Асимметричная война: от опиума до кибератак РАСКЛАД от Азера Ахмедбейли

Автор: Азер Ахмедбейли

Современные конфликты начинают выходить далеко за пределы классических понятий войны. Государства, обладающие разными уровнями ресурсов, стали применять асимметричные методы воздействия, позволяющие компенсировать собственные слабые стороны или, напротив, обострить уязвимости противника. Эти методы выходят за рамки собственно военных операций, охватывая киберпространство, инфраструктуру, информационное поле, финансы и общественные настроения.

Их применение даёт ряд ключевых преимуществ. Во-первых, это позволяет действовать вне территории противника. Во-вторых, такие действия обходятся значительно дешевле по сравнению с огромными затратами на полномасштабные военные операции. В-третьих, они трудно поддаются немедленному возмездию: часто невозможно установить источник атаки или сделать это в пределах правового поля. И, наконец, асимметричные действия могут подрывать устойчивость государства исподволь, создавая внутренние социальные и экономические проблемы, которые невозможно решить одними военными или полицейскими мерами.

Противнику можно нанести серьёзный ущерб, не вступая в большую войну и не рискуя крупными силами. Такой подход особенно актуален в современных условиях, когда применение силы чревато международными санкциями и политическими рисками.

Исторически асимметричные методы применялись задолго до появления информационных технологий. Один из характерных примеров - опиумная стратегия Британии в отношении Китая в XIX веке. Стремясь преодолеть неблагоприятный торговый баланс и оказать давление на Пекин, британские торговые компании сознательно наводняли китайский рынок контрабандным наркотиком, разрушая здоровье населения и ослабляя рынок труда. Этот метод давал шанс, не прибегая к прямому военному вторжению, подорвать экономическую стабильность Китая изнутри и подчинить его собственным интересам.

В XX веке США применяли более изощрённые способы асимметричного воздействия. Например, операция "Аякс" (1953) в Иране. Стремясь свергнуть правительство премьер-министра Мосаддыка из-за его позиции по вопросу национализации иранской нефтяной промышленности, ЦРУ развернуло кампанию дезинформации в местных СМИ - публикации представляли Мосаддыка как антииранского радикала, неспособного управлять страной. Параллельно были организованы "народные протесты" с помощью подкупа криминальных элементов, а также спровоцирован искусственный дефицит продовольствия в Тегеране.

В обоих случаях речь шла о системном воздействии на общественное мнение, экономическую устойчивость и внутреннюю стабильность государства без применения классических вооружённых средств.

Сегодня эти принципы эволюционировали благодаря кибертехнологиям и более тесной связанности экономик.

Из относительно недавних примеров: Stuxnet (2010) - вирус, созданный, предположительно, США и Израилем для вывода из строя центрифуг иранской ядерной программы, и скандал с вмешательством в выборы в США (2016) через социальные сети и манипуляцию общественным мнением.

Весьма показательно в этом отношении продолжающееся ирано-израильское противостояние.

Одним из наиболее наглядных эпизодов стало использование спутникового интернета Starlink. Когда власти Ирана попытались максимально усилить цензуру и изолировать общество, отключив доступ к сети, Израиль при поддержке США добился активации над Ираном сети Starlink. Это позволило иранским пользователям восстановить доступ к внешнему миру. В условиях, когда контроль над информацией является одним из главных инструментов иранского режима, подобная операция имеет стратегическое значение.

Ещё один ощутимый удар был нанесён по банковской системе Ирана. Израильские киберподразделения несколько раз осуществляли вторжения в платёжные системы и базы данных иранских банков. Результатом стали сбои в работе банков, задержки переводов, паралич ряда банковских сервисов. Все это, так или иначе, оказывает влияние на экономику, снижает доверие населения к финансовой системе, усиливает инфляцию и девальвацию национальной валюты и, как результат, серьёзно ограничивает возможности Тегерана, особенно на фоне международных санкций.

При этом стоит упомянуть один важный момент - правовую квалификацию подобных действий. Классическое международное право в основном регулирует вооружённые конфликты традиционного типа. Такие действия, как кибервойна, саботаж инфраструктуры, вмешательство в коммуникационные сети и финансовые системы, пока не имеют чёткой юридической оценки, поскольку правовые нормы запаздывают за технологическими возможностями.

Историческая параллель: когда в XIX веке впервые появились телеграфные сети, военные юристы десятилетиями спорили, считать ли вмешательство в телеграфную связь актом войны или нет. Лишь с развитием международного права были приняты нормы о защите кабельных коммуникаций. Сегодня человечество проходит аналогичный этап, но уже в сфере киберпространства.

Таким образом, ирано-израильский конфликт демонстрирует важнейший тренд: развитие подобных методов в ближайшие годы будет усиливаться. Современные конфликты будут уходить от прямого военного столкновения, а контроль над инфраструктурой, данными, коммуникациями постепенно станет более значимым инструментом, чем физический захват территорий.