Отказ от жизни для толпы война миров

18 июня 1972 года писатель-диссидент Варлам Шаламов оставил в своем блокноте такую запись: «Как бы ни был хорош роман Маркеса «Сто лет одиночества», он все равно уступает биографии Че Гевары, особенно его последнему письму».

Шаламов имел в виду прощальное письмо знаменитого революционера, адресованное его родителям 1 апреля 1965 года, в день, когда Че Гевара отправлялся из Кубы в Конго, чтобы продолжить революционную борьбу. И как бы поразительно это ни звучало, Шаламов поставил сугубо личное письмо Че выше одного из самых читаемых романов в мире.

Шаламов представлял полную противоположность своему бывшему другу, а позднее личному врагу Александру Исаевичу Солженицыну

Письмо было коротким и начиналось так:

«Я вновь чувствую своими пятками ребра Росинанта, я снова вооружаюсь и отправляюсь в путь».

Че Гевара сравнивал себя с Дон Кихотом, как бы намекая, что человечество эволюционирует, благодаря лишь тем, кто, как великий герой Сервантеса, упрямо идет против ветра. После чего, словно извиняясь перед родителями, дописал: «Я вас очень любил, но не умел выразить свою любовь. Иногда вспоминайте застенчивого кондотьера XX века».

Че также вспоминал письмо, написанное родителям десятью годами ранее, в 1955 году, перед поездкой в Гватемалу:

«С тех пор ничего не изменилось, разве что я стал более сознательным, мой марксизм окреп и очистился. Я по-прежнему считаю вооруженную борьбу единственным путем для народов, сражающихся за свободу. Некоторые считают меня авантюристом — и они правы. Только я из тех авантюристов, которые, чтобы доказать свою правоту, готовы рискнуть жизнью».

Че Гевара сравнивал себя с Дон Кихотом, как бы намекая, что человечество эволюционирует, благодаря лишь тем, кто, как великий герой Сервантеса, упрямо идет против ветра

Как мы видим, Че называет себя то Дон Кихотом, то кондотьером, то авантюристом… Теми же словами, которыми позже его будут пытаться клеймить недоброжелатели.

Но больше всего удивляет не столько сопоставление письма Че Гевары с великим романом Габриэля Гарсиа Маркеса, сколько то, что это делает именно Варлам Шаламов. Ведь если следовать обывательской логике, Шаламов, впервые арестованный за троцкизм еще в 1929 году, должен был стать антикоммунистом и ярым противником марксизма. Мучительная биография Шаламова, его лагерные страдания, потрясающий реализм «Колымских рассказов» — все это, казалось бы, должно было привести его к противоположной идеологии.

Первый раз Шаламова арестовали за распространение закрытого в те годы текста ленинского «Письма к съезду», в котором Ильич жёстко критиковал высших партийных руководителей, включая Сталина и Дзержинского.

Через три года Шаламов вышел на свободу, но в 1937-м его вновь арестовали, а в сорок третьем за «антисоветскую агитацию» добавили еще десять лет лагерей.

Освободился он только в 1951 году.

Шаламов вышел на свободу, но в 1937-м его вновь арестовали, а в сорок третьем за «антисоветскую агитацию» добавили еще десять лет лагерей

Тот факт, что после столь чудовищных испытаний Варлам Шаламов сохранил верность юношеским идеалам, остался убежденным марксистом-ленинцем, приветствовал революцию на Кубе и гордился Че Геварой, воспринимается сегодня, как нонсенс. В этом смысле Шаламов представлял полную противоположность своему бывшему другу, а позднее личному врагу Александру Исаевичу Солженицыну.

Близкая подруга Шаламова, Ирина Сиротинская, вспоминала, как после прочтения книги Григулевича о Че Геваре Варлам мог часами говорить о нем с особенным волнением.

«Я до сих пор чувствую, - цитировала Сиротинская Шаламова, - влажность сельвы и вижу, как человек с фанатичной решимостью идет вперед».

Для Шаламова Че Гевара был прежде всего носителем высоких нравственных ценностей, человеком, у которого слово и дело неизменно совпадали, и который наотрез отказывался жить в угоду обстоятельствам.

Эти качества в полной мере были присущи и самому Шаламову. В его восприятии образ революционера был конкретным и несгибаемым, неподвластным обстоятельствам и политическим режимам. Герои его произведений не были персонажами далекого прошлого — это были его современники, люди, с которыми он общался лично. Об этом свидетельствуют очерки и эссе Шаламова о Наталье Климовой, большевиках Леониде Красине, Анатолии Луначарском, Федоре Раскольникове. Идеи этих людей, как и сам марксизм, Шаламов считал справедливыми до конца своих дней.

Но больше всего удивляет не столько сопоставление письма Че Гевары с великим романом Габриэля Гарсиа Маркеса, сколько то, что это делает именно Варлам Шаламов

«Я принадлежу к тем, кто выступал против Сталина, но никогда не думал, что Сталин и Советская власть — одно и то же», - писал он.

Шаламов сохранил интеллектуальную трезвость, позволявшую ему отделять марксизм от сталинизма. А тяжелая судьба и невыносимые страдания не сделали его, в отличие от Солженицына, озлобленным и мстительным.

Не случайно путь этого прекрасного писателя так и не совпал с дорогой советских диссидентов - Солженицын фактически при жизни «похоронил» Шаламова, резко выступавшего против любых попыток использовать его имя в политической пропаганде.

Да, Шаламов был убеждённым противником Сталина, но критиковал сталинизм, как левый социалист, а не представитель либерально-правого, антикоммунистического фланга. Когда его имя упоминали в манифестах западных диссидентов, Шаламов отправлял гневные письма протеста, в одном из которых прозвучала фраза, актуальная по сей день: «Меня утомило постоянное спекулирование моим именем и причисление меня к «прогрессивному человечеству». Половина тех, кто называет себя «прогрессивным человечеством», — дураки, другая половина — стукачи. Причем дураков среди них меньше».

Шаламов обвинял Солженицына: недовольство собственной властью может довести человека до союза с врагами народа

Шаламов писал: «Подонки на Западе ничем не отличаются от подонков у нас. Просто на Западе их больше. - И добавлял. - Я не хочу сотрудничать с эмигрантами и их благодетелями, не стремлюсь к популярности на Западе».

Когда же Александр Солженицын, уже будучи лауреатом Нобелевской премии по литературе, публично объявил его «покойником», Шаламов не без иронии ответил: «Господин Солженицын, с удовольствием принимаю вашу шпильку по поводу моих похорон. С чувством важности и гордости считаю себя первой жертвой холодной войны, погибшей от вашей руки. Хорошо понимаю, что Пастернак стал жертвой, а вы — орудием холодной войны».

Шаламов знал горькую истину, которую история повторяет нам вновь и вновь - совершенно законное и справедливое недовольство собственной властью может довести человека до союза не с врагами режима, а с врагами народа. И чаще всего эту черту переходят именно те, кто воспевает Запад и «прогрессивное человечество».

Шаламов прекрасно понимал, что от Запада и пресловутого «прогрессивного человечества» в Советский Союз не перетечет ни гуманизм, ни революция, а только имитация духовных ценностей и контрреволюция. Разглядеть это в те годы могли лишь единицы — высланный из СССР за марксизм философ и писатель Александр Зиновьев, музыканты Александр Башлачёв (СашБаш), Виктор Цой, Янка Дягилева, Егор Летов...

Шаламов писал: "Подонки на Западе ничем не отличаются от подонков у нас. Просто на Западе их больше"

Стоит ли после этого удивляться, почему Варлам Шаламов прожил свою жизнь невостребованным? Ведь его понимание таких ценностей, как «Родина» и «Революция» диаметрально противоречило позиции людей, которые первыми отказались от своих убеждений и статуса — Булата Окуджавы, Беллы Ахмадулиной, тандема Евтушенко–Вознесенский.

Сегодня, спустя сорок лет после смерти этой поразительно сильной и цельной личности, становится ясно: «прогрессивное человечество» как было, так и осталось в одном из исторических тупиков, а Варлам Шаламов по-прежнему актуален.

Актуален, благодаря верности убеждениям, любви к Че Геваре, неспособности поэтизировать мрак и падение, пониманию Родины, отказу жить для толпы, а также благодаря своей несгибаемой и печальной мудрости.