Ближний Восток: Бедуинская весна пришла на смену арабской? АНАЛИТИКА

События в Сирии получили неожиданное продолжение, всколыхнув население региона.
Важной и сложной для понимания чертой Ближнего Востока является проницаемость границ здешних государств для различных общественных движений. Возможно, это обусловлено сходством менталитета и общих политических и экономических проблем.

Коррупция, неэффективное использование государственных расходов (их часто направляют не на поддержку наиболее эффективных экспортно-ориентированных отраслей промышленности, как делают в Южной Корее или Китае, а на финансирование государственных и частных компаний, принадлежащих родственникам чиновников), полицейский произвол, огромная молодежная безработица — все это общие черты региона. Они вызывают социальные взрывы и политические перемены тут и там, во многом благодаря эффекту подражания. Так было с Арабской весной — восстанием широких масс против местных режимов в Тунисе, Ливии, Египте, Йемене, Сирии и Бахрейне в 2011–2013 гг.

Другое объяснение связано с тем, что границы ближневосточных государств проведены без учета местной этнической специфики. Поэтому многие народы, племена и этноконфессиональные общины оказались разделены границами. Более того, используя свое трансграничное положение, они активно занимаются контрабандой и одновременно переносят из страны в страну те или иные политические идеи. Это верно в отношении друзов, курдов, бедуинов, алавитов и т.д. Если в одних странах у этих общин начинаются проблемы, это способно вызвать эффект в других странах. Нечто подобное происходит прямо сейчас, причем сразу во многих ближневосточных государствах.

Проблемы новой Сирии

После того как в конце 2024 года к власти в этой стране пришла исламистская суннитская вооруженная организация ХТШ во главе с Ахмедом аш-Шараа, свергнувшая президента Башара Асада, перед новым государством встало несколько проблем.

Во-первых, правительству необходимо добиться снятия международных санкций — они были наложены на Асада — чтобы восстановить разрушенную страну после гражданской войны. В этом плане правительство действует довольно успешно: аш-Шараа ведет активную дипломатию, добиваясь отмены санкций США и Евросоюза и получая от многочисленных стран Ближнего Востока и Европы щедрые обещания инвестиций и небольшие финансовые вливания.

Во-вторых, аш-Шараа требуется установить контроль над всей Сирией, ибо она все еще расколота. Такова задача любого центрального правительства — оно не может позволить действовать на территории страны вооруженным силам других группировок. А между тем внутри Сирии сохраняются несколько вооруженных анклавов, где политический и военный контроль остается в руках руководства влиятельных этноконфессиональных меньшинств.

Курдская автономная администрация на севере и востоке, опираясь на 50–100 тыс. бойцов собственной армии и ополчений (Сирийские демократические силы, или СДС), контролирует 30 % территории Сирии с несколькими миллионами жителей (курдов и арабов), основные запасы нефти и производство электричества. Регион Сувейда, где живут около полумиллиона друзов, находится под контролем шейхов этой религиозной общины, а также ее вооруженных ополчений.

На побережье, в Тартусе и Латакии, живут около двух миллионов алавитов — общины, близкой к шиитскому исламу. Этот регион контролируется до некоторой степени правительством, но там действуют различные оппозиционные группировки, связанные с прежним режимом Асада (он происходил из алавитского меньшинства и черпал в этих районах кадры для своих спецслужб и военной верхушки).

В-третьих, аш-Шараа предстоит установить контроль над рядом независимых вооруженных группировок, связанных с суннитским большинством страны. А это — едва ли не самая сложная задача. Правительство располагает лишь 20 тыс. более-менее дисциплинированных бойцов ХТШ, в то время как десятки тысяч бойцов различных суннитских ополчений подчиняются ему лишь номинально или не подчиняются вовсе.

Решение задачи установления контроля над анклавами этноконфессиональных меньшинств само по себе предполагает гражданскую войну. Но в сочетании с нерешенной проблемой независимых суннитских группировок, чья лояльность правительству суннитских исламистов весьма условна, это создает новые проблемы.

Дело в том, что там, куда приходят правительственные силы, появляются и группировки ополченцев, и начинается межконфессиональная резня. Сначала это произошло в алавитских районах Латакии, а теперь — в друзской Сувейде.

Конфликт в Сувейде

Большинство жителей региона — друзы, представители особой религии, выросшей некогда то ли из суфийского ордена, то ли из некоторых течений исмаилитов. Друзы, как и алавиты, скрывают основы своего учения. По роду занятий это, главным образом, земледельцы и городские торговцы.

Наряду с ними в Сувейде и соседних с ней регионах проживают бедуинские племена, занимающиеся разведением скота и земледелием, впрочем, некоторые из них — горожане. Между этими племенами и друзами существует старинная вражда, связанная как с религиозными различиями, так и со спорами из-за земли. Впрочем, между ними существует и обширная торговля.

