Турецкий политолог: Рост роли Турции несет одновременно возможности и риски Minval Politika

Снижение роли США в НАТО открывает Турции пространство для стратегической автономии, успех которой зависит не только от военной мощи, но и от дипломатической гибкости и партнёрства. Об этом в интервью для Minval Politika заявил турецкий политолог и специалист по международным отношениям Мехмет Гёкхан Озчубукчу, который также рассказал о роли Турции в современной геополитике: как Анкара балансирует между Россией и Украиной, оказывая Украине «преобразующую, но ограниченную» поддержку и одновременно выступая посредником. Особое внимание уделил Зангезурскому коридору и совместным проектам в экономике и оборонной сфере, способным превратить Южный Кавказ в активный геоэкономический и геостратегический узел.  

— Турция продолжает выстраивать сложный баланс между Россией и Украиной. Как вы оцениваете её текущую позицию по поддержке Киева, включая поставки вооружений, посреднические усилия и дипломатические инициативы?

— Поддержка, оказываемая Турцией Киеву в контексте войны между Россией и Украиной, не укладывается в классические рамки ни нейтралитета, ни прямого стороннего участия. Она представляет собой результат избирательной и стратегически выверенной политики баланса. Подход Анкары отличается как от модели масштабного военного вовлечения западных стран, так и от ожидаемой Москвой пассивной нейтральности, отражая стремление Турции к стратегической автономии в условиях многополярного мирового порядка.

Военная помощь Турции Украине носит «преобразующий, но ограниченный» характер. Поставки беспилотников Bayraktar TB2 и сотрудничество в сфере оборонной промышленности способствовали усилению обороноспособности Украины, особенно на начальном этапе конфликта. Вместе с тем Анкара воздерживается от передачи тяжелых вооружений и систем дальнего действия, сознательно избегая образа прямой стороны войны. Тем самым оборонная промышленность используется как инструмент внешней политики в рамках четко обозначенных ограничений.

Ключевой особенностью турецкого подхода остается ее посредническая роль. Анкара стала одним из немногих акторов, сумевших сохранить прямые контакты как с Киевом, так и с Москвой. Инициатива по зерновому коридору стала наглядным примером функциональной дипломатии, ориентированной не на нормативную риторику, а на конкретные интересы в сферах безопасности, экономики и гуманитарного сотрудничества. Этот формат можно охарактеризовать как «комплексное посредничество».

В дипломатическом плане Турция также дистанцируется от стратегии полной санкционной изоляции России. Сохраняя экономические, энергетические и политические каналы взаимодействия с Москвой, Анкара рассматривает их как инструмент управления кризисом и потенциальную основу для переговоров. Хотя подобный подход вызывает критику со стороны западных партнеров, с позиций реалисткой теории международных отношений он выглядит рациональным и прагматичным.

В то же время политика баланса сопряжена с определенными рисками. Поддержка Украины усиливает недоверие со стороны России и может привести к давлению в таких чувствительных регионах, как Сирия или Южный Кавказ. Одновременно ограниченное участие Турции в санкционном режиме порождает сомнения в ее стратегической надежности у западных союзников. Таким образом, высокая маневренность Анкары требует постоянного дипломатического управления и несет определенные издержки.

В целом, политику Турции в отношении Украины следует рассматривать в рамках реалистичной, ориентированной на интересы стратегии, а не через призму идеологического противостояния. Анкара поддерживает суверенитет и территориальную целостность Украины, не превращая эту позицию в обязательство, ведущее к прямой конфронтации с Россией. Тем самым Турция позиционирует себя не как сторону конфликта, а как самостоятельного актора, стремящегося управлять кризисом и укрепить собственную роль в региональной и глобальной политике.

—  Формируется ли на наших глазах новый геополитический блок Турция–Азербайджан–Центральная Азия, или речь пока идёт лишь о декларациях? Какие интересы здесь являются ключевыми — безопасность, логистика или энергетика?

— Разумный ответ на вопрос о формировании геополитического блока требует отказа от бинарной логики «существует/не существует» и обращения к анализу процесса, находящегося в стадии становления. Сближение между Турцией, Азербайджаном и странами Центральной Азии вышло за рамки временной риторики, однако пока не приобрело характеристик классического институционального блока с жесткой иерархией, коллективной системой безопасности и обязательными механизмами принятия решений. Речь идет скорее о гибкой, многоуровневой и основанной на интересах модели региональной интеграции.

Ключевым элементом данной структуры является ось Турция–Азербайджан, выполняющая как символическую, так и стратегическую функцию. Усиление позиций Азербайджана после Второй Карабахской войны придало этому союзу более широкий геополитический масштаб, от Южного Кавказа до Каспийского региона, и сделало его точкой притяжения для тюркских государств Центральной Азии. Однако это сближение носит преимущественно прагматичный характер и направлено на расширение возможностей, а не на формирование идеологически или идентичностно замкнутого блока.

Основной движущей силой данной конфигурации выступает не столько безопасность или энергетика, сколько логистика и связность. Рост стратегического значения Среднего коридора превратил взаимодействие Турции, Азербайджана и Центральной Азии в геоэкономический проект евразийского масштаба. Поиск альтернативных торговых маршрутов между Китаем и Европой, снижение надежности транзита через Россию и перестройка глобальных цепочек поставок усилили ценность этого направления. В результате формируется не военный альянс, а функциональная региональная сеть, основанная на транспорте, торговле и логистике.

Энергетика в этой структуре играет дополняющую, но не определяющую роль. Ресурсы Азербайджана, потенциал Каспийского бассейна и транзитная функция Турции усиливают энергетическую значимость маршрута, однако страны Центральной Азии придерживаются стратегии диверсификации и баланса. Линия Турция–Азербайджан рассматривается ими как один из возможных вариантов, а не как эксклюзивная альтернатива России или Китаю, что подчеркивает гибкий и многосторонний характер формирующейся модели.

В сфере безопасности сближение остается наиболее ограниченным. Несмотря на высокий уровень военно-стратегической координации между Турцией и Азербайджаном, государства Центральной Азии осторожно относятся к идее коллективной безопасности, опасаясь ограничения суверенитета и осложнения отношений с крупными державами. Сотрудничество в военной сфере развивается, но не привело к созданию устойчивой архитектуры безопасности, что указывает на приоритет стратегической координации и управления рисками над блоковой логикой.

В целом, линия Турция–Азербайджан–Центральная Азия представляет собой не декларативное сближение, но и не завершенный геополитический блок. Формируется модель региональной интеграции нового типа, основанная на логистике и взаимосвязанности, использующая энергетику как дополнительный инструмент и продвигающаяся за счет прагматичных интересов и гибкости. Перспективы этой структуры будут зависеть от динамики глобальной конкуренции, политики баланса стран Центральной Азии и способности оси Турция–Азербайджан управлять процессом инклюзивно и устойчиво.

— Какие совместные проекты Турции и Азербайджана в экономике, энергетике и военной сфере могут стать ключевыми в ближайшие годы и реально изменить региональную конфигурацию?

— Оценивая совместные проекты Турции и Азербайджана, целесообразно рассматривать их не как набор отдельных инициатив, а как целостную стратегическую экосистему, элементы которой взаимно усиливают друг друга и оказывают комплексное региональное воздействие. В среднесрочной перспективе трансформационный потенциал этого партнерства будет зависеть не столько от военной мощи, сколько от согласованного развития экономики, энергетики и сферы безопасности. Такая координация способна превратить Южный Кавказ из пассивного геополитического буфера в активный геоэкономический и геостратегический узел.

В экономическом измерении ключевую роль играют транспорт, торговля и промышленная интеграция. Сотрудничество Турции и Азербайджана ориентировано не только на рост двустороннего товарооборота, но и на формирование производственно-логистических цепочек, связывающих Южный Кавказ с Центральной Азией. Развитие транспортной инфраструктуры, гармонизация таможенных процедур и внедрение цифровых торговых механизмов могут превратить регион из транзитного пространства в зону создания добавленной стоимости, снизив внешнюю зависимость и укрепив позиции Анкары и Баку в региональной экономической архитектуре.

Рассмотрение этих проектов в совокупности с Зангезурским соединением и углубляющейся военно-стратегической координацией показывает, что партнерство Турции и Азербайджана выходит за рамки двустороннего взаимодействия и приобретает системный характер. Определяющим фактором становится не отдельный проект, а их взаимодополняемость на экономическом, геоэкономическом и оборонном уровнях.

Зангезурская линия занимает центральное место в этой конфигурации. Она не только обеспечивает связь между основной территорией Азербайджана и Нахчываном, но и формирует прямое соединение Турции с Каспийским регионом и Центральной Азией. Реализация этого проекта способна радикально изменить транспортную и торговую географию Южного Кавказа, превратив его в активный узел евразийской связности. В этом смысле Зангезур является не просто инфраструктурным проектом, а важным геополитическим рычагом.

Экономическая и логистическая устойчивость таких коридоров неотделима от вопросов безопасности. Именно здесь ключевое значение приобретает углубление военного сотрудничества между Турцией и Азербайджаном, реализуемое через совместные учения, оборонное планирование, военное образование и кооперацию в оборонной промышленности. Это формирует функциональное партнерство в сфере безопасности, ориентированное скорее на сдерживание и управление рисками, чем на создание формального военного блока.

