставки еще выше. Если в ответ на дело Миндича - при всей очевидности масштаба и тяжести обвинений - Киев попытается снова "подрезать крылья" антикоррупционным органам, это будет сигналом, что речь идет не о точечной защите "своих", а о системном сопротивлении любой попытке тронуть окружение президента.

Внутри Украины дело Миндича накладывается на тяжелую социальную атмосферу. Страна входит в очередную зиму под обстрелами энергетической инфраструктуры. Киев и другие города уже живут в режиме многочасовых отключений. Эксперты предрекают, что это будет, возможно, самая тяжелая зима за все время независимости. Люди готовятся к тому, что дни и ночи придется проводить без света и тепла, самодельные генераторы и буржуйки снова становятся частью быта. И в этот момент общество узнает, что в те же годы, пока эвакуировались дети, гибли энергетики, восстанавливая линии после ракетных ударов, в верхах кто-то строил вокруг Энергоатома "шлагбаум" с "откатами" и коробками кэша.

Такое совпадение контекста и сюжета опасно не только для рейтингов Зеленского, но и для устойчивости политической системы. Деморализация людей, которые еще вчера воспринимали антикоррупционную риторику власти как хоть сколько-нибудь искреннюю, превращается в недоверие ко всем институтам сразу. А попытка погасить скандал с помощью телеграм-каналов, проплаченных экспертов и старой доброй тактики "переключить внимание на другую тему" здесь рискует не сработать. Когда в твоем доме в третий раз за день гаснет свет, и ты из новостей узнаешь, что в это время "Карлсон" со "Шлагбаумом" выжимал деньги из энергетики, официальные "месседжи" перестают звучать убедительно.

С точки зрения долгосрочной перспективы дело Миндича оголяет главный парадокс нынешней Украины. С одной стороны, это государство, которое объективно стало жертвой агрессии, платит страшную цену в людях и разрушениях, пытается выжить и отстоять свою субъектность. С другой стороны, это власть, которая, судя по всему, так и не вырвалась из олигархической логики 90-х и начала 2000-х, где все потоки, контракты, ресурсы рассматриваются как объект раздела между "своими". И чем дольше продолжается война, тем сильнее это противоречие становится.

Можно, конечно, сказать, что коррупция есть везде, что даже в самых благополучных системах находятся свои Миндичи и свои "Карлсоны". Но разница в том, что в стране, живущей в условиях военного времени и при этом зависящей от внешних кредитов, грантов и бюджетной помощи, цена таких историй кратно выше. Каждый доллар, который был выкачан из Энергоатома и оборонки, это не просто утраченная эффективность. Это отложенный ремонт подстанции, отложенная закупка генераторов, отложенный контракт на дроны, отложенный ремонт укрытия. И когда такие схемы строятся с участием людей, которых сам президент впускает в свое ближнее окружение, вопрос уже звучит иначе: кто именно контролирует власть - институты или неформальные "друзья"?

Для Зеленского и его команды это дело становится экзаменом, который уже нельзя сдать "на троечку". Одного лишь отстранения министра, одного нарратива про "неотвратимость наказания" будет недостаточно. Нужны реальные действия, которые покажут, что система готова резать даже по живому своим, если те превратили войну в бизнес. Но именно в это мало кто верит. Слишком много примеров за последние годы показывали, что украинская политическая элита очень болезненно относится к любым попыткам трогать ее реальных бенефициаров.

В предельно циничной логике часть украинского истеблишмента уже сейчас, вероятно, рассматривает другой сценарий: не дать скандалу втянуть в свою орбиту высшее руководство, перевести фокус на отдельные фигуры и через время растворить тему в новых информационных поводах. Однако специфика дела Миндича в том, что оно уже стало маркером. Для украинского общества - маркером того, где на самом деле проходят границы между декларациями о борьбе с коррупцией и реальной практикой. Для западных союзников - индикатором того, насколько украинская власть вообще способна допустить расследование против людей из ближнего круга президента и довести его до приговора. Для самих элит - напоминанием, что даже в логике "все свое, никого не сдаем" иногда приходится кого-то отдавать на заклание, чтобы сохранить остальное.

Поэтому "дело Миндича" - это не только про человека с прозвищем "Карлсон", который, по версии следствия, раздавал указания с верхних этажей дома и управлял "прачечной" на Владимирской. Это про всю модель украинской власти, которая в 2019 году вышла к избирателю под лозунгами борьбы с коррупцией и олигархами, а к концу 2025 года получила крупнейший за время войны коррупционный скандал, бьющий по самому сердцу этой риторики. И если эта модель не будет пересобрана, если выводом станет очередная попытка "подконтрольной реформы" антикоррупционных органов, то любой следующий Миндич будет лишь вопросом времени, а не исключением.

Именно поэтому сегодня важно смотреть не только на уголовные тома и пресс-релизы НАБУ, а на то, какие политические выводы делает из этого дела власть. На какие вопросы она готова отвечать честно - о роли друзей, о влиянии старых олигархических связей, о реальной независимости антикоррупционных институтов. И если эти ответы окажутся такими же вывернутыми, как привычные формулы "каждый должен отвечать по закону" без имен и конкретики, то "дело Миндича" останется не поворотной точкой, а очередным эпизодом в длинной хронике того, как война не стала для украинской элиты поводом отказаться от старых привычек.

Ведь можно уволить министров. Можно арестовать окружение. Можно пообещать ужесточить контроль. Но ничего не изменится, если не изменить саму структуру украинской власти - пирамиду, где наверху сидит политик, а у основания лежат интересы тех, кто этот трон ему поставил.

В Украине слишком долго путали реформы с декорациями. Меняли вывески, но не меняли суть. Создавали комитеты, но не создавали ответственность. Прописывали законы, но не прописывали страх нарушить их. Поэтому дело Миндича - это не удар по Зеленскому. Это приговор всей модели власти.

История полна примеров, когда страны падали не от внешнего врага, а от коррозии внутри. Рим не разрушили варвары - его разрушила продажность сената. Франция 1789 года взорвалась потому, что те, кто управлял, думали только о своих сундуках. И Украина сегодня идет по той же дорожке. Внешний враг - громкий. Но внутренний - глубже. Война - это рана. Но коррупция - это гангрена.

Рану можно зашить.

Гангрену - нет, ее надо вырезать.

Украина хочет, чтобы ее видели как жертву. Но дело Миндича показывает: иногда жертва сама кормит своих палачей.

Можно долго говорить о внешней угрозе.
Но когда министерства превращаются в рынки, а госкомпании - в фабрики откатов, страна теряет право на наивность.

Самое страшное - не то, что Миндич крал. Самое страшное - что его никто не останавливал.

Он был слишком близко к власти. Слишком полезен. Слишком нужен.

И этого вполне достаточно, чтобы коррупция стала нормой