Бюджет под давлением: куда движется российская экономика в 2025 году? АНАЛИЗ от Baku Network

Автор: Эльчин Алыоглу, директор Baku Network

На сайте Baku Network опубликована статья об экономике России.

Day.Az представляет полный текст статьи:

Федеральный бюджет России в 2025 году продолжает демонстрировать двойственную динамику. Доходы действительно растут: с января по май поступления в казну увеличились на 20% по сравнению с аналогичным периодом 2024 года. Однако одновременно происходит резкий рост расходов, приводящий к расширению бюджетного дефицита - по итогам первых пяти месяцев года он составил 3,4 трлн рублей, или 1,5% ВВП. Это почти в пять раз превышает прошлогодний показатель за тот же период (0,3% ВВП) и уже покрывает 89% всего годового дефицита, установленного Минфином (3,8 трлн рублей, или 1,7% ВВП).

Возникает вопрос: почему при номинальном росте доходов дефицит не просто сохраняется, но стремительно увеличивается? Чтобы ответить на него, рассмотрим бюджетную структуру России на фоне текущей макроэкономической, политической и геоэкономической конъюнктуры.

Структура доходов: нефтегазовый упадок на фоне общего роста

Одной из наиболее тревожных тенденций стало падение нефтегазовых доходов. В мае они составили лишь 513 млрд рублей - минимум за последние 2,5 года, начиная с ноября 2022-го. Это на 30% ниже, чем в мае 2024 года, и на 45% ниже, чем в декабре 2023-го.

Причины:

Падение экспорта Urals - из-за введения вторичных санкций страна была вынуждена продавать нефть с дополнительным дисконтом. Снижение объемов поставок в Китай и Индию - по данным Refinitiv, в апреле-мае 2025 года поставки нефти в эти страны упали на 12% в годовом выражении. Рост затрат на логистику и "теневое" флотское страхование - расходы на обход санкций, включая плату за т.н. "dark fleet" и перевалку нефти, выросли более чем вдвое. Эффект налогового манёвра и индексации НДПИ - за первые 5 месяцев 2025 года налог на добычу полезных ископаемых (НДПИ) упал на 18% по сравнению с аналогичным периодом 2024 года.

При этом нефтегазовые доходы, составлявшие ещё в 2021 году 36% федерального бюджета, по итогам мая 2025 года формируют менее 25% всех поступлений. Это означает не только изменение структуры бюджета, но и потенциальную нестабильность: альтернативные источники доходов оказались гораздо менее эластичными к внешним шокам.

Ненефтегазовые доходы: рост на фоне усилившегося налогового давления

По данным Минфина, ненефтегазовые доходы в январе-мае 2025 года составили около 8,2 трлн рублей, что на 34% больше, чем годом ранее. Основной вклад внесли:

НДС (внутренний) - рост на 27% (3,4 трлн руб.) НДФЛ и налоги на прибыль - рост на 22% и 19% соответственно Импортные пошлины и сборы - рост почти на 45%, несмотря на сокращение импорта (эффект девальвации рубля и роста цен на потребительские товары)

Значительный рост этих доходов обусловлен:

Инфляцией - официально 6,8% по итогам мая в годовом выражении, но реальные показатели по потребительской корзине выше. Администрированием - налоговые органы расширили использование цифровых инструментов контроля, включая систему СБИС, онлайн-кассы и автоматизированный контроль вычетов по НДС. Ростом налоговой нагрузки на бизнес - по оценке Центра макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования (ЦМАКП), совокупная налоговая нагрузка на крупный бизнес выросла на 14% за год.

Однако подобный рост не может быть устойчивым в долгосрочной перспективе: бизнес реагирует сокращением инвестиций. Согласно опросу РСПП, 47% компаний в первом квартале 2025 года заявили о замораживании инвестпроектов из-за фискального давления.

Расходы: военная и социальная компонента

Федеральные расходы в январе-мае 2025 года составили 12,9 трлн рублей - это на 2,3 трлн рублей (22%) больше, чем в аналогичном периоде 2024 года.

