На Востоке демократия это всегда фикция наша аналитика

Если бы о здоровье демократии судили по количеству предвыборных плакатов, Багдад сегодня слыл бы ее эталоном. Улицы городов Ирака вновь завешаны лицами кандидатов. Однако за этим карнавалом скрывается тревожная пустота — апатия избирателя, достигшая беспрецедентного уровня. Иракские выборы-2025 рискуют стать самыми бессмысленными в новейшей истории страны: их результат предопределен сложившейся этноконфессиональной формулой, а процесс давно свелся к торгам за лояльность. Итогом же станет не обновление власти, а долгий и предсказуемый торг за портфели…

Иракцы будут голосовать 11 ноября на шестых парламентских выборах в стране с момента падения Баас Саддама Хусейна в 2003 году. Почти 8000 кандидатов из примерно 90 избирательных списков баллотируются на 329 мест в парламенте Ирака.

Главный парадокс в том, что легитимность выборов ставится под сомнение не врагами государства, а его собственными гражданами. Кризис доверия достиг такой глубины, что главной интригой становится уже не то, кто победит, а то, сколько иракцев вообще сочтут нужным принять участие в этом, по их мнению, политическом спектакле.

Даже определенный итог голосования — лишь начало многоходовой партии. Исторически формирование иракского правительства занимает в среднем 224 дня. Этот период — не бюрократическая проволочка, а суть процесса. Должности в кабинете министров и иные высокие посты распределяются по неформальной «системе баллов», где партии получают позиции пропорционально количеству завоеванных мест. Даже избрание спикера парламента, которое по конституции должно состояться в течение 15 дней, нередко затягивается на месяцы, становясь первым раундом сложных торгов. Парадоксально, но лидер победившей коалиции далеко не всегда становится премьер-министром — на предыдущих выборах это правило не сработало ни разу. Но это еще половина беды – есть проблема и посерьезнее…

«Винтовка» не только рождает власть… Но и пишет законы

В 2015 году иракский парламент, пытаясь отмыть политическую систему от крови и денег ополченцев, торжественно принял Закон о политических партиях. На бумаге он выглядел образцом демократического строительства: партии обязывались раскрывать источники финансирования, представлять ежегодные отчеты и не создавать военизированные структуры. Цель провозглашалась самая что ни на есть благородная— превратить политику из поля боя в арену цивилизованных дебатов.

В Ираке все еще винтовка рождает власть

Десять лет спустя, накануне выборов 2025 года, становится ясно: закон оказался не более чем пустой бумажкой. Его статьи разбиваются о суровую реальность иракской политики, где продолжает править бал принцип: «Винтовка рождает власть».

Финансовая сторона закона превратилась в фикцию. По оценкам иракского аналитика Манара аль-Обаиди, на предвыборную кампанию-2025 уже потрачено около трёх миллиардов долларов. Эти астрономические суммы текут непрозрачными потоками — на «наем» кандидатов, точечную работу с избирателями и оплату услуг блогеров. На практике новички и реформаторы, не имеющие доступа к кормушке государственных контрактов, не могут конкурировать с правящими партиями, которые легко конвертируют финансовую мощь в электоральное преимущество.

Но самый вопиющий провал закона — в его неспособности отделить политику от оружия. Несмотря на прямой запрет участия партий с военными крыльями, структуры, связанные с вооружёнными группировками, не просто участвуют в выборах — они становятся их ключевыми игроками. Речь о влиятельном «Шиитском координационном блоке» — альянсе, включающем те самые формирования, которые закон должен был исключить из политического процесса.

Через разветвленную сеть лояльных иранцам военизированных формирований - от «Катаиб Хезболла» до «Асаиб Ахль аль-Хак - Тегеран создал механизм гарантированного влияния

Парадокс в том, что многие из этих группировок формально входят в структуры госбезопасности — Силы народного ополчения (аль-Хашд аш-Шааби). Это создает правовую шизофрению: как запрещать партии, связанные с силами, официально признанными государством?

Ирак, как инструмент влияния Ирана

На фоне ослабления «шиитского полумесяца» - от Сирии до Ливана - Ирак становится для Тегерана критически важным плацдармом. Давление на Иракский Курдистан, включая ракетные удары по гражданским объектам в Эрбиле, демонстрирует готовность Ирана применять жесткие меры для сохранения влияния в этом регионе.

Политический хаос и институциональные слабости Ирака стали для Тегерана не проблемой, а стратегическим активом. Пока западные наблюдатели сосредоточены на формальных итогах выборов, Иран выстраивает в соседней стране систему параллельной власти, где настоящие решения принимаются не в парламенте, а в штабах вооруженных группировок и теневых финансовых сетях.

Иранское влияние пронизывает саму ткань иракской государственности. Через разветвленную сеть лояльных иранцам военизированных формирований - от «Катаиб Хезболла» до «Асаиб Ахль аль-Хак - Тегеран создал механизм гарантированного влияния. Эти группировки, формально входящие в состав государственных Сил народного ополчения (аль-Хашд аш-Шааби), получают финансирование из бюджета, оставаясь верными своим иранским покровителям.

Ирония в том, что чем бессмысленнее выборы для обычных иракцев, тем важнее они для правящей элиты и ее внешних покровителей

Через подконтрольные компании, такие как строительный гигант «Аль-Мухандис», иранские структуры получают многомиллионные государственные контракты в Ираке. Товарооборот с Иракским Курдистаном, достигающий 6 миллиардов долларов в год, и разветвленные серые схемы через ОАЭ и Турцию позволяют Тегерану не только получать доходы, но и создавать сети экономической зависимости.

Иран больше не просто внешний игрок в Ираке - он стал внутренним архитектором политической системы, где формальная демократия служит прикрытием для реальных центров власти. И пока Багдад не сможет установить монополию на насилие и прозрачность финансирования, эта схема будет воспроизводиться, делая иракский суверенитет все более призрачным.

Вместо резюме

Политическая система Ирака остается заложником трех взаимосвязанных кризисов.

Первый — кризис легитимности, когда граждане теряют веру в способность выборов что-либо изменить. Второй — кризис закона, где правовые нормы становятся фикцией перед лицом власти оружия и денег. Третий — кризис суверенитета, когда ключевые решения принимаются не в Багдаде, а в Тегеране.

Ирония в том, что чем бессмысленнее выборы для обычных иракцев, тем важнее они для правящей элиты и ее внешних покровителей. Для них это не инструмент народного волеизъявления, а механизм перераспределения власти, тщательно замаскированный под демократический процесс.