США на обочине, убытки Газпрома , Еврокитай и цены на нефть Игорь Липсиц отвечает на вопросы

Мировая экономика вступила в фазу тектонических сдвигов. Возвращение Дональда Трампа в центр мировой повестки, пошлинная политика США, обострение энергетических противоречий, снижение спроса на нефть и технологические изменения — все это создает эффект домино, затрагивая не только крупнейшие державы, но и страны поменьше.

На этом фоне рынки энергоносителей все чаще реагируют не на геополитику, а на технологические тренды. Параллельно рушатся привычные экономические конструкции — как в США, так и в России, где официальная статистика все меньше совпадает с реальной картиной.

Чтобы разобраться в этих процессах, Vesti.az обратился к российскому экономисту и маркетологу, доктору экономических наук Игорю Владимировичу Липсицу.

- Игорь Владимирович, что изменится в мировой экономике с приходом Дональда Трампа и его пошлинной политикой? Как именно эта политика будет трансформировать глобальную экономику? Какие последствия вы ожидаете от введения тарифов — в том числе для Китая, Евросоюза и других крупных игроков? Как, на ваш взгляд, это скажется на общем состоянии мировой торговли?

- Дело в том, что вопрос крайне сложный, прежде всего потому, что мы до конца не понимаем, что именно будет сделано. Как видите, это политика в духе «тяни — толкай», шаг вперед — два назад. Сегодня он вводит меры, завтра отменяет — даже в рамках собственной администрации.

Поэтому никто с уверенностью не скажет, что в итоге будет реализовано. Остается лишь строить разные сценарии. Но что уже очевидно — началась трансформация мировой экономики, независимо от дальнейшего развития событий. Он создал ситуацию, которая, так сказать, подтолкнула людей к переосмыслению устройства мира. Трамп повысил уровень неопределенности в мировой экономике. Раньше все примерно представляли, как она работает: что такое США, какой это рынок, какие там правила игры, как там зарабатывать и куда вкладываться — например, в американские ценные бумаги.

Это было понятно, удобно и, в целом, предсказуемо. То, что сделал Трамп, — разрушил стабильное представление об американской экономике. Возникла высокая степень неопределенности, а это всегда влечет за собой риски. Ты больше не уверен: заработаешь или проиграешь.

В такой ситуации любой бизнесмен начинает искать альтернативы — другие способы зарабатывать, при этом не складывая все яйца в одну корзину. Раньше это было возможно: положил все в одну корзину — и нормально. Ну вот возьмите простой пример. Была, так сказать, игра под названием «Канада любит США». Игра заключалась в том, что Канада жила с ощущением, что рядом — гигантский американский рынок, который никуда не денется. Существует соглашение о североамериканской зоне свободной торговли — подписанное, кстати, самим Трампом. Поэтому канадцы спокойно ориентировались на экспорт: нефть — в США, весь газ — тоже туда.

Ну и хорошо — все было славно и чудесно. И тут приходит Трамп, меняет всю конструкцию, обкладывает канадский экспорт пошлинами — и канадцы вдруг начинают задаваться вопросом: а что теперь делать? Что они предпринимают сейчас?

Они начинают искать альтернативные варианты: экспорт нефти по Тихому океану в страны Азии — и у них для этого уже есть трубопровод. А еще срочно задумываются о сжижении газа: продавать не в США, а в Азию — в Китай, Японию. Начинается перестройка мировой экономики, уже независимо от того, что именно Трамп сделает и какими в итоге окажутся тарифы. Он посеял сомнения — в стабильности США, в их надежности как партнера, в пригодности к долгосрочному сотрудничеству. И в ответ страны и компании начинают перестраивать свои конструкции. Уже говорят о том, что будут меняться ключевые маршруты мировой торговли, и грузовые потоки пойдут по другим направлениям.

Начинается, по сути, неожиданная для всех глобальная перестройка мировой экономической архитектуры. И в этой перестройке США могут серьезно проиграть — просто потому, что другим странам станет выгоднее искать альтернативы. На мой взгляд, сейчас мы можем наблюдать, как мировым лидером становится вовсе не Америка, а Китай.