Основные статьи:

Оборона и безопасность - более 5,2 трлн рублей (40% всех расходов), рост на 33% Социальная политика - 3,8 трлн рублей, рост на 16% Госуправление и региональные трансферты - 1,7 трлн рублей, рост на 9% Инвестиции в инфраструктуру - сокращение на 7% по сравнению с прошлым годом

Особое внимание заслуживает резкий рост расходов на национальную оборону и безопасность, включая финансирование СВО, поддержку силовых ведомств, поставки для армии и мобилизационную подготовку. Согласно неофициальным данным из казначейства (утечка в майском отчёте ФАС), расходы на поддержку оборонного сектора за январь-апрель составили более 2,3 трлн рублей - что почти вдвое превышает средние значения 2022 года.

Финансирование дефицита: ФНБ и долговая нагрузка

Растущий дефицит финансируется за счёт:

Фонда национального благосостояния (ФНБ) - с начала года из фонда изъято более 1,5 трлн рублей, остатки на 1 июня составили 5,4 трлн руб., из которых только 3,2 трлн - ликвидные активы. Внутренние заимствования - с начала года выпущено ОФЗ на сумму 2,8 трлн рублей, при этом средняя доходность выросла с 10,6% до 11,8%. Резервы регионов и госкорпораций - наращиваются за счёт временного "приземления" ликвидности в крупных банках (через инструменты типа репо и консолидации активов)

Проблема заключается в ограниченности ресурсов ФНБ и удорожании заимствований. Эксперты Института экономической политики им. Гайдара предупреждают: если текущий темп дефицита сохранится, ФНБ окажется истощён к концу 2026 года, при этом долговая нагрузка может достичь 20% ВВП, что станет максимумом с 1999 года.

Дефицит бюджета России в глобальном масштабе - между геополитикой, ограничениями и системными асимметриями

Для объективной оценки масштабов бюджетного дефицита России в 2025 году необходимо выйти за рамки национальной статистики и поставить её в контекст глобальных экономических процессов. На первый взгляд, абсолютные цифры могут ввести в заблуждение - 3,4 трлн рублей дефицита за январь-май, или около 1,5% ВВП, выглядят менее угрожающе, чем, например, $1,2 трлн дефицита бюджета США. Однако ключевая разница - не в размере дефицита, а в возможностях его финансирования, устойчивости институциональной среды и международной легитимности механизмов компенсации. Россия в этом уравнении оказывается наименее защищённой из всех значимых экономик мира.

Согласно данным Министерства финансов РФ, за первые пять месяцев 2025 года дефицит федерального бюджета составил 3,4 трлн рублей. Это почти в пять раз больше, чем у Индии за аналогичный период. Индийский бюджет, по данным The Economic Times и Национального статистического агентства Индии (NSO), в январе-мае 2025 года демонстрировал дефицит в размере около 680 млрд рупий - эквивалент приблизительно 600 млрд рублей. При этом индийская экономика демонстрирует рост ВВП выше 6,8% в год, тогда как Россия, по прогнозу Всемирного банка, в 2025 году будет расти на уровне 1,2-1,4%, что означает принципиально разные точки фискальной устойчивости.

Турция - вторая экономика сравнения - при крайне высоком уровне инфляции (ежегодная инфляция в мае составила 67,7%) и уязвимости лиры удержала дефицит бюджета на уровне 1 трлн турецких лир, или примерно 1 трлн рублей. Это в 3,4 раза меньше, чем российский показатель, при сопоставимом размере экономики по ППС (около $3 трлн). Более того, Турция привлекла в I квартале 2025 года около $19 млрд прямых иностранных инвестиций, включая инфраструктурные и логистические проекты с участием Катара и ОАЭ, что позволяет компенсировать внешние разрывы без обращения к золотовалютным резервам.

Средний дефицит стран БРИКС, согласно апрельскому прогнозу МВФ за 2025 год, составляет 0,6% ВВП. Даже с учётом расширения группы и включения таких стран, как Египет, Эфиопия и Иран, структура бюджетов остаётся более сбалансированной. Китай, по данным Министерства финансов КНР, показывает умеренный дефицит - около 3,8 трлн юаней на 2025 год (порядка 2,8% ВВП), но при этом использует его преимущественно на инвестиции в инфраструктуру и технологическое обновление, тогда как в России более 40% расходов идут на оборону и безопасность. Таким образом, качество дефицита становится не менее важным, чем его размер.

