В Новом году конец света о вечном

В последний день 999 года в Западной Европе ждали конца света и тысячелетия.

Папа Сильвестр и император Оттон III встретили Новый год в римской церкви в молитвах. Народ пребывал в состоянии невообразимой истерии - от глубочайшей депрессии до дикой вакханалии. Всем казалось, что завтрашнего дня не будет, а мир стоит на пороге окончательного исчезновения.

Но ночь сменилась утром, мир не рухнул, и чувство ужаса уступило место массовому ликованию. И почти сразу же возникло новое «успокоение»: конец света непременно наступит, но через… 33 года.

Папа Сильвестр и император Оттон III встретили Новый год в римской церкви в молитвах. Всем казалось, что завтрашнего дня не будет, а мир стоит на пороге окончательного исчезновения

Наступил 1033 год, и вновь ничего не произошло. Людям той далекой эпохи были необходимы великий писатель и великое произведение, способные описать их внутреннее состояние, коллективную психологию страха и ожидания грядущей катастрофы. Впрочем, потребность эта настолько глубока, что остается актуальной даже для современного человека.

Религиозный ужас оказался столь мощным и разрушительным, что после долгих дискуссий западная церковь, стремясь хоть как-то ослабить парализующий страх, была вынуждена выработать более упорядоченные представления о Страшном суде, которые были официально утверждены в 1254 году. Тогда же появился и другой, более прагматичный механизм нивелирования массового ужаса перед неизбежным концом света - индульгенции. Количество молитв и размер пожертвований церкви стали своеобразной мерой прощения и отсрочки кары.

На некоторое время это сработало. Но массовый страх, как хроническая болезнь, возвращался вновь и вновь. В XIV веке эпидемия чумы, уничтожившая каждого третьего жителя Европы, снова сделала ожидание конца света частью повседневности. Смерть и дьявол стали центральными образами искусства той эпохи. Они были не абстракцией, а прямым отражением культуры, разума и чувств мира, погруженного во мрак средневековья.

Но массовый страх, как хроническая болезнь, возвращался вновь и вновь. В XIV веке эпидемия чумы, уничтожившая каждого третьего жителя Европы, снова сделала ожидание конца света частью повседневности

Именно тогда, в 1376 году, в лексикон вошло слово «макабр», а в западном искусстве возникло явление La danse macabre - «Танец смерти». Появились десятки картин и гравюр, затем театральные представления. В 1499 году такие танцы исполнялись уже во дворце герцога Бургундского. Макабр стал не просто художественным жанром, а способом осмысления бытия.

Что такое макабр? Это танец, в котором человек и скелет идут, крепко держась за руки. В логике макабр человек и его смерть - близнецы. Жизнь может оборваться в любой момент, а значит, жить следует так, словно ты уже умираешь.

Литература, живопись, искусство наполнились макабрическими образами. Эта массовая и затяжная депрессия была реакцией общества на непрерывную цепь страхов и катастроф. Вокруг - необъяснимые трагедии, эпидемии, смерть. Танцующий в макабр - это не смерть и не мертвец, это умершее «я». Спустя столетия Альбер Камю сформулирует это предельно точно: «Не ждите Судного дня. Он происходит каждый день».

Что такое макабр? Это танец, в котором человек и скелет идут, крепко держась за руки. В логике макабр человек и его смерть - близнецы

Общество, пораженное коллективным неврозом, превращается в идеальный объект для манипуляции. Его больше не интересуют высокие сферы - наука, музыка, литература, гуманистические идеи. Для всего этого нужна вера в себя и хотя бы минимальная надежда на будущее. А вот в эпоху макабр этой веры нет. Что представляет из себя жизнь в таком состоянии? Всего лишь танец со скелетом - бесконечный и бессмысленный.

Вот и сегодня стоит лишь оглянуться вокруг, как возникает тревожное ощущение узнавания.

Разве мы снова не живем в эпоху макабр? Люди все дальше стоят от прогрессивных идеалов. Их не волнуют ни свобода, ни гуманизм, ни наука, ни искусство, ни культура, ни даже политика. Каждый день они исполняют собственный танец макабр, переживая истерическое ожидание Страшного суда, который никогда не наступит.

Но для тех, кто управляет миром, сформировалась идеальная социальная масса, которая молчит, не требует, не борется, не накапливает знания и не мыслит критически – просто живет животным чувством страха и смутным ощущением вины.

Разве мы снова не живем в эпохе макабр?

Эпоха макабр для эксплуататоров - идеальное время. Она тиха, предсказуема и почти не требует усилий. Будто вернулся XIV век с его чумой, и человечество шаг за шагом погружается в атмосферу апокалиптического ожидания. Современный человек ощущает себя, как писал Камю, «индивидом, живущим в осадном положении». Кажется, что все пути к спасению перекрыты, а единственное возможное действие - ждать Конца.

Последние годы с их неконтролируемой глобализацией новостей, непрекращающимися трагедиями, перманентным состояние войны и легитