Игорь Панкратенко: Иран больше не подставит вторую щеку ИНТЕРВЬЮ

После двенадцатидневной войны, перевернувшей представление о стабильности на Ближнем Востоке, Иран оказался в эпицентре стремительных перемен. То, что начиналось как региональный конфликт, обернулось глубочайшим внутренним кризисом и трансформацией всей политической системы страны. Исчезла старая иллюзия «равновесия» между умеренными и радикалами — власть уверенно смещается к военной вертикали, где ключевую роль вновь играет Корпус стражей исламской революции.

На фоне внутреннего давления и потери доверия к традиционным союзникам, прежде всего к Москве, Тегеран ищет новые пути — от переориентации на Китай до наращивания ядерного потенциала. Российский аналитик и востоковед Игорь Панкратенко в беседе с Vesti.az подробно объяснил, как война изменила Иран изнутри, почему режим выбрал курс «осажденной крепости» и как эти события могут повлиять на будущее всего региона.

-  После 12-дневной войны в регионе сформировалась новая реальность. Внутриполитическая картина Ирана начала стремительно меняться. Как бы вы ее сейчас охарактеризовали? Насколько повлияли эти события?

- Двенадцатидневная война не просто всколыхнула регион — она выжгла новую политическую реальность в самом сердце Ирана, словно раскаленный штемпель. Мы наблюдаем не смену тактики, а тектоническую ломку всего политического ландшафта. Страна, долго балансировавшая между умеренностью и конфронтацией, сделала свой выбор — выбор в пользу «осажденной крепости».

Власть в Тегеране стремительно милитаризуется. Парламентские дебаты и курс на диалог, который олицетворял президент Пезешкиан, погребены под обломками рухнувшего статус-кво. Политический вакуум заполнил Корпус стражей исламской революции (КСИР). Парадокс в том, что их позиции одновременно и укрепились, и ослабели. Они — единственная реальная сила, но гибель трех десятков генералов-ветеранов вырвала у них мозг и оперативный опыт. Их место занимают «кабинетные генералы», создавая внутренние трещины в казалось бы монолитной структуре. И против этих трещин власть применяет единственное известное ей лекарство — жесткий пресс. «Басидж», ополчение, пронизывающее все поры общества, от школ до заводов, обеспечивает теперь не бдительность, а тотальный контроль. Тысячи арестов — это симптом режима, который боится не внешнего врага, а внутреннего провала.

А общество? Здесь — самый разительный контраст. Еще несколько месяцев назад Иран бурлил трехлетними протестами. Сейчас — оглушительная тишина. Но это не тишина согласия, а тишина шока. Война, которую раньше многие воспринимали как далекое «реалити-шоу», пришла в каждый дом: с жертвами, руинами, массовым исходом из Тегерана. Страх — мощный ингибитор. Инстинкт выживания заглушил гражданский гнев. И в этой тишине зреет горькое прозрение: историческое недоверие к «молчаливому предательству» Москвы в критический час подтвердилось. Старые раны, нанесенные в эпоху русско-персидских войн, вновь кровоточат.

Этот урок заставляет Тегеран срочно искать новые опоры. Эпоха иллюзий о «стратегическом союзе» с Россией, которая, как открыто заявляют в иранском истеблишменте, годами саботировала поставки вооружений, — закончилась. Взоры — на Восток. Потенциальная покупка истребителей J-10C у Китая — не просто сделка, это стратегический месседж и болезненный разворот. Иран приходит к выводу: в этом жестоком мире полагаться можно лишь на собственные силы.

-  Мы видим ослабление КСИР и усиление Пезешкиана. С другой стороны — определенные послабления внутри Ирана. Куда этот процесс развивается?

- Ваше наблюдение верно, но это лишь видимая часть айсберга. Если внутриполитическая пружина сжата, то внешняя политика ищет точки опоры в шатком мире. Горькие уроки войны заставляют Тегеран действовать в трех направлениях, сочетая прагматизм с демонстрацией силы.