Если сравнивать Россию с ведущими западными экономиками, количественные показатели начинают терять аналитическую значимость без учёта инструментальной базы. Например, дефицит бюджета США по итогам первых пяти месяцев 2025 года составил $1,2 трлн - это около 4,1% ВВП, по данным Министерства финансов США и CBO (Congressional Budget Office). Однако США покрывают этот дефицит за счёт размещения казначейских облигаций, номинированных в мировой резервной валюте, обладающей абсолютной ликвидностью и спросом со стороны инвесторов во всём мире - от центральных банков до пенсионных фондов.

Американский долг во многом является институционализированной формой международного доверия, тогда как российский внутренний долг с 2022 года фактически находится в замкнутой системе: менее 0,2% ОФЗ принадлежит иностранным инвесторам, а основными покупателями остаются госбанки, фондовые институты и сам Центробанк. Это делает финансовую систему не только закрытой, но и самопоглощающей, снижая манёвренность в экстренных ситуациях.

Франция, по данным Минфина Франции (Bercy) и ЕС, демонстрирует дефицит на уровне 3,4% ВВП в 2025 году, что, казалось бы, хуже, чем российские 1,5%. Однако Франция привлекает финансирование через пул общеевропейских долговых инструментов - еврооблигации, размещаемые под коллективные гарантии ЕС. Кроме того, в условиях членства в еврозоне страна имеет доступ к стабилизационным фондам, таким как Европейский механизм стабильности (ESM) и Фонд восстановления экономики ЕС (Next Generation EU). В отличие от России, у которой отсутствуют внешние финансовые механизмы поддержки, Франция интегрирована в мощную наднациональную сеть, обеспечивающую покрытие обязательств даже в кризис.

Ещё одним измерением, в котором Россия оказывается в уязвимом положении, являются ограниченные возможности валютного заимствования и санкционные барьеры. С 2022 года российский суверенный долг официально исключён из индексов международных агентств - JP Morgan EMBI, Bloomberg Barclays и др. Размещение валютных бумаг фактически остановлено, а попытки привлекать заёмные средства в юанях наталкиваются на ограничения китайского капитального контроля. По данным Moody's Analytics, лишь около 1,1% китайских инвестиций в суверенные облигации в 2024 году пришлись на Россию - против 5,4% в 2021 году.

Это означает, что Россия, в отличие от Индии, США, Франции или даже Бразилии, не может финансировать дефицит за счёт международного долга, не опасаясь санкционного риска, ограничений на расчёты или потери доступа к валютной ликвидности. Фактически она замкнута в системе, где любое расширение дефицита требует внутренних манипуляций - изъятия средств из ФНБ, эмиссионного стимулирования или принудительных схем размещения госдолга через крупные госбанки.

Дефицит в 3,4 трлн рублей за пять месяцев 2025 года - не катастрофа в абсолютных цифрах. Но в сравнении с другими странами, Россия демонстрирует аномально высокое соотношение между масштабами дефицита и доступными средствами его покрытия. Это не только экономический, но и структурный риск. На фоне сокращающегося доступа к международному рынку капитала, высоких расходов на оборону и слабого инвестиционного климата, российская финансовая система оказывается в положении бюджетной изоляции, в которой возможности манёвра ограничены внутренними ресурсами, резервами и терпением населения.

Эта ситуация в долгосрочной перспективе может привести к стратегической стагнации - когда даже при отсутствии дефолта и формальной устойчивости, государство утрачивает способность проводить эффективную экономическую и социальную политику. И в этом смысле сравнительный контекст оказывается не просто иллюстративным, а критически объясняющим фундаментальную слабость современной бюджетной модели России.

Стабильность под давлением - бюджет России в 2025 году на распутье

Финансовая архитектура России в 2025 году напоминает инженерную конструкцию, в которой внешне прочные балки бюджетных поступлений держатся на фундаменте, подтачиваемом сразу несколькими силами: инфляцией, милитаризацией экономики, нарастающим долгом и исчерпываемыми резервами. В условиях, когда номинальные показатели демонстрируют положительную динамику, скрытая напряжённость финансовой системы приобретает угрожающе устойчивый характер.

Первое. Номинальный рост доходов не означает устойчивости бюджета - за ним скрываются инфляционные эффекты и налоговая экспансия. Согласно данным Минфина, за январь-май 2025 года доходы бюджета выросли на 20% по сравнению с аналогичным периодом прошлого года и достигли 11,5 трлн рублей. Однако инфляция за тот же период составила 6,8% в годовом выражении, а реальные потребительские цены - особенно на непродовольственные товары - выросли на 8,4%. Рост цен автоматически увеличивает собираемость НДС и акцизов, а значит, рост налогов обусловлен не столько расширением производственной базы, сколько пассивной индексацией на фоне инфляции.

Кроме того, налоговая экспансия в 2025 году выходит на беспрецедентный уровень: расширен перечень категорий граждан, обязанных переходить с самозанятости на ИП с уплатой страховых взносов, увеличены нормативы по НДПИ для малых недропользователей, введена новая шкала налога на сверхдоходы компаний. Как отмечают аналитики ЦСР (Центра стратегических разработок), налоговая база увеличивается за счёт интенсификации администрирования, а не роста реального сектора. Это ограничивает долгосрочную устойчивость бюджета: как только замедляется инфляция или снижается эффективность сборов, бюджет снова сталкивается с дефицитом.

Второе. Критическая зависимость от военных расходов формирует неэффективную структуру бюджета, в которой сокращаются инвестиции и инфраструктурные расходы. По официальным данным Росказны, в январе-мае 2025 года более 40% всех расходов бюджета - около 5,2 трлн рублей - пошли на статью "национальная оборона" и "национальная безопасность". Это абсолютный рекорд по доле военных расходов в мирное время за всю постсоветскую историю России. Для сравнения, в 2010 году на оборону уходило 12% бюджета, в 2020 - 22%, а в 2023 году - около 32%.

Такая структура расходов вытесняет другие приоритеты. Например:

Расходы на инфраструктуру в 2025 году снизились на 7% по сравнению с 2024-м. Финансирование транспортных мегапроектов вроде Восточного полигона (расширение БАМа и Транссиба) сокращено на 28%. Программа цифровой трансформации государственного управления получила в 1,6 раза меньше средств, чем было предусмотрено в первоначальном плане. Финансирование науки и образования выросло всего на 3,2%, что не покрывает инфляцию - в реальном выражении это снижение.

Эта диспропорция создаёт эффект бюджетной инерции: чем больше доля оборонных расходов, тем труднее провести перераспределение средств в сторону экономики роста. Такой перекос уже сравнивают с моделью СССР 1980-х годов: по данным Института проблем глобализации, в СССР военные расходы превышали 17% ВВП при стагнирующей промышленности и сокращении инвестиций в технологии.

Третье. Дефицит уже сейчас приближается к годовой норме, создавая риск экстренного секвестра или новых налоговых мер во второй половине года. Факт, подтверждённый Минфином 10 июня 2025 года: за январь-май бюджет недосчитался 3,4 трлн рублей - это почти 90% от запланированного годового дефицита (3,8 трлн руб.). Учитывая сезонные пики расходов (июль-сентябрь - период региональных трансфертов, октябрь-декабрь - военные закупки и выполнение нацпроектов), эксперты АКРА прогнозируют увеличение дефицита до 5,1-5,3 трлн рублей, то есть более 2% ВВП.

В условиях растущей инфляции и ужесточения международных условий заимствования, остаётся два выхода:

Секвестр: сокращение расходов на незащищённые статьи бюджета. Это будет болезненно прежде всего для регионов, которым придётся компенсировать недостающие средства за счёт увеличения внутренних долгов или замораживания программ развития. Новые налоги или повышение действующих. В начале июня Минфин обсуждал возможность временного повышения НДФЛ для доходов выше 10 млн рублей, а также корректировку ставок по акцизам на топливо и алкоголь. Однако аналитики предупреждают: налоговая база не бесконечна, и постоянное повышение ставок вызывает снижение собираемости и рост уклонения.