И, к слову, довольно забавное наблюдение: около месяца назад, глядя на действия Трампа, я сказал, что на горизонте может возникнуть довольно необычное образование — некая экономическая сущность под условным названием «Еврокитай». То есть мощный альянс Европы и Китая — экономический союз, способный перевернуть всю прежнюю систему.

Когда я впервые об этом заговорил, многие были откровенно удивлены. А буквально вчера появилась информация: все руководство Евросоюза собирается в Китай с государственным визитом — обсуждать расширение сотрудничества. То есть концепция «Еврокитая», которую я еще недавно озвучил как чисто гипотетическую, уже начинает выходить на прагматический уровень — ее обсуждают в политике. Это означает, что перестройка действительно началась. Ведь и Китай страдает от агрессивных действий США, и Европа — тоже. Логично, что им разумно как-то сблизиться и объединить усилия.

Да, я понимаю, Европе может быть не слишком комфортно с Китаем. Но американцы явно встревожены. Министр финансов США даже заявил: если Европа начнет сотрудничать с Китаем, то "перережет себе горло". Как видите, это не фантазия, не теория — это вполне реальная ситуация. Начинается глобальная перестройка, и в ней США могут оказаться на обочине мировой экономики. Признать это — страшно. Это звучит почти дико: Америка — на обочине.

Но с таким президентом все возможно. Не исключено, что в итоге появится какой-то формат альянса между Китаем и Европой, в котором европейцы будут инвестировать в китайскую экономику и зарабатывать на экспорте китайских товаров по всему миру. А Китай, в свою очередь, получит доступ к европейскому рынку. Это будет довольно сложная конструкция, не так-то просто ее выстроить.

Но она вполне возможна. И в этом новом мире мы можем увидеть совершенно иное распределение сил. США — с экономикой, все больше враждебной остальному миру, — могут оказаться замкнутыми на своей территории и, разве что, на зоне Латинской Америки. Эту зону они, скорее всего, постараются сохранить под контролем. В любом случае, глобальная перестройка уже началась. Она идет. А как именно и с какой скоростью она будет развиваться — мы увидим совсем скоро.

— В этой связи хотелось бы понять, насколько серьезным и глубоким является нынешнее падение цен на нефть. Это временный откат, реакция на текущую конъюнктуру? Или мы имеем дело с системным, долгосрочным трендом? Как вы оцениваете текущее состояние нефтяного рынка? И чего в этой ситуации стоит ожидать странам, экономика которых завязана на добычу энергоресурсов?

— Картина для них сейчас складывается не самая радужная. Все зависит от того, какие у страны издержки на добычу нефти — сколько стоит извлечь один баррель. Вот в чем суть. И здесь, если присмотреться, начинает сбываться давнее пророчество шейха Ямани, если вы помните: «Каменный век закончился не потому, что закончились камни, и нефтяной век завершится не потому, что закончится нефть». Мы как раз и наблюдаем реализацию этого прогноза. Потому что идет глубокая перестройка мировой экономики, но теперь — технологическая.

Она происходит не так быстро, как хотелось бы, но процесс идет. Причем важны даже те вещи, которые на первый взгляд напрямую к нефтянке отношения не имеют. Смотрите: сейчас в мире начинается стремительный рост новой отрасли — производства аккумуляторов. И речь, упаси господь, не об автомобильных батареях, а о промышленных системах накопления энергии от возобновляемых источников.

До сих пор главной проблемой ветряных и солнечных станций была невозможность накопить энергию. Да, они обеспечивали текущий спрос, но стоило пропасть ветру или солнцу — и возникал разрыв между производством и потреблением. Мощностей было недостаточно при пиковом спросе. И пока не существовало полноценной аккумуляторной индустрии, это была серьезная проблема.

А теперь по всему миру строятся фабрики и станции по производству таких аккумуляторов. Формируется целая новая индустрия, которая создает глобальную инфраструктуру накопления электроэнергии. Это позволит сгладить колебания в производстве — в зависимости от времени суток, погоды и так далее — и синхронизировать их с реальным спросом.

