Новогодняя победа: Джейхун Мирзоев в честь Фиделя Кастро былое и думы

31 декабря, к очередной годовщине победы революции на Кубе в памяти невольно всплывает полузабытый шедевр советского кинематографа - фильм «Черная чайка».

В 1962 году эта 97-минутная картина вышла на экраны СССР, подарив зрителю не просто приключенческий сюжет, а глубокое, искреннее чувство сопричастности к далекому «Острову Свободы».

Главную роль Маноло исполнил юный, но уже титулованный актер Джейхун Мирзоев, чей талант к пятнадцати годам успел раскрыться в таких незабываемых работах, как «Мачеха» и «Маттео Фальконе». Его партнершей по кадру стала другая юная азербайджанская актриса - Саида Дадашева, воплотившая образ красавицы Панчиты.

Лента «Черная чайка», созданная на «Ленфильме» режиссером и сценаристом Григорием Колтуновым, формально предназначалась для семейного просмотра, но именно она заронила в сердца советских людей ту долгую и романтическую любовь к Кубе, которая не остывала долгие десятилетия.

В этой ленте Революция, всколыхнувшая весь мир, предстала перед нами преломленной сквозь непосредственное детское восприятие. Фильм по праву считается первым художественным высказыванием о кубинских событиях. Время действия - 1961 год, эпоха интервенции в заливе Кочинос, когда американские наемники и тени режима Батисты пытались задушить молодую республику. За этим последовал Карибский кризис и блокада, которая длится уже шесть с половиной десятилетий.

Сюжет переносит нас в маленький рыбацкий поселок, куда революция врывается стихией свободы - как бесконечный карнавал, сопряженный со смертельной опасностью, как долгожданный шанс наконец-то быть свободным и честным.

Мальчик отвечает беспощадной логикой «Маленького принца»: если враги убивают детей, значит, война - их самое прямое дело

Мать Маноло напоминает сыну слова Хосе Марти о том, что свобода - это возможность не кривить душой, а тот, кто не борется с угнетателем, теряет право называться человеком. Отец мальчика, погибший в горах Сьерра-Маэстра, сражался бок о бок с Фиделем Кастро, и это наследие для Маноло - тяжкий груз и одновременно крылья гордости. Мальчик - неисправимый фантазер и, несмотря на завет отца «прикусить руку прежде, чем сказать лишнее», его воображение не знает границ. Руки Маноло истерзаны зубами, но он продолжает вдохновенно лгать друзьям, что воевал под началом Кастро и лично убил дюжину батистовцев.

Постепенно дух перемен захватывает всю местную детвору. В надежде поскорее повзрослеть и попасть в армию «барбудос», мальчишки натирают лица кукурузными рыльцами, веря, что от этого усы вырастут быстрее - ведь Фидель обещал не бриться до полной победы.

Однако эту гармонию детского мира бесцеремонно разрывают взрывы бомб. В одной из самых пронзительных сцен фильма самолеты нависают над берегом, мальчишки отчаянно бьют в ведра, а Панчита исполняет неистовый кубинский танец, словно пытаясь защитить этим ритмом свою жизнь. Война заставляет детей взрослеть мгновенно. Когда взрослые пытаются отстранить Маноло, говоря, что это его не касается, мальчик отвечает беспощадной логикой «Маленького принца»: если враги убивают детей, значит, война - их самое прямое дело.

Как будто, спрятав в угоду политической конъюнктуре фильм, можно отмыть историю и заставить людей забыть о преступлениях, свидетелем которых когда-то стал маленький мечтатель Маноло…

Ощущение трагедии нарастает неумолимо. Вначале гибнет Панчита, вслед за ней - мать Маноло, учительница, только сменившая куртку партизана на платье, чтобы идти на первый урок.

В этот момент картина выходит за рамки приключенческого жанра и превращается в философское размышление на тему «Ребенок и смерть». Смерть перестает быть для героя абстрактной игрой или полем боя с оловянными солдатиками. И когда Маноло, прежде бахвалившийся вымышленными подвигами, впервые стреляет во врага, он не чувствует ни восторга, ни триумфа - только ужас и физическую боль. Когда дед Маноло спрашивает внука, каким по счету был убитый батистовец, мальчик лишь плачет от страха. Здесь Колтунов тонко цитирует собственный сценарий к фильму «Сорок первый» по рассказу Бориса Лавренева, напоминая о страшной цене каждого выстрела.

Судьба самого фильма оказалась не менее драматичной. В разгар перестройки 80-х годов «Черная чайка» внезапно исчезла с экранов. Дочь режиссера, Елена Колтунова, вспоминала, как ее отец, обеспокоенный забвением картины, написал Михаилу Горбачеву. В последовавшем телефонном разговоре генсек КПСС, расточая режиссеру комплименты, выдал горькую правду: в эпоху сближения с Америкой не стоит показывать «янки» в дурном свете.

Как будто, спрятав в угоду политической конъюнктуре фильм, можно отмыть историю и заставить людей забыть о преступлениях, свидетелем которых когда-то стал маленький мечтатель Маноло…