Четвёртое. Резервы ФНБ ограничены, а долговое финансирование становится всё более дорогим. Фонд национального благосостояния, на 1 июня 2025 года составляющий 5,4 трлн рублей, из которых только 3,2 трлн являются ликвидными, уже сократился на 1,5 трлн рублей с начала года. При сохранении текущего темпа дефицита и необходимости компенсировать нехватку заимствований, ФНБ может быть исчерпан до конца 2026 года.

Внутреннее долговое финансирование также оказалось под давлением: Минфин с трудом размещает облигации федерального займа (ОФЗ) на рынке. Доходность выросла с 10,6% в январе до 11,9% в мае, а спрос стал концентрироваться у узкого круга госбанков, рефинансируемых ЦБ. Это означает растущую зависимость от монетизации долга, что в долгосрочной перспективе подрывает ценовую стабильность и доверие инвесторов.

По данным Института экономической политики им. Гайдара, в мае 2025 года доля нерезидентов на рынке ОФЗ составляла менее 0,2% - в 2018 году она превышала 25%. Финансовая система оказалась в замкнутом контуре, где государство занимает у госбанков, а те - у Центрального банка. Такая конструкция жизнеспособна до определённого предела, но она повышает риски инфляционного давления и потери инвестиционной привлекательности.

Прогноз развития бюджетной динамики России до конца 2025 года

В условиях высокой волатильности глобальных рынков, геополитической неопределённости и внутренних структурных ограничений, финансовая устойчивость России становится предметом пристального внимания как для национальных стратегов, так и для международных аналитиков. По итогам января-мая 2025 года дефицит федерального бюджета уже достиг 3,4 трлн рублей, что составляет 1,5% ВВП. Это означает, что страна за пять месяцев исчерпала почти весь годовой лимит по дефициту (запланировано 3,8 трлн руб., или 1,7% ВВП). При сохранении текущих тенденций, фискальные риски будут только усиливаться.

Ниже представлены три возможных сценария развития ситуации - оптимистичный, базовый и пессимистичный - с подробным анализом условий и вероятных последствий каждого из них. Все оценки строятся на базе текущих данных Минфина, Росстата, Центрального банка, а также независимых аналитических центров: ИЭП им. Гайдара, ЦМАКП, АКРА, Bloomberg Economics и IIF.

Оптимистичный сценарий

Условия реализации:

Рост цен на нефть до $85 за баррель марки Urals. Это возможно в случае сокращения добычи странами ОПЕК+ (в первую очередь Саудовской Аравией и ОАЭ) и восстановления азиатского спроса - особенно со стороны Индии и Китая. Стабилизация курса рубля на уровне 85-87 за доллар. Это возможно при снижении оттока капитала и сохранении текущего уровня экспорта золота, угля и удобрений. Контроль инфляции в диапазоне 6-7%. При этом Банк России удерживает ключевую ставку на уровне 16%, что позволяет сбалансировать спрос и предложение, без сползания в гиперинфляцию.

Последствия:

При этих условиях бюджетные поступления от нефтегазового сектора могут вырасти во втором полугодии на 800-900 млрд рублей, при этом курс рубля не будет подстёгивать импортную инфляцию. Это даст возможность не прибегать к масштабному использованию средств ФНБ. По оценкам ЦМАКП, в этом случае итоговый дефицит останется в пределах 3,8 трлн рублей, а изъятия из ФНБ составят не более 2 трлн рублей за год, сохраняя ликвидные остатки на уровне 3,5 трлн.

Ключевой риск - геополитика. Любой новый санкционный пакет может разрушить этот баланс.

Базовый сценарий

Условия реализации:

Сохранение текущих трендов: цена нефти в диапазоне $72-78 за баррель, рубль в коридоре 89-92 за доллар. Ограниченные возможности внутреннего заимствования. Минфин в условиях высокой ставки не может привлекать более 600-700 млрд рублей ежемесячно без существенного роста доходности. Рост инфляции до 8%, снижение потребительской активности. Это ограничит рост ненефтегазовых доходов, особенно по НДС и акцизам.

