В пасти акулы… сказка становится былью

У великого Бертольта Брехта есть небольшой текст под названием «Если бы акулы были людьми». В нем на вопрос маленькой девочки: «Были бы они тогда добры к маленьким рыбкам?» — господин К. отвечает:

«Конечно! Ведь если бы акулы превратились в людей, то обеспечили бы маленьких рыб чистой водой, санитарными условиями, а возможно, даже больницами. Чтобы рыбы не грустили и устраивали бы праздники. Ведь веселая рыба намного вкуснее! В школах их бы учили правильно прыгать прямо в пасть акулы. Но самое важное — это духовное воспитание. Система образования внушала бы маленьким рыбкам, что единственный смысл и красота их жизни — это безоговорочно верить акуле и добровольно принести себя ей в жертву. Особенно, если акула говорит о счастливом будущем.

Маленьких рыбок убедили бы, что путь к счастью лежит через послушание. Прежде всего, им внушили бы остерегаться любых марксистских и эгоистичных мыслей, а если они обнаружат их у кого-то, то им надлежало немедленно сообщить об этом акулам.

Если бы акулы стали людьми, они воевали бы между собой. Они заставляли бы маленьких рыб сражаться и умирать, утверждая, что, хотя рыбы и молчат, молчат они на разных языках. А тем, кто особенно отличился на войне, вручались бы ордена из водорослей и звание «героической рыбы».

Система образования внушала бы маленьким рыбкам, что единственный смысл и красота их жизни — это безоговорочно верить акуле и добровольно принести себя ей в жертву. Особенно, если акула говорит о счастливом будущем

Если бы акулы стали людьми, они развивали бы искусство. На картинах изображались бы их острые зубы, а в театрах ставили бы спектакли о том, как храбрые рыбки с верноподданной радостью прыгают в пасть акуле. Конечно, появилась бы и религия, которая учила бы рыб, что их настоящая жизнь начинается в желудке акулы…»

В этом тексте Брехт хотел показать, что, став человеком, акула не привнесла бы в общество ничего принципиально нового, поскольку все ее поступки давно существуют в мире людей.

Ну, а вопрос о том, кто на самом деле является хищником, и вовсе риторичен. Единственное отличие в том, что политика акулы в образе человека оправдывалась бы не законами биологии, а высокими идеалами. Акулы заимствовали бы у людей новые способы управления, эксплуатация дополнялась бы пропагандой. Маленьким рыбкам внушили бы, что они живут в цивилизации, что им гарантирована далекая и неопределенная победа Свободы и Справедливости — фантом, который вбивался бы в их подсознание посредством культуры, литературы, искусства и пропаганды.

Ну, а вопрос о том, кто на самом деле является хищником, и вовсе риторичен. Единственное отличие в том, что политика акулы в образе человека оправдывалась бы не законами биологии, а высокими идеалами

Ну, а рыбы соглашались бы и восхваляли своих акул. Они бы верили, что без акул не существовало бы цивилизации рабов с ее синтетической одеждой, токсичной едой, обувью, разваливающейся за несколько дней, панельными домами, падающими на головы, техникой, быстро выходящей из строя, кредитами и ипотекой, компьютерами и интернетом, социальными сетями с их «свободой слова».

Без акул они не знали бы о национальном единстве, о различиях между народами и о национальных ценностях. Без акул все были бы равны — а это, конечно, ужасно.

То есть, если бы акулы стали людьми, то в море тоже возникли бы культура и самосознание.

А в финале рыбы повторяли бы сказку, которую старый индеец рассказывал внукам после того, как отдал конкистадору в обмен на бусы собственную землю:

«Ну и что, что мы стали рабами? Если бы мы тогда не покорились, у нас не было бы этих бус. Смотрите, какие они красивые!..»

Ну, а рыбы соглашались бы и восхваляли своих акул. Они бы верили, что без акул не существовало бы цивилизации рабов с ее синтетической одеждой...

Если бы акулы стали людьми, они наделили бы некоторых рыб властью и особыми привилегиями. Эти избранные рыбы следили бы за другими. Крупным рыбам разрешалось бы есть мелких, что, естественно, шло только на пользу акулам, которым доставались самые жирные рыбы.

По Брехту, такие рыбы, пожирающие своих сородичей, работали бы юристами, политиками, учителями, военными, инженерами…

Однако в нашем перевернутом мире реализовался самый пугающий сценарий: вопреки Брехту, не акула стала человеком, а человек превратился в акулу и начал управлять маленькими людьми с помощью биологических законов.

Отныне больше нет нужды в культуре, искусстве, моральных нормах и даже в тех понятиях «свободы и прав человека», которые раньше служили приманкой. Осталась чистая биология. Только акулы, обслуживающие их крупные рыбы и бесчисленные мелкие рыбешки.

По Брехту, рыбы, пожирающие своих сородичей, работали бы юристами, политиками, учителями, военными, инженерами…

Крупным рыбам позволено сначала поедать мелких, прежде чем их самих подадут на стол акулам. Принцип «съем тебя сегодня, чтобы меня съели завтра» давно стал нормой. Даже видимость старых правил исчезла. Остался только грубый закон силы, основанный на человеческом невежестве, контроле над информацией и социальными сетями. Больше нет границ, рамок и табу. Машина смерти, запрограммированная на разрушение, с каждым днем ускоряется.

Весь мир превращается в лабораторию антисоциального эксперимента.

Геноцид в Газе выполняется так, словно туда мобилизовали самых жестоких следователей гестапо.

В Гаити власть контролирует криминальный элемент с прозвищем «Барбекю» (потому что он получает удовольствие от сжигания врагов).

В Сальвадоре реализуется эксперимент по превращению общества в гигантскую тюрьму.

В Аргентине абсолютная власть сосредоточена в руках параноика.

В Конго вооруженные отряды, прибывшие из соседней страны, сеют смерть.

В Эквадоре, который до недавнего времени был одним из самых спокойных мест, мафиозное правительство ведет кровавую войну с картелями за контроль над бизнесом…

И все идет так, как того хотят запустившие машину смерти акулы: если им потребуется, то рыбы смирятся и примирятся.

Но что будет, если однажды управление этой машиной будет потеряно?

Страшно даже представить…