В результате начнется серьезная трансформация всей энергосистемы. На электроэнергию можно будет перевести не только жилой сектор, но и промышленные объекты. Соответственно, снизится спрос на газ как источник энергии. А вместе с этим — станет проще развивать электротранспорт, потому что инфраструктура подзарядки станет универсальной. И все это в итоге означает падение спроса на нефть. Этот процесс уже запущен.

Лидером этого процесса выступает Китай, который активно развивает электрический автотранспорт. Именно поэтому он уже начал сокращать закупки нефти. К тому же, вполне может сложиться ситуация, при которой на эти технологические тренды наложится мировой экономический кризис, спровоцированный Трампом. Такая вероятность всерьез обсуждается. Сегодня как раз читал интервью с главой известного институционного фонда США BlackRock — он считает, что в США, возможно, уже началась рецессия. И если она действительно закрепится и распространится на другие страны, то спрос на энергоносители, в первую очередь на нефть, неизбежно упадет.

Поэтому картина становится ясной: ОПЕК встревожился, начал снимать ограничения на добычу нефти и, по сути, уже жертвует уровнем цен. Мы видим это снижение. То есть нефтяная промышленность и страны-экспортеры нефти входят в крайне неприятную фазу, когда их главный экспортный товар становится менее полезным, менее нужным, менее желанным и, соответственно, менее ценным.

Причем это надолго. Это не краткосрочная конъюнктура, а реальный, устойчивый фактор. Происходит технологическая перестройка мировой экономики — не столь быстрая, как ожидалось, но вполне очевидная.

Поэтому сейчас судьба каждой нефтедобывающей страны зависит от того, насколько у нее низкие издержки добычи и насколько выгодны условия транспортировки. Те, у кого добыча дешевая — заработают. Те, у кого транспортировка удобная — тоже справятся. А вот те, у кого высокие издержки и сложная логистика, могут серьезно проиграть.

- Но ведь в этом контексте, скажем, возможный конфликт с Ираном — даже несколько ударов по его территории могут радикально изменить всю ситуацию.

- Нет, вы исходите из понятной логики мирового нефтяного рынка — и раньше все действительно так и работало. При любом обострении на Ближнем Востоке возникал страх перебоев в поставках, и цены на нефть мгновенно росли. Это было стандартное поведение рынка.

Но все изменилось. Я могу точно сказать, когда именно понял это — 7 октября прошлого года, когда ХАМАС напал на Израиль. Возникла реальная угроза большой войны на Ближнем Востоке. И, казалось бы, по вашей логике, которая раньше всегда подтверждалась рынком, цены должны были резко подскочить.

А теперь посмотрите на статистику — рост был минимальным. Это значит, что мировой нефтяной рынок уже не так остро реагирует на политические конфликты. Поэтому я не думаю, что удар по Ирану приведет к серьезному скачку цен. Возможно, будет кратковременное повышение — на 3-4-5 или 7 процентов. Но суть в другом: структура производства и предложения нефти изменилась.

Иран остается важным игроком, но уже не критичным, как раньше. У стран ОПЕК есть огромный резерв добывающих мощностей — больше, чем весь объем российской нефти. Это свыше 10% мирового рынка, которые можно ввести в эксплуатацию довольно быстро.

Плюс, стремительно растет добыча в Бразилии, Аргентине, Гайане — благодаря новым технологиям. Это не те дорогие и сложные платформы, что были раньше. Сейчас используются плавучие установки: они мобильны, проще в эксплуатации и существенно дешевле. Соответственно, себестоимость ниже, а гибкость выше. Именно поэтому даже серьезные потери иранской нефти уже не будут иметь того влияния, что раньше. Тогда мы были бы правы — но сегодня конструкция рынка уже иная.

— Перейдем к российской экономике. С одной стороны, звучат оптимистичные оценки: рост зарплат, повышение уровня жизни, уверенность в стабильности. С другой — прогнозы о грядущем спаде, в том числе от аналитиков внутри самой России. Как вы оцениваете текущее состояние экономики и чего, на ваш взгляд, стоит ожидать в краткосрочной и среднесрочной перспективе — к концу 2025 и в 2026 году?

- Смотрите. Если вы разговариваете с человеком из Москвы, он скажет: город выглядит шикарно, на улицах куча блестящих машин, рестораны работают, в магазинах много народу, все путем, нет никаких проблем. Это красивые слова, отражающие внешнюю картинку, которую вы, скорее всего, действительно увидите. Но, как вы понимаете, Москва — хотя и большая часть страны — все же только один регион. Мы считаем, что в московском регионе сейчас живет около 23 миллионов человек, в Москве и Подмосковье. Это примерно 1,5–1,6 от общего населения России. Остальная Россия — это другие города, и там совсем не такая красивая картина и совсем не такая жизнь. Да и в самой Москве все не так красиво, как может показаться. Вы можете поинтересоваться и меня проверить — у Москвы, к примеру, дефицитный городской бюджет.

Почему у города Москвы может быть дефицит? По простой причине: Москва богатеет и выглядит привлекательно потому, что правительство заставило все крупные российские компании перенести офисы в столицу. В результате, как резиденты Москвы, они платят налоги с доходов, полученных по всей территории России, именно в московский бюджет.

Поэтому Москва и выглядит лакированной — она питается деньгами, которые стягиваются со всей территории Российской Федерации. Однако даже у этих компаний, формирующих столичный бюджет, начались проблемы с прибылью. И это понятно.

Давайте разберемся. Я выложил в YouTube целый цикл из 12 лекций о реальном состоянии экономики — о том, какой ценой обернулись для России три года войны. Если анализировать по отраслям, а не по московским магазинам, то видно следующее: был такой крупный игрок российской экономики — «Газпром». Помните фразу: «Газпром — национальное достояние России»? Он действительно всегда стабильно приносил доход, был надежным источником поступлений в бюджет. Однако в прошлом году убыток «Газпрома» составил триллион рублей — и это уже не впервые.

В 2025 году «Газпром» стал операционно убыточной компанией, то есть зарабатывает меньше, чем тратит. Это, как говорят финансисты, кассовый разрыв — не хватает средств на покрытие расходов. Значит, деньги надо где-то брать. Можно попытаться выпустить облигации — но совсем не факт, что кто-то захочет купить облигации убыточной компании. Или получать дотации из бюджета. А у бюджета и так нет денег — все уходит на войну. А ведь это «Газпром», крупнейшая и известнейшая компания страны. Есть список — можете посмотреть — список 10 крупнейших убыточных компаний России по версии Forbes. Он довольно интересный, там много чего можно обнаружить.

Проблема с газовой отраслью очевидна: она убыточна. Что делать — никто не знает. Европейский рынок потерян, внутри страны продать газ с прибылью невозможно — население не может покупать по такой цене. Для «Газпрома» это тупик. Уже начали увольнять сотрудников, в том числе из экспортного департамента, потому что экспорта просто нет.

Дальше — угольная промышленность. Там тоже кризис, убытки, и никто не знает, как спасать отрасль. То же самое с металлургией. Металл некуда девать, заводы скоро остановят, доменные печи встанут — сбыта нет, строительство падает. А падение связано с тем, что правительство больше не может поддерживать льготную ипотеку. Без нее жилье не продается. Сейчас придумали новую, довольно опасную схему: продают квартиры не по ипотеке, а по рассрочке — нужно заплатить всю сумму за два года.

Люди берут рассрочку, через год не справляются и возвращают квартиры. Это означает, что формально проданные квартиры — фиктивные продажи. Возникает огромная зона бедствия — строительные комплексы. А это очень большая часть даже экономики Москвы. Ну и так далее. Пойдите по отраслям — везде проблемы, и никуда они не деваются. И неясно, как их решать.

Санкции продолжают действовать. Их никто не снимает. Иностранные крупные компании в Россию не возвращаются.