Последствия:

В этом сценарии дефицит бюджета по итогам года может достигнуть 5 трлн рублей, что составит около 2,2% ВВП. Это будет означать необходимость как минимум частичной монетизации дефицита - то есть увеличения покупки ОФЗ Банком России. Такой шаг уже обсуждался неформально с осени 2024 года и получил негативную реакцию от экономистов, включая Сергея Гуриева и Владимира Милова, как потенциально инфляционный и разрушающий инвестиционную привлекательность.

Также в базовом сценарии возможно ужесточение налоговой политики, включая расширение налогообложения для самозанятых, повышение акцизов на бензин, алкоголь и табак, а также индексацию страховых взносов. Эффект от таких мер, по оценке IIF, составит не более 300-400 млрд рублей дополнительных поступлений - этого недостаточно для покрытия дыры, но нагрузка на бизнес возрастёт.

По данным опросов РСПП и "Деловой России", 63% предпринимателей уже сегодня рассматривают перенос части производств в дружественные юрисдикции (Армения, Казахстан, Беларусь), чтобы снизить фискальное давление.

Пессимистичный сценарий

Условия реализации:

Ужесточение санкций. США и ЕС вводят новые ограничения на поставку технологий двойного назначения и санкции против крупнейших банков, включая МКБ и Альфа-Банк, что снижает доступ к схемам рефинансирования импорта и экспорта. Резкое падение экспорта нефти и газа. Объёмы поставок в Китай снижаются на 20% из-за конкуренции с ближневосточными поставщиками, а Индия переориентируется на саудовский сорт Arab Light. Политическая дестабилизация. Внутренние протесты и давление на региональные бюджеты приводят к необходимости увеличения трансфертов и увеличения расходов на правоохранительный аппарат.

При реализации такого сценария дефицит федерального бюджета может превысить 6 трлн рублей (более 2,5% ВВП), при этом выплаты из ФНБ достигнут критического уровня - порядка 3,5 трлн рублей, оставляя в резерве менее 2 трлн рублей ликвидных средств. В этом случае правительство будет вынуждено пойти на секвестр бюджета, который может коснуться даже защищённых статей - включая субсидии регионам, поддержку малого бизнеса и финансирование нацпроектов.

Как показывают оценки АКРА и рейтинга RAEX, даже временная приостановка выплат по нацпроектам приведёт к снижению ВВП на 0,6-0,8% в годовом выражении и росту безработицы до 6,5%.

Кроме того, усиливается кризис ликвидности в банковском секторе - банки, напуганные ограничениями, сворачивают долгосрочное кредитование, ставка межбанковского рынка возрастает до 18%, а Центробанк вынужден вводить дополнительные меры рефинансирования, что чревато неконтролируемым ростом денежной массы.

Экономика входит в фазу стагфляции - рост цен при падении реального сектора. Это подтверждается прогнозами Международного валютного фонда, согласно которым в случае санкционного обострения рост ВВП России в 2025 году составит не более 0,2%, с рисками ухода в рецессию в 2026 году.

... Бюджет России в 2025 году отражает не столько экономику роста, сколько экономику адаптации - к санкциям, геополитическому напряжению и внутреннему социальному давлению. Повышенная нагрузка на государственные финансы требует не столько наращивания доходов, сколько переосмысления приоритетов - иначе устойчивость системы окажется под серьёзной угрозой уже в 2026 году.

Федеральный бюджет России в 2025 году оказался в положении структурной уязвимости. На фоне затяжной геополитической напряжённости и ограниченного манёвра внутренней политики, устойчивость казны будет зависеть от целого набора трудно прогнозируемых факторов - от мировых цен на нефть до глобальной политической конфигурации.

Оптимистичный сценарий - это скорее окно возможностей, чем вероятный вектор. Базовый же сценарий, при всей своей тяжести, остаётся на сегодня наиболее реалистичным. Пессимистичный сценарий не является фантастическим - он начинает реализовываться при совпадении двух или трёх внешних шоков, что, учитывая динамику санкционной повестки и азиатских рынков, вполне возможно.

Перед российским правительством встаёт вопрос не просто управления доходами и расходами, а вопрос пересмотра всей бюджетной модели, ориентированной на экстренное реагирование и милитаризацию, в пользу сбалансированной стратегии развития. В противном случае, бюджетный кризис 2025 года может стать прологом к макроэкономическим шокам следующего десятилетия.