Избирательный гуманизм: как мировое сообщество измеряет чужие трагедии

Свобода исхода, объявленная Израилем

6 февраля 2025 года министр обороны Израиля Исраэль Кац поручил ЦАХАЛ разработать механизм, который разрешил бы каждому жителю Газы добровольно покинуть анклав любым доступным путём — сухопутным, морским или воздушным. Он публично обратился к европейским правительствам с предложением «продемонстрировать гуманизм», открыв двери тем, кто не хочет жить под властью ХАМАС, напомнив, что право на свободу передвижения универсально (Times of Israel).

Унисон осуждения и молниеносная риторика «геноцида»

Уже на следующий день генеральный секретарь ООН Антониу Гутерриш предостерёг от «любой формы этнической чистки», а западные и ближневосточные медиа окрестили израильскую инициативу «планом геноцида» (The Guardian). Европейские столицы — те самые, что за последнее десятилетие приняли сотни тысяч сирийских беженцев, — заявили, будто палестинцы обязаны «оставаться на своей земле». Показателен статистический фон: только в 2024 году сирийцы подали в ЕС 147 965 первичных ходатайств о предоставлении убежища, вновь став крупнейшей группой соискателей (Eurostat). Казалось бы, контур гуманизма очерчен — но работает он далеко не всегда.

Тегеранская депортационная вахта

Пока Совбез обсуждал «недопустимое переселение палестинцев», Иран начал беспрецедентную по масштабу кампанию по выдворению афганцев. С 1 июня по 5 июля 2025-го страна отправила к афганской границе 449 218 человек. Международная федерация Красного Креста предупреждает: к концу года общее число депортированных может перевалить за два миллиона (Reuters).  Но в очереди на депортации еще 4 миллиона афганцев, подавляющая часть из которых одинокие женщины, сбежавшие от «прелестей» режима талибов.

Явно с особой издевкой прозвучали слова замминистра внутренних дел Али Акбар Пурджамшидиана , который назвал афганцев «уважаемыми соседями и братьями по вере», но тем не менее они «представляют проблему, которую страна не может больше игнорировать». По словам Пурджамшидиана, депортация будет проходить «поэтапно, с учетом возможностей». (Al Jazeera).

Стоит отметить , что иранским властям до сих пор неизвестно точное количество находящихся в стране афганцев. По различным оценкам, их численность колеблется от 8 до 15 миллионов (!!) человек.  Кстати новый президент ИРИ Масуд Пезешкиан пришел к власти с обещаниями ужесточить миграционную политику и начать депортацию нелегалов. И он явно «держит» слово , данное избирателям, а точнее тем кто его поставил, с начала 2025 года власти Ирана начали более активно выявлять и выдворять незаконно находящихся в стране афганцев. Так что массовая депортация еще впереди, хотя ее мало кто заметит в Европе.

Уже сегодня реакция международных институтов выглядела удивительно мягкой: ООН ограничилась просьбой гарантировать «добровольность и безопасность» процесса, западные столицы выразили дежурную «озабоченность», а многие арабские лидеры назвали высылку «суверенным правом» Тегерана.

Африканский контур, стёртый с экранов

На этом фоне африканские трагедии продолжают греметь в информационной пустоте. Геноцид тутси в Руанде унёс до миллиона жизней, но мировое вмешательство пришло постфактум.

Война в эфиопском регионе Тыграй (2020–2022) забрала, по оценкам, от 300 000 до 600 000 человек — событие почти не появлялось в телеэфирах.

Южный Судан, Нигер, Судан, Мали — каждое название может добавить сотни тысяч перемещённых лиц к уже существующим 44 миллионам африканских беженцев и внутренне перемещённых людей (UNHCR). Большинство этих драм Запад трактует как «вечные племенные конфликты», не требующие ни санкций, ни чрезвычайных сессий Совбеза, ни круглосуточных трансляций с места событий.

Политическая геометрия, медиа-взвешенность и идеологические очки

Во-первых, политическая геометрия. Израиль давно находится под постоянным наблюдением Совбеза ООН, международных правозащитных организаций и мировых СМИ. Его действия рассматриваются под микроскопом, любое заявление или шаг — в фокусе. Такая концентрация внимания частично объясняется его статусом демократического государства и союзника Запада — критикуя Израиль, мировые структуры будто бы демонстрируют свою принципиальность в сфере прав человека.

В то же время Иран, давно окружённый санкциями, выступает в роли страны, на которую и так «давить уже некуда». Его действия, даже если речь идёт о миллионах беженцев, остаются на периферии международной реакции — не потому что они менее важны, а потому что они не вписываются в удобный политический или идеологический сюжет.

А вот Африка — это совсем иная история. Для большинства европейских политиков она давно перестала быть предметом реального внешнеполитического интереса. Сегодня она служит скорее темой для внутриполитических дебатов в национальных парламентах: кто и как курирует гуманитарные программы, кому достанется контракт на поставку палаток в Чаде, сколько квот беженцев выделит та или иная страна и какие партии получат от этого электоральные очки.

В публичной риторике Африка — это абстрактный фон «для гуманистических жестов», но не пространство, требующее серьёзного и системного вмешательства. Именно поэтому массовые убийства, миллионы беженцев, этнические чистки и гражданские войны на континенте годами остаются невидимыми, не вызывая ни санкций, ни чрезвычайных заседаний, ни медийного цунами.

Поэтому кадры разрушенного Газа-Сити круглосуточно крутятся на экранах, в то время как автобусы с афганскими депортированными на погранпереходе Ислам-Кала редко попадают в новостные ленты, а африканские беженцы становятся заметными лишь, когда их лодка тонет у берегов Лампедузы.

Цена выборочного гуманизма

Избирательная эмпатия имеет ощутимые последствия. Масштабная депортация афганцев усугубляет кризис внутри Афганистана, где уже 29 миллионов человек нуждаются в гуманитарной помощи, а финансирование ООН закрыто лишь на четверть. Отсутствие резкой реакции на одни трагедии при одновременном резонансном осуждении других подрывает доверие к ООН как универсальному арбитру и подталкивает пострадавшие сообщества к радикализации: 2 миллиона человек в перенаселённой Газе удерживаются в «пороховой бочке» отчаяния, в то время как миллионы афганцев сталкиваются с безысходностью под талибским управлением. Тридцатилетние конфликты Африки, не получающие достаточной огласки, формируют питательную среду для новых волн насилия.

Риторические узлы, на которые мир пока не отвечает

Если переселение из зоны активных боёв неизбежно трактуется как «геноцид», почему глобальные институты молчат, когда Иран отправляет людей туда, где им грозят талибы и голод?

Если Европа гордится ролью убежища для сирийцев, что мешает ей предложить хотя бы ограниченные квоты для добровольного приёма жителей Газы — или, по крайней мере, перестать блокировать их выезд?

Пока эти вопросы остаются без убедительных ответов, термин «двойные стандарты» остаётся самым точным описанием международной реакции на две параллельные трагедии, разделённые лишь границами политической выгоды и телевизионного кадра.