В то же время конфликты усугубляются тем, что некоторые представители обеих общин занимаются контрабандой, включая торговлю оружием и запрещенными веществами, и конкурируют друг с другом на этом поле.
Поэтому, хотя внутри друзской общины и суннитских бедуинских племен есть значительное имущественное расслоение и неравенство, социально-классовые различия сегодня отступают на второй план на фоне этноконфессиональной конкуренции.

Одним словом, причин для конфликтов более чем достаточно. И такие конфликты вспыхивают время от времени. Последний начался с того, что группа бедуинов напала на друзского торговца, ограбила его и взяла в заложники. Тогда друзы стали брать заложников из семей бедуинов. Начались вооруженные столкновения.

Сначала вмешались правительственные силы — официально с целью навести порядок и прекратить этнический конфликт. Но по многочисленным свидетельствам они выступили на стороне бедуинов, поскольку решили воплотить в жизнь главную задачу — подчинить Дамаску независимый анклав Сувейду. В этом вопросе бедуины оказались союзниками, а друзы — противниками центрального правительства. И, кроме того, в глазах правительственных сил, связанных с суннитскими исламистами, бедуины — единоверцы, а друзы — иноверцы.
Начались бои, и это сопровождалось насилием против гражданского населения Сувейды (впрочем, стороны обвиняют в актах насилия против гражданских друг друга).

Друзы и вмешательство Израиля

Друзская община в соседнем Израиле устроила настоящий бунт, требуя вмешательства израильского правительства, чтобы защитить Сувейду. Они стали блокировать трассы на севере страны. Сотни или даже тысячи друзов прорвали границу и устремились в соседнюю Сирию на помощь своим родственникам и единоверцам. Ранее правительство Израиля говорило о своем желании защитить друзов.

В Израиле друзы играют особую роль — многие из них служат в боевых частях, в элитном спецназе и пограничных войсках. Есть многочисленные друзские ветераны войн и высокопоставленные офицеры. Хотя эта община невелика (около 150 тыс.), в Израиле сочли, что не могут игнорировать ее мнение.

К тому же у правительства Биньямина Нетаньяху есть свои планы по Сирии.

Один из них включает сотрудничество с официальным Дамаском, взаимное признание и общие военные операции против проиранских сил.
Другой проект направлен на ослабление центрального правительства Сирии как потенциально опасного для Израиля (страны воюют с середины XX века, и у них есть спорные территории — Голанские высоты), на федерализацию страны и укрепление независимых от центра этноконфессиональных общин.

Под давлением друзского бунта внутри Израиля Нетаньяху нанес серию воздушных ударов по режиму аш-Шараа — по его военным колоннам и генштабу — и заставил отступить от Сувейды. Израиль показал, что намерен добиваться федерализации Сирии. И тут произошло то, чего никто не ждал.

Бедуинская весна

В Сирии проживает несколько миллионов бедуинов из разных племен, в то время как в Сувейде их всего несколько десятков тысяч. Однако те из них, кто живет в Сувейде, представляют разнообразные, многочисленные племена, разбросанные и по стране, и по всему Ближнему Востоку.

Когда после атак друзов загорелись бедуинские поселки, это стало триггером. Центральное правительство в Дамаске не имеет сегодня достаточно силы, чтобы навести порядок? Тогда этим займутся племена.
На помощь родственникам-бедуинам прибыло племенное ополчение со всей Сирии — по некоторым данным, до 50 тыс. бойцов, впрочем, их, конечно, никто не считал. Созданная племенная коалиция приняла решение зачистить Сувейду. Бои вспыхнули снова, на сей раз между друзами и усилившимися племенами.

События в Сирии всколыхнули весь Ближний Восток, поскольку бедуинские племена, рассеянные по всему региону, ощутили свою силу.

Некоторые племена в Саудовской Аравии и Иордании сообщили о своем желании двинуться на Сувейду и предупредили Израиль, чтобы он не вмешивался.

Соседняя с Израилем Иордания — это страна, где примерно половину или даже большинство населения составляют палестинцы, в целом негативно относящиеся к Израилю, а другую существенную часть — бедуинские кланы. Иорданская монархия поддерживает с Израилем дружественные отношения и фактически обеспечивает защиту его восточного фланга. Но если еще и племена бедуинов Иордании станут врагами Израиля наряду с палестинским населением — неизвестно, что может произойти.

Отсюда колебания Израиля, связанные с возможностью вмешательства в войну в Сирии. Израиль, который продолжает воевать в Газе с палестинской группировкой ХАМАС, бомбит проиранские силы в Ливане и готовится ко второму раунду войны с Ираном, не заинтересован в том, чтобы открыть новый фронт — сирийский, да еще получить осложнения в Иордании.

Между тем события в Сирии привели в движение не только бедуинов. Невмешательство в конфликт тоже грозит Израилю осложнением отношений — на сей раз с собственной общиной друзов. Эти события всколыхнули и Ливан. В соседнем с Сирией Ливане проживают 300 тыс. друзов, многие из которых пытаются добраться до Сувейды.
Возможно, бедуинская весна окажется непродолжительным явлением, и все скоро утихнет. Но даже если и так — эти события демонстрируют, до какой степени нестабильной остается ситуация на Ближнем Востоке.