Под прицелом демократии

 или Когда свобода превращается в инструмент давления

Грузия вновь оказалась в эпицентре геополитического урагана - между вежливыми требованиями Брюсселя, настойчивыми посланиями из Вашингтона и внутренними линиями разлома, где так называемое гражданское общество всё чаще начинает напоминать филиал внешнего командного центра.

В стране, пережившей четыре попытки революции за последние четыре года, демократия обретает новые очертания - как инструмент не столько свободы, сколько национального иммунитета.

О чём на самом деле говорит закон об иностранном влиянии, вступивший в силу 31 мая? Почему Запад стремительно теряет моральный авторитет даже в глазах своих традиционных союзников? И можно ли сегодня говорить о скрытой гибридной войне против государственности Грузии?

На эти и другие, не менее тревожные, вопросы в беседе с нашим корреспондентом ответил грузинский аналитик, доктор политических наук Сосо Манджавидзе. Его анализ напоминает политический рентген современной Грузии, на котором чётко проявляются как внешние угрозы, так и внутренние точки роста.

- Батоно Сосо, четыре попытки революции за четыре года, согласитесь, что это - не просто статистика, а настоящая диаграмма давления. Почему именно сейчас для Грузии критически важно было включить режим полной прозрачности?

- Вы совершенно верно подметили: речь идет не просто о давлении, а о настоящем геополитическом прессинге, который на протяжении последних лет оказывался на Грузию со стороны Брюсселя и Вашингтона. Давление это достигло критической точки, перешло все допустимые рамки и стало абсолютно невыносимым. Особенно остро это ощущалось после начала российско-украинской войны.

Грузии, буквально в приказном порядке, навязывалась линия поведения, подразумевавшая втягивание нашей страны в военный конфликт. Были выдвинуты прямые требования - отправить в Украину грузинских добровольцев, присоединиться к самым жестким санкциям, причем в тот самый момент, когда сами европейские страны и Соединенные Штаты продолжали вести торговлю с Россией. Это выглядело лицемерно, несправедливо и просто оскорбительно для национального достоинства.

Но что возмутило грузинское общество особенно, так это сама форма давления. Надменная, имперская, унизительная. В ней отчетливо чувствовался дух колониального высокомерия. Подобного отношения Грузия не видела даже в более тяжелые периоды своей истории. Многие граждане, даже искренне верящие в европейский путь, испытали культурный и моральный шок. И хотя в Конституции Грузии, в 78-й статье, прямо закреплен курс на евроинтеграцию и евроатлантическое сотрудничество, начался серьезный сдвиг в общественном мнении.

Люди стали задаваться вопросами. Они увидели, до какой степени деградировала европейская политическая элита, насколько агрессивно и даже фанатично она продвигает свои сценарии, не считаясь с суверенитетом стран-партнеров. И четыре попытки цветных революций, предпринятые в Грузии за последние годы, окончательно убедили мыслящих людей в одном: нас пытаются подтолкнуть к хаосу, к саморазрушению, к краю пропасти.

В этих условиях принятие закона, аналога американского FARA, стало не просто актом политической воли, а проявлением инстинкта национального самосохранения. Мы не могли больше позволить, чтобы внутренняя политика нашей страны формировалась за пределами Тбилиси по указке НПО, которые вели себя как филиалы внешних разведок. Брюссель может быть недоволен, но в истории каждой нации наступает момент, когда нужно выбирать: быть суверенным субъектом или вечным вассалом. Грузия свой выбор сделала.

- Можно ли назвать новый закон не ограничением свободы, а прививкой от внешнего вмешательства? Как «Грузинская мечта» намерена убедить общество, что речь идет не о страхе перед гражданским обществом, а о мужестве взять ответственность за страну?

- Знаете, когда речь заходит о «гражданском обществе», я всегда уточняю: вы имеете в виду общество или квазисоциальный механизм влияния, выстроенный внешними центрами? Потому что под этим благозвучным термином Запад, в первую очередь Евросоюз и США, подразумевает не все общество, а лишь ту узкую прослойку, которую сам финансирует, продвигает и использует в качестве рычага давления. Это не общество, а инфраструктура влияния. Это сеть агентов влияния, системно поддерживаемая десятилетиями, в том числе фондами вроде структуры Сороса, напрямую связанного с госфинансированием США. И все это задокументировано, проверяемо, видно невооруженным глазом с тех самых пор, как к власти пришел Трамп и частично приоткрыл занавес над этими технологиями.

На деле, мы имеем дело не с «гражданским обществом», а с инструментом подрывной работы. Так называемое «недовольство» есть ни что иное, как проявление деятельности пятой колонны. Их цель - дестабилизация, а не диалог, не развитие, не конструктивная критика. А дестабилизация, в своею очередь, уже является элементом гибридной войны, элементом давления на суверенное грузинское государство.

Фактически, мы наблюдаем в Грузии гражданскую войну нового типа, инспирированную не изнутри, а из Брюсселя. Это скрытая, но системная атака на государственность, проводимая под лозунгами демократии и свободы. Причем действует она изощренно, тонко, проникая в культурный, образовательный, информационный ландшафт. Это паутина агентурного влияния, разветвленная, мощная, крайне опасная, и действует она не первый год, с того самого момента, как «Грузинская мечта» пришла к власти и взяла курс на суверенитет.

К счастью, пока у этих сил не получилось дестабилизировать страну. Грузинский народ в своем большинстве проявил зрелость и стойкость. Но это не конец, а лишь передышка. Эти структуры перегруппируются, вырабатывают новые тактики, ищут другие уязвимости. И в этой ситуации крайне важно не успокаиваться, не проявлять мягкотелость. Закон о прозрачности иностранного влияния - лишь первый шаг. Нужно двигаться дальше. Жестче. Последовательнее. Потому что речь идет уже о защите идентичности, традиций, культуры, основы грузинской государственности.

Люди в Грузии, особенно те, кого я называю «глубинным народом», прекрасно это понимают. И их негодование по отношению к тем, кто называет себя «активистами», а на деле требует санкций, экономических репрессий против своей же страны, абсолютно оправдано. Ведь это из ряда классического предательства. Когда ты изнутри призываешь внешние силы к наказанию своей Родины, ты перестаешь быть частью нации. И против этого нужно действовать. Не декларациями, а системой, институтами, законами.

Что касается конкретно вашего вопроса, скажу так: закон нужен был. И нужен еще более сильный закон. Потому что борьба за будущее Грузии еще не окончена.

- Вы уже не раз говорили о скрытых механизмах дестабилизации, применяемых извне. Могли бы вы привести конкретные примеры и рассказать, как это проявляется сегодня в грузинском обществе?

- Да, безусловно. И вот в чем суть. Речь идет не просто о политической конкуренции или идеологическом противостоянии. Мы имеем дело с организованной кампанией, которая действует в отвратительных формах, прямо нарушающих этические нормы. Примеры? Пожалуйста. Они доходят до буллинга детей, не взрослых, а именно детей парламентариев, спортсменов, артистов, журналистов, просто граждан, которые посмели иметь иную точку зрения. Это и есть тревожный симптом, когда идеологическая нетерпимость направляется даже не на оппонентов, а на их семьи.

Возьмите, к примеру, Лаша Талахадзе, трехкратного олимпийского чемпиона, национального героя, человека, которым гордится вся страна. Даже он подвергается травле только за то, что не вписывается в навязанную извне повестку. И таких случаев немало, когда оскорбления, проклятия, давление становятся оружием против всех, кто не встраивается в «правильный» политический нарратив. Самое опасное то, что к этому вовлечена часть молодежи, которую воспитывают и направляют через специально организованные структуры: клуб Франклина, методологические тренинги Аккермана и прочие внешне безобидные программы. Но цель - не просвещение, а формирование управляемого, идеологически агрессивного меньшинства, которое способно разрушать общественное единство изнутри.

Когда власти пытаются ограничить это разрушительное влияние, им тут же навешивают ярлыки, мол, это «путинские методы», это «удушение демократии». Используется все: от морального шантажа до международного давления. Так в общество искусственно внедряется вражда, подогревается поляризация, нагнетается образ «Грузии, уходящей в Россию» - абсолютный фейк, но именно он тиражируется по всему миру с завидным упорством.

Эта информационная война дополняется реальными действиями. Например, мы видим двухпартийное соглашение в Конгрессе США, где принимается так называемый «дружеский акт», якобы направленный на защиту грузинского народа от влияния России, Ирана и даже Коммунистической партии Китая. Это уже не аналитика, а геополитический сюрреализм, превращенный в инструмент давления.

Что же касается поведения европейских политиков, то иногда оно приобретает формы абсурда. Помните, как в свое время Тихановскую объявили «законным президентом» Беларуси? В Грузии аналогичный сценарий пытались разыграть с Саломе Зурабишвили. Я называю это «бродячей легитимацией», когда звание президента раздают тем, кто на митинге громче всех кричит. Вредные анекдоты, за которыми стоит реальная стратегия подрыва суверенных институтов.

Потому значительная часть общества уже не верит в лозунги о «демократии» как прикрытии чужих интересов. Агрессия нарастает, люди требуют решительных шагов, и не репрессий, а порядка. Государство реагирует: усиливается финансовый контроль, особенно в отношении провокаторов, дестабилизирующих обстановку на улицах. Серьезные штрафы, комиссии, которые расследуют преступления прежнего режима, и даже тюремные приговоры - все это не месть, а защита государства.

Важно отметить: угроза насильственного свержения власти, о которой так много говорили, больше не актуальна. Революционного сценария не будет. Грузинское общество слишком хорошо помнит, к чему приводят управляемые хаосы. Сейчас на первый план выходит зрелость, ответственность и стремление сохранить национальное единство несмотря на все попытки разрушить его извне.