Как Берсе безуспешно пытается переписывать истину Южного Кавказа? АКТУАЛЬНО от Эльчина Алыоглу

Автор: Эльчин Алыоглу, директор Baku Network, специально для Day.Az

Когда Европа говорит о "мире", стоит дважды переспросить: о каком именно мире идет речь? О том, где под диктовку политической целесообразности реабилитируются мифы? Или о том, где территориальная целостность государств уступает риторике жертвенности, политически грамотно поданной с трибун Страсбурга? Сегодняшняя южнокавказская дипломатия - это не обмен нотами, а обмен нарративами. Один из них навязчиво тиражирует Совет Европы.

И да, Южный Кавказ снова оказался в центре дипломатических манёвров. Генеральный секретарь Совета Европы Ален Берсе с мрачной серьезностью заявил о своей "поддержке мирного соглашения" между Арменией и Азербайджаном, призвав к "поступательным шагам" и рассказав о встречах "с оппозицией, гражданским обществом и властями".

Ален Берсе - фигура, казалось бы, нейтральная. Бывший президент Швейцарии, ныне - Генеральный секретарь Совета Европы. Лексика - стерильна, как хирургический лоток: "обеспокоенность", "диалог", "участие гражданского общества". Однако за этой лексикой скрывается идеология. Идеология, в которой неважно, кто прав, - важно, кто громче кричит о своей боли.

В ответ на эмоциональное выступление армянского депутата Армена Геворгяна, затронувшего тему "нарушения территориальной целостности Армении" и "этнической чистки армян в Карабахе", Берсе заявил, что обеспокоен ситуацией и видит свою задачу в том, чтобы "понять и сыграть роль" в этом сложном процессе.

"Я посетил Армению, Грузию и Азербайджан, чтобы вести диалог как с властями, так и с оппозицией, - отметил он. - Мирное соглашение между Баку и Ереваном необходимо, и я всеми силами поддерживаю движение в этом направлении".

Генсек Совета Европы также напомнил о своих недавних переговорах в регионе. По его словам, встреча с премьер-министром Армении Николом Пашиняном в Ереване длилась более двух с половиной часов и была "содержательной и откровенной". Аналогичные обсуждения состоялись и с президентом Азербайджана Ильхамом Алиевым.

Особое внимание Берсе уделил недавнему визиту Пашиняна в Турцию 20 июня, который он назвал "историческим". Он подчеркнул, что подобные шаги в направлении сближения важны и должны быть поддержаны международным сообществом.

Также, по его словам, армянская сторона выразила заинтересованность в расширении присутствия Южного Кавказа в Совете Европы в Страсбурге. Берсе считает, что это могло бы способствовать укреплению доверия и продвижению мирных инициатив в регионе.

Как видим, в Страсбурге вновь разыгрывается спектакль, где пафос международного посредничества маскирует банальное игнорирование реальных причин конфликта, исторических фактов и циничную игру армянской стороны на поле "жертвы".

Но давайте снимем пелену "европейского гуманизма" и посмотрим, что за ней на самом деле. Не "мирное соглашение" здесь обсуждается, а политическая алхимия, в которой армянская сторона стремится превратить военное поражение в дипломатическую победу - а европейские институты играют в эту игру, то ли по наивности, то ли по расчету.

В выступлении Берсе звучат знакомые акценты: "обеспокоенность", "контакты с оппозицией", "гражданское общество". Словарь классического западного функционера, вооружённого клише и пустыми метафорами. Однако за этим стоит куда более конкретная позиция. Когда депутат от партии "Армения" - партии, замеченной в пропаганде сепаратизма и откровенной дезинформации, - задаёт вопрос о "этнической чистке армян" в Карабахе, Берсе не ставит это утверждение под сомнение, не требует фактов, не указывает на юридически подтверждённую ложность этого тезиса. Он молча глотает ложь - и отвечает: "Я обеспокоен будущим региона".

Какая же это "объективность"?

Справедливости ради: Берсе посещал и Баку. Но что из этого? Выражения вроде "я видел огромные трудности после войны" - это не дипломатия, а вербальное жонглирование. Где были конкретные заявления Совета Европы, когда Армения в течение 30 лет удерживала азербайджанские территории в оккупации? Где были "поступательные шаги" в 1993 году, когда ООН четырежды призывала Ереван вывести войска с захваченных земель?