Сейчас может сложиться ситуация, при которой Китай, столкнувшись с американскими санкциями, начнет продавать России товары по демпинговым ценам. В итоге российский внутренний производственный сектор просто исчезнет. Ситуация плохая. Уже сейчас в России обсуждается, что экономика вошла в состояние стагфляции — стагнации производства при высокой инфляции. С ней ничего не получается сделать. Центральный банк третий раз подряд сохраняет высокую ключевую ставку — 21%. И угрожает повысить ее еще.

Ситуация нервозная. Центробанк уже намекнул: Россия может оказаться в условиях долговременных низких цен на нефть. А это грозит распадом страны — как в свое время распался Советский Союз. Вот вам реальная картина.

— С одной стороны, мы видим официальные цифры по российской экономике. Но с другой — читаем о росте поставок российского СПГ, о теневом флоте, который доставляет газ в Европу, Азию, в том числе в Китай, Японию и, если не ошибаюсь, даже в Северную Корею. Объемы выросли почти на 48 млрд кубометров. Не кажется ли вам, что эти серые схемы и параллельные потоки искажают реальную картину российской экономики? Как вы это оцениваете?

- Ситуация со сжиженным газом действительно любопытная. Но нужно понимать: все, о чем вы говорите, — это поставки СПГ, на которых Россия, по сути, не зарабатывает. Речь идет о единственном производстве сжиженного газа, созданном при участии иностранных инвесторов, которое до сих пор пользуется налоговыми льготами и фактически не отчисляет средства в российский бюджет. У них есть мощности, есть экспорт — и именно он продолжается.

Например, «Газпром» с СПГ так ничего существенного и не сделал. У других российских компаний ситуация не лучше, потому что страна с большим опозданием начала развивать это направление и просто не располагает необходимыми технологиями. Поэтому практически все, о чем вы говорите, — это именно тот самый инвестпроект, который формально России не принадлежит и не приносит ей налоговых поступлений. У России нет собственного флота газовозов, и построить его она пока не может. В результате все прочие СПГ-проекты заморожены или зависли.

Что касается теневых аспектов, вы совершенно правы: сегодня Россия фактически распадается на две экономики. Насколько это хорошо — вопрос спорный. Мы видим, как формируются два параллельных контура: легальный, внутри страны, и нелегальный — за ее пределами.

Сейчас многие экспортеры, реализуя продукцию за рубежом, получают валютную выручку, но не возвращают ее в страну. Эти средства оседают за границей и используются, в частности, для закупки импорта в Россию. Валютообмен происходит вне рамок российской юрисдикции, на неформальном рынке. То есть по сути — это теневая экономика, но уже не внутренняя, а внешняя, формально российская, но функционирующая за рубежом. Как в этих условиях можно собирать налоги — вопрос открытый.

Государство смотрит на это сквозь пальцы, потому что в противном случае импорт просто рухнет. Но это означает размывание основ нормальной экономики и формирование полукриминального, теневого сектора, что еще никогда не шло на пользу ни одной стране.

При этом вы со мной обсуждаете только внешний контур — экспортный. Он действительно важен для России. Но есть и внутренняя экономика, и именно в ней задействована большая часть населения. Если говорить серьезно, стоит задаться вопросом: кому оказалась выгодна эта война?

Есть такое понятие — бенефициары войны. Я в прошлом году делал расчеты и пришел к выводу, что это примерно 20% населения. Совсем недавно вышел интересный обзор Банка России по доходам населения — и наши оценки почти совпали. Там говорится, что за время войны доходы выросли примерно у 22% семей. Примерно у стольких же — упали. А у половины населения практически не изменились. То есть, безусловно, война кому-то принесла выгоду, кого-то сделала богаче — миллиардеров в стране стало больше.

Но большая часть населения, не связанная с экспортом, живет и работает внутри страны. Именно они беднеют: уровень жизни падает, инфляция съедает доходы. И именно они сегодня — в зоне бедствия. Такая вот картина.