Они забыли, что американцы их уже бросали и предавали былое и думы

Эти фотографии были сделаны Филипом Бленкинсопом в январе 2003 года в джунглях Северного Лаоса — там, где все прятались хмонги. Чтобы добраться до них, фотограф преодолел опасные горные тропы и плотную зелень, будто втягивающую в себя каждого чужака. Ради этих кадров фотограф карабкался, рискуя жизнью. Ради этих кадров он принес миру то, что мир предпочитал не замечать. Филип не доставлял хмонгам оружие, не вёз им гуманитарную помощь - с ним была только фотокамера. И правда. За которую он получил Пулитцеровскую премию. Потому, что его снимки напомнили миру о хмонгах.

На фотографиях — мужчины, женщины, дети. Все на коленях, со слезами на глазах. Они не позируют — они взывают. Спустя почти три десятилетия после окончания гражданской войны, они впервые видят белого человека и не могут поверить в свое счастье: янки вернулись. Значит, им снова помогут, снова вооружат. Или хотя бы заберут в Америку, к спасению.

Когда же узнают, что перед ними не военный, не политик и не посредник из Вашингтона, а просто фотограф, их лица искажает страх, растерянность и безысходность. Они умоляют: «Не бросайте нас. Коммунисты придут и убьют всех до единого».

Они забыли, что американцы их уже бросали и предавали. Они всё равно надеются.

Кто же такие эти хмонги? И откуда этот страх, эта лояльность, эта странная преданность тем, кто давно стер их из своей повестки?

С 1960 по 1975 годы США вели в Лаосе необъявленную войну. «Секретную», как её называли в ЦРУ. В рамках борьбы с вьетнамским коммунизмом, Америка сбросила на Лаос по 10 тонн бомб на каждый квадратный километр - полтонны на каждого жителя. В сумме — больше, чем на Германию и Японию вместе взятые за годы Второй мировой.

В этих джунглях Индокитая, среди зловонных испарений, нищеты и пуль, США нашли союзников — этническое меньшинство хмонгов - горный народ, живущий по клановым законам. ЦРУ подошло к находке с привычным прагматизмом: если глава клана согласится, то весь клан станет американским союзником. Так родилась армия хмонгов, под командованием генерала Ванг Пао. Американцы называли его «своим» генералом. За деньги, оружие и обещания Ванг Пао стал тем, кто вел свой народ против своей страны.

С 1960 по 1975 годы США вели в Лаосе необъявленную войну. «Секретную», как её называли в ЦРУ

Но у каждой войны есть конец. И в 1975 году американцы ушли, бросив хмонгов. Как бросали своих союзников раньше и будут бросать впредь. С собой они забрали только Ванг Пао и его ближайших соратников.

Палачи улетели в Штаты, а их жертвы остались. Хмонги, воевавшие за США, остались в стране, которую пытались разрушить. Понятно, что им ничего не простили. Каждый третий хмонг бежал из страны. Десятки тысяч укрылись на горе Фубиа — самой высокой точке Лаоса, где хмонги прятались от власти, от мести, от самих себя.

Разумеется, не все они служили американцам. Были среди них и коммунисты, многие хмонги просто выживали. Но те, кто не поднял оружие против своей земли, остались и живут в Лаосе до сих пор. Сегодня их примерно 460 тысяч - 7,4 процента населения страны. И никто хмонгов не преследует.

Но есть среди них и те, кто ждет и верит, кто не признает ни мира, ни нового правительства и по-прежнему надеется, что за ними вернутся, что хозяин о них не забыл, что прилетит вертолет, из него опять сбросят оружие и снова можно будет подняться — уже не ради свободы, а ради силы.

Палачи улетели в Штаты, а их жертвы остались

И в этом — суть трагедии.

Увы, такова уж метафизика раба - глубинная привязанность к хозяину, даже, если он ушёл, бросив тебя на произвол судьбы. Для США хмонги — использованный материал. Расходник. Партнер до границы интересов. Но объяснить это рыдающим мужчинам, упавшим на колени перед белым лицом с камерой, невозможно. Они видят не фотографа, а шанс, иллюзию спасения. Потому, что они — рабы. А быть рабом не значит оказаться закованным в цепи. Быть рабом — значит жить в ожидании господина.

Раба можно освободить. Но если он сам не выберет свободу, то навсегда останется рабом. И если нет старого хозяина, он будет искать нового. Любого. Лишь бы кто-то указал ему путь, дал в руки оружие и объяснил, за что умирать. И вот тогда раб встанет на колени. Сам, без приказа. Потому, что привычка быть коленопреклоненным сильнее инстинкта свободы.

Афганистан, Сирия, Ирак, Ливия, Украина — там, где после вертолетов «свободы» остались лишь воронки, голод и опустошенные взгляды

Альбер Камю как-то написал: «Кто не имеет хозяина — тот свободен». Но, кажется, сегодня всё иначе. Хозяина больше нет. А раб продолжает его ждать и звать. Потому, что не знает, как жить иначе.

Это не просто история о хмонгах, а зеркальное отражение отношений Запада с теми, кого он когда-то «освобождал». Афганистан, Сирия, Ирак, Ливия, Украина — там, где после вертолетов «свободы» остались лишь воронки, голод и опустошенные взгляды. Там, где на руинах прежней жизни кто-то всё ещё ждет, что вернётся белый человек и всё исправит.

Но белый человек не вернется. У него нет долгов. И памяти у него тоже нет. У него только фотокамера. И публикации в западной прессе. И слёзы детей на газетном развороте. И престижный Пулитцер в кармане.

А у рабов — одна надежда. Такая же вечная, как инстинкт коленопреклонения…