История Карабаха - это история предательства, фальсификаций и институционального попустительства. 1991-1994 годы: армянские войска сжигают Агдам, разрушают Шушу, вырезают население Ходжалы. Более 700 тысяч азербайджанцев становятся беженцами. Организация по безопасности и сотрудничеству в Европе, Совет Европы, Европейский суд по правам человека - ни один из этих институтов не осудил Армению в той мере, в какой это соответствовало масштабу преступлений. Весь коллективный Запад предпочёл "замораживание конфликта" и "обе стороны должны" вместо права и справедливости.

А сегодня, когда Азербайджан восстановил свою территориальную целостность в полном соответствии с международным правом, именно он оказывается под шквалом критики, подозрений, инсинуаций о "нарушениях прав человека".

Откуда берётся эта логика?

Всё просто. В европейской философии конфликта постсоветское пространство - это лаборатория, где выигрывают не те, кто прав, а те, кто умеет жаловаться, кому удаётся продать свою уязвимость как политический актив. Армения научилась это делать мастерски.

Проблема, однако, глубже - она лежит в самой концепции западного "права". Это право не универсально: оно контекстуально, селективно, политизировано. Оно способно видеть нарушение прав человека в том, что сепаратисты сдают оружие, но не в том, что эта же группировка, 30 лет контролировавшая Карабах, проводила этническую чистку, разрушала мечети и насаждала режим исключительности.

Карабахский конфликт - это не просто территориальный спор. Это столкновение двух моделей идентичности: одна - имперская, вымышленная, паразитирующая на мифах и жертвенном образе; другая - постколониальная, восстанавливающая своё право быть на своей земле.

Берсе с благоговением говорит о "историческом визите Пашиняна в Турцию". Позвольте, а что в нём исторического? Визиты без подписей, заявления без обязательств, речи без содержания - вот стиль Пашиняна, превратившего международные площадки в театр политического фехтования.

Премьер Армении - это не лидер, а метафизический игрок. Он не решает, он символизирует. Его внешняя политика - это политика "вечного завтра": он всегда "намерен", всегда "готов", всегда "идёт к миру", но никогда не делает последний шаг. Его визиты в Париж, Брюссель и Вашингтон напоминают паломничество: он не ведёт переговоры - он исповедуется.

В этом спектакле у Пашиняна - особая роль. Он - апостол политической амнезии. Он призывает к миру, но не признаёт вины. Он говорит о сближении с Турцией, но не признаёт геноцида азербайджанцев. Он посещает Париж и Брюссель не с программой, а с литанией. Он не требует - он намекает.

Но его риторика - обманчива. Как говорил французский философ Поль Рикёр, "память без ответственности - это утопия". Армения хочет, чтобы её боль признавали, но сама не признаёт боли других.

Именно поэтому в глазах Европы она - удобна. Потому что повторяет старую колониальную мантру: "мы - маленький христианский народ, окружённый угрозами". Эту пластинку слушали в Лондоне в XIX веке, в Париже в XX-м, в Брюсселе - сейчас.

Европа внимает ему, потому что он транслирует понятный для неё дискурс: постимперский, либерально-катастрофический, облачённый в форму "травмы". В этой логике Азербайджан - антагонист, потому что он не просит жалости, не требует привилегий, не апеллирует к вине Запада. Он действует. Он возвращает территории. Он строит города на руинах, которые Армения оставила после оккупации. Он воссоздаёт. А Европа привыкла поддерживать тех, кто разрушает, но хорошо говорит об этом.

Азербайджан же - антагонист в этой опере. Он не вписывается в либеральную повестку. Он не поддаётся на коллективное чувство вины. Он не "встроен" - он независим. И это - проблема.

Западные институты сегодня не решают конфликты - они их моделируют.

Их цель - не добиться результата, а создать перформанс, в котором каждый играет свою роль. У Берсе - роль доброго пастыря, раздающего благословения в духе Хабермаса: сдержанно, нейтрально, универсально. Но под этим "пастырством" - политическое лицемерие.

Он едет в Баку - и ссылается на "трудности после конфликта". Он едет в Ереван - и говорит о "сложной судьбе армянского народа".
Он не говорит о войне. Он говорит о "спектре переживаний".

Что же на самом деле делает Совет Европы в лице Алена Берсе? Он не "миротворец", он - медиатор иного типа: не тот, кто решает, а тот, кто вялотекущим дипломатическим языком переводит страх Европы перед сильной и суверенной позицией Азербайджана на язык "обеспокоенности". Его "визиты", "встречи с оппозицией", "контакты с гражданским обществом" - это не миссии, это ритуалы. Они не приносят мира - они приносят видимость процесса, в котором результат не важен, важна только постоянная имитация движения.

Ни одно из заявлений Берсе не содержит конкретного осуждения армянской стороны за 30 лет оккупации, за подрывные действия в Зангезуре, за попытку реабилитировать карабахских боевиков через западные НПО. Ни одно - ни в Страсбурге, ни в Ереване. Зато звучат привычные формулы о "необходимости шагов", "роли гражданского общества", "контактах с оппозицией" - как будто Азербайджан и Армения обладают одинаковым моральным капиталом в этой истории.

Но нет. Это не так.

Всё происходящее сегодня на Южном Кавказе - это не просто дипломатия. Это столкновение идентичностей. Одна сторона - Азербайджан - возвращает себе суверенитет, землю, честь. Другая - Армения - цепляется за риторику утрат, жертвенности и моральной правоты, давно утратив опору на международное право.

Эта битва имеет свои архетипы: цивилизационные, религиозные, исторические. Армянский нарратив - это западный миф о маленьком христианском народе, окружённом "варварами". Он живёт в сознании западной политической элиты со времён миссионеров и колониальных карт. Азербайджанский же нарратив - это восточное возвращение: он строится на восстановлении справедливости, на исламском праве на землю, на преодолении наследия колониализма и коллаборационизма.

Отсюда и диссонанс.

Совет Европы говорит о "равновесии", но это равновесие между жертвой и освободителем, между ложью и правдой, между агрессором и тем, кто вернул своё. Это не равновесие - это издевательство над логикой.

Кто сегодня помнит Ходжалы в Страсбурге? Кто в Совете Европы вспоминает о сожжённых мечетях, о скелетах азербайджанцев в осквернённых гробах, о музеях "трофейных" шлемов, где армяне выставляли черепа мусульманских детей как "память о победе"?

Никто.

Зато помнят "беженцев из Карабаха", хотя и они давно - не беженцы, а эмигранты. Помнят "мирных армян", забывая, что они до последнего дня жили под флагом непризнанной сепаратистской администрации, вооружённой, идеологически накачанной, связанной с диаспорой и вооружёнными формированиями. Это - сознательное стирание исторического контекста. Это - новая форма колониальной памяти, где правду определяет не факт, а голос.

Что же остаётся нам? Трезво понимать: международные организации не опираются на справедливость. Они опираются на баланс страха, удобства и стереотипов. Европа не поддержит Азербайджан, пока он силён. Она поддерживала бы нас, если бы мы были слабы, умоляли, гибли. Но мы выстояли. Мы не проиграли. И значит - мы вне их концептуального комфорта.

И в этом - глубочайшая трагедия современной мировой дипломатии. Она не лечит конфликты - она консервирует их. Она не развивает право - она превращает его в пластичную форму, где решения принимаются не по нормам, а по исторически выгодным шаблонам.

Ален Берсе - не инициатор мира. Он - актёр в спектакле, где Европа имитирует нейтралитет, чтобы сохранить контроль над повесткой. Его речь - это не зов к диалогу. Это бюрократический речитатив, повторяющий знакомый лейтмотив: Азербайджан должен быть осторожен, Армения - понятна, а Запад - обеспокоен.

Но ведь история не спрашивает, обеспокоены ли вы. Она спрашивает: кто был прав? Кто восстановил? Кто построил на пепле? Кто не допустил новой войны?

Ответ очевиден.

История Карабаха - это не дипломатический кейс. Это зеркало. В нём отражается подлинная суть мировой политики: кто ты - народ, отвоёвывающий своё, или этнический проект, живущий от жалости к себе?

Совет Европы выбрал смотреть в это зеркало, отвернувшись от его правды. Но зеркало помнит. Искажённая правда рано или поздно треснет. А когда треснет - останется только тот, кто всё это время стоял на твёрдой земле, а не на стеклянной витрине иллюзий.

Выводы делайте сами.