Лана Раванди Фадаи: Иран способен победить в возможной войне с Израилем ИНТЕРВЬЮ

Ситуация вокруг Ирана продолжает обостряться. Дональд Трамп, предложивший Тегерану заключить новое соглашение по ядерной программе, дал Ирану срок до мая — осталось менее двух месяцев. Тем временем в СМИ ежедневно появляются сообщения о наращивании военного присутствия США на Ближнем Востоке.

В регион перебрасываются авианосцы, тяжелые бомбардировщики и другая техника. Однако до сих пор неясно, как именно собираются действовать США и Израиль, и какие военные цели они преследуют. Пока можно лишь строить предположения — от демонстрации силы с целью вынудить Иран пойти на соглашение, до подготовки реальных ударов по иранским объектам.

На этом фоне Баку посетил помощник президента Ирана по стратегическим вопросам Мехди Санаи. В ходе визита было объявлено, что в апреле столицу Азербайджана намерен посетить и сам президент Ирана Масуд Пезешкиан. Очевидно, визит состоится на фоне нарастающего напряжения и в преддверии возможных геополитических сдвигов вокруг Ирана.

О том, насколько велика вероятность военного конфликта, а также о его возможных сценариях рассказала в интервью Vesti.az иранист Лана Раванди-Фадаи.

- Недавно Баку посетил помощник президента Ирана Мехди Санаи, и было объявлено о предстоящем визите Масуда Пезешкиана в Азербайджан в апреле. Как вы оцениваете значение этого визита и с чем, на ваш взгляд, связан повышенный интерес Тегерана к Баку именно сейчас?

- Визит Мехди Санаи в Баку прошел в конструктивной и содержательной атмосфере. Сторонам удалось обсудить широкий спектр вопросов, касающихся как двусторонних азербайджано-иранских отношений, так и общей региональной повестки. Мехди Санаи традиционно воспринимается как дипломат с высоким уровнем эрудиции и взвешенным подходом, и его визит в Азербайджан можно расценивать как позитивный сигнал. Он отражает стремление новой администрации во главе с Масудом Пезешкианом к последовательному развитию отношений с Азербайджаном. В этом контексте также следует рассматривать и готовящийся визит самого Пезешкиана в Баку.

- Стоит также отметить, что предстоящий визит станет первым после трагической гибели президента Ирана Ибрахима Раиси, а также на фоне непростого этапа в двусторонних отношениях. На ваш взгляд, можно ли говорить о начале нового этапа в азербайджано-иранском диалоге?

- Очевидно, что Масуд Пезешкиан стремится придать новый импульс развитию двусторонних отношений. Он наполовину азербайджанец по происхождению и ранее входил в состав группы дружбы с Турцией в составе парламента Ирана девятого созыва. Эти факты могут свидетельствовать о его искренней заинтересованности в укреплении связей как с Азербайджаном, так и с близкой ему Турцией.

Президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган, в свою очередь, положительно оценивает усилия Пезешкиана по активизации ирано-турецких контактов, и между двумя лидерами уже установился регулярный диалог. Вместе с тем, определенные сложности на этом пути может создать позиция консервативной части иранского политического истеблишмента: среди них есть влиятельные фигуры, выступающие против сближения с Баку и Анкарой, нередко демонстрируя симпатии в сторону Армении.

Тем не менее, при условии, что Пезешкиану удастся сохранить инициативу и избежать давления со стороны ультраконсерваторов, есть основания рассчитывать на существенное продвижение в азербайджано-иранских отношениях. Уже сейчас можно говорить о конкретных результатах: так, в 2024 году объем взаимной торговли вырос на 20% по сравнению с предыдущим годом, а в январе было достигнуто соглашение о доведении транзитных грузоперевозок между двумя странами до 15 миллионов тонн в течение ближайших пяти лет. Транзит, в целом, остается одним из ключевых драйверов развития двустороннего сотрудничества, особенно в контексте реализации крупного проекта международного транспортного коридора «Север–Юг».

— В мае истекает срок, обозначенный Дональдом Трампом. С вашей точки зрения, насколько вероятно обострение ситуации вплоть до военного конфликта с Ираном? Как к этому сценарию готовятся в Тегеране и каким может быть ответ иранской стороны в случае развития событий по жесткому сценарию?

- На мой взгляд, риски масштабного конфликта в регионе постепенно нарастают. Это связано как с жёсткой и бескомпромиссной позицией Дональда Трампа, который предпочитает говорить с Тегераном языком ультиматумов, так и с настойчивым стремлением премьер-министра Израиля Биньямина Нетаньяху добиться смены власти в Иране. Нетаньяху регулярно заявляет о своей поддержке протестного движения, возникшего после событий вокруг Махсы Амини, и не исключено, что Израиль может предпринять военные действия самостоятельно — при поддержке США.

Я бы оценила вероятность начала военного конфликта как высокую — порядка 70 процентов. Тем не менее, остаётся надежда на то, что здравый смысл возобладает и эскалации удастся избежать за счёт дипломатических усилий. Полномасштабная война против Ирана стала бы не только политической, но и экономической, а возможно и экологической катастрофой — особенно в случае ударов по ядерным объектам. Перекрытие Ормузского пролива фактически заблокирует поставки нефти из Персидского залива, что ударит по экономике Западной Европы и приведёт к негативным последствиям для самих США.

Хочется верить, что в окружении Дональда Трампа есть люди, осознающие всю серьёзность возможного сценария, и что в решающий момент они проявят ответственность, избежав необратимых шагов.

— У Ирана имеется значительный арсенал баллистических ракет и беспилотных летательных аппаратов. На ваш взгляд, можно ли ожидать, что в случае начала конфликта Тегеран прибегнет к массированным ударам по американским военным объектам в регионе?

- Иран традиционно проявлял осторожность в действиях против США, даже при консервативных администрациях. В тех редких случаях, когда принималось решение об ударах по американским базам, Тегеран, как правило, заблаговременно предупреждал о своих действиях, что позволяло американской стороне эвакуировать персонал и свести потери к минимуму. Вероятно, подобный подход будет сохранён и в случае новой эскалации.

Трудно заранее оценить масштаб возможного ответа, однако если нападение на Иран всё же состоится, ответ последует — и он, скорее всего, будет жёстким. В случае, если к атаке подключится Израиль, а тем более если он станет её инициатором, иранские удары могут быть переориентированы преимущественно на израильские военные объекты. Безусловно, значительная часть ракет может быть перехвачена израильскими системами ПВО и средствами союзников, однако Тегеран, вероятно, постарается нанести удары таким образом, чтобы причинить ощутимый ущерб ряду ключевых объектов.

- Чего вы ожидаете в случае большой войны в регионе?

-  В случае начала масштабного конфликта в регионе, я бы предположила, что, несмотря на возможные потери, иранская политическая система сохранится, а Израиль, даже при поддержке западных союзников, может столкнуться с серьёзными военными издержками. В предыдущих эпизодах (в апреле и октябре прошлого года) Тегеран задействовал лишь ограниченный потенциал — скорее с целью демонстрации новых разработок в сфере вооружений, нежели для нанесения максимального ущерба.

Однако если Иран сочтёт, что его существование под угрозой, он, скорее всего, задействует весь накопленный за десятилетия боевой арсенал. После окончания ирано-иракской войны в 1989 году страна активно инвестировала в развитие ракетных технологий, дронов и других компонентов обороны. Противостоять этому потенциалу — даже с помощью союзников — для Израиля будет крайне непросто.

При этом важно учитывать идеологическую составляющую: Корпус стражей исламской революции, а также значительная часть консервативного истеблишмента Ирана продолжают опираться на доктринальные установки, заложенные аятоллой Хомейни, включая жёсткую антиизраильскую риторику. Хотя официальные лица Тегерана подчёркивают, что речь идёт именно о борьбе с военными структурами «сионистского режима», а не с еврейским населением как таковым, антагонизм в отношении Израиля остаётся глубоко укоренённым.

Дополнительным фактором, усиливающим напряжённость, является возмущение внутри Ирана из-за страданий палестинцев в Газе. Эти настроения подпитывают стремление консервативной части общества к силовому ответу в случае обострения.

Если Израиль предпримет прямую атаку на ключевые иранские объекты — особенно связанные с ядерной программой, — ответ Тегерана, вероятно, будет масштабным. Однако такая война станет затяжной и изматывающей для обеих сторон. Израиль обладает высокоразвитой военной промышленностью и современными вооружениями, особенно в авиационной сфере. В то же время Иран имеет преимущество по численности населения и располагает большим арсеналом баллистических ракет и беспилотников, что создаёт асимметрию в возможностях.

В долгосрочной перспективе, при условии затяжного конфликта, демографический и индустриальный потенциал может сыграть в пользу Ирана. Но любой такой сценарий будет сопряжён с колоссальными человеческими и экономическими потерями для всего региона.