Во-первых, прямая конфронтация по формуле «контролируемого возмездия». Иран больше не будет подставлять вторую щеку. Его ответы станут точечными, асимметричными и без предупреждения: кибератаки на критическую инфраструктуру, активизация «спящих ячеек» для точечных ликвидаций, удары через третьи стороны. Это уже не война громких заявлений, а теневая война спецслужб, где удар наносится тогда, когда он максимально болезнен.

Во-вторых, стратегический разворот: курс на Пекин как новая догма. Разочарование в Москве — не эмоция, а стратегический вывод. Речь идет о тихой, но стремительной переориентации: ускорение замороженного 25-летнего Соглашения с Китаем, предоставление Пекину эксклюзивных прав на ключевые месторождения в обмен на политическое прикрытие, встраивание в «Пояс и путь». Россия из стратегического партнера превращается в младшего, ненадежного участника оси.

В-третьих, игра на обострение: ядерная программа как главный козырь. Самый опасный сценарий. Политика «стратегического терпения» похоронена. Тегеран может сделать то, чего Запад боялся больше всего — в ультимативной форме выйти из СВПД и возобновить обогащение урана до 90%. Это не блеф, а холодный расчет с целью заставить Вашингтон сесть за стол переговоров на новых условиях, где Иран диктует правила с позиции силы. В Тегеране пришли к выводу: в современном мире не иметь ядерного щита — стратегическое самоубийство.

Иран не оправляется от удара. Он, как раненый зверь, отступает в берлогу, чтобы выработать новую, более опасную стратегию. Его будущее — это перманентная готовность к войне.

- Сейчас власти Ирана заявляют, что готовы к переговорам с США и получили месседжи от Белого дома. Насколько вероятно начало переговоров и достижение соглашения?

- Риторика о готовности к переговорам пока не переходит в практическую плоскость. Официальный Тегеран постоянно заявляет, что условия для диалога не сложились, ссылаясь на отсутствие конструктивного подхода со стороны Вашингтона и сомнения в его искренности. Иранские дипломаты открыто обвиняют США в «двойной игре», когда через третьи страны поступают взаимоисключающие сигналы, и отрицают получение каких-либо прямых посланий.

Шансы на соглашение в обозримом будущем остаются призрачными из-за фундаментальных проблем.

Глубокий кризис доверия, усугубленный прямым военным столкновением: В Тегеране убеждены, что Вашингтон использовал предыдущие раунды переговоров как «дымовую завесу» для подготовки атак.

Максималистские требования: США настаивают на полном свертывании ядерной и ракетной программ, что Иран воспринимает как посягательство на суверенитет.

Внутриполитический контекст: Режим, сделавший ставку на мобилизацию перед лицом внешней угрозы, не может себе позволить идти на масштабные уступки.

Без кардинального изменения подхода США и преодоления кризиса доверия возобновление полноформатных переговоров маловероятно.

- Есть сообщения, что Иран восстановил поставки оружия «Хезболле». Насколько это соответствует действительности?

- Эти сообщения полностью соответствуют действительности. Согласно данным израильской разведки и международных СМИ, Тегеран не просто восстановил, а активизировал каналы военно-технической помощи для «Хезболлы», несмотря на все санкции.

Восстановлены цепочки через Сирию: Иран смог частично реанимировать маршрут поставок через Ирак и Сирию.

Массивная финансовая поддержка: По некоторым данным, только в 2025 году «Хезболле» было направлено около миллиарда долларов.

Организационная помощь: КСИР помогает группировке в создании новой секретной структуры, разделяющей военное и политическое крылья .

Ответ не заставил себя ждать: Израиль уже наносит точечные удары по объектам «Хезболлы» на юге Ливана, пытаясь заблокировать эти поставки, и открыто заявляет о подготовке к полномасштабным действиям. Это создает крайне напряженную обстановку, где любой инцидент может привести к эскалации конфликта, в который будет втянут и сам Иран.