Данная модель не является ни расширением НАТО, ни альтернативным военным альянсом. Она отражает новое понимание региональной безопасности, при котором средние державы получают возможность самостоятельно формировать повестку, не передавая контроль над безопасностью исключительно великим державам. Особую роль в этом процессе играет сотрудничество в оборонной промышленности, позволяющее использовать военный потенциал не только в конфликтных ситуациях, но и как инструмент дипломатического влияния.

Параллельно происходит сдвиг в дипломатической культуре региона. Ось Турция–Азербайджан продвигает подход, основанный на практической и результативной дипломатии, что способствует пересмотру устоявшихся моделей сохранения статус-кво и формирует более прагматичные переговорные позиции других региональных акторов.

Вместе с тем углубление этого партнерства сопровождается рисками. Активизация оси Турция–Азербайджан внимательно отслеживается Россией и Ираном, что усиливает элементы скрытой конкуренции и балансирования. Кроме того, расширение данной модели в сторону Центральной Азии будет устойчивым лишь при условии ее инклюзивного и гибкого характера; в противном случае возможна обратная реакция со стороны региональных игроков.

В целом углубление турецко-азербайджанского сотрудничества меняет не только баланс сил, но и роль Южного Кавказа в более широкой региональной системе. Регион постепенно превращается из арены соперничества великих держав в пространство, где средние акторы способны формировать собственный порядок. Ось Турция–Азербайджан находится в центре этой трансформации, предлагая модель, основанную не столько на жесткой силе, сколько на координации, взаимосвязанности и стратегическом видении.

— Если США действительно сокращают свою вовлечённость в НАТО, готова ли Турция к самостоятельной игре в сфере безопасности и не приведёт ли это к переформатированию всего регионального порядка?

— Более продуктивно надо рассматривать не вопрос разрыва между Турцией и НАТО, а взаимосвязь между изменением характера участия США в альянсе и адаптацией Турции к этим сдвигам. Речь идет не о резком отходе Вашингтона, а о постепенной реорганизации, в рамках которой США пересматривают свои глобальные приоритеты, тогда как Турция стремится расширить пространство маневра в сфере безопасности.

Относительное снижение роли США в НАТО следует рассматривать в контексте перераспределения ответственности за европейскую безопасность в пользу региональных игроков. Смещение фокуса Вашингтона на Индо-Тихоокеанский регион предполагает ожидание большей самостоятельности союзников в управлении кризисами. Для Турции это означает не возникновение стратегического вакуума, а расширение ее роли и ответственности. Географическое положение, военный потенциал и опыт регионального кризисного управления позволяют Анкаре выступать одним из ключевых элементов баланса, а не периферийным участником.

Готовность Турции к более самостоятельным действиям следует оценивать через призму стратегической автономии, а не полной независимости. Развитие оборонной промышленности, опыт трансграничных операций и активная региональная политика демонстрируют способность Анкары действовать вне рамок НАТО в отдельных сферах. При этом Турция не ставит под сомнение само членство в альянсе и не рассматривает выход из него как стратегическую цель.

Напротив, турецкая стратегия безопасности основана на сохранении НАТО в качестве страхового и сдерживающего механизма при одновременном расширении свободы действий за пределами альянса. Это формирует промежуточную модель между традиционной зависимостью от коллективной безопасности и полной автономией. Турция сохраняет внутриальянсовые рамки, но предпочитает решать региональные проблемы, опираясь на собственные ресурсы и ограниченные партнерства.

Эта трансформация оказывает заметное влияние на региональный порядок. Снижение прямого вовлечения США стимулирует рост роли средних держав, и более активная позиция Турции может привести к формированию нового центра балансировки сил на пространстве от Южного Кавказа до Ближнего Востока. Региональный порядок все в большей степени начинает формироваться за счет внутренних факторов, а не внешнего управления.

Однако устойчивость такого порядка зависит от того, как Турция будет использовать свой возросший потенциал. В сочетании с инклюзивной дипломатией и предсказуемыми механизмами безопасности он может способствовать стабилизации. В противном случае чрезмерная опора на военную силу способна усилить конкуренцию и ответное балансирование. Таким образом, рост роли Турции несет одновременно возможности и риски.

В целом, относительное снижение участия США в НАТО не означает ни разрыва альянса, ни стратегической изоляции Турции. Напротив, оно открывает для Анкары возможность усилить собственную субъектность в сфере безопасности. Турция формирует гибкую модель стратегической автономии, которая сохраняет связь с НАТО, но не ограничивается ею. Успех этой модели будет зависеть не только от военных возможностей, но и от дипломатической гибкости, способности к региональному партнерству и согласования силовых инструментов с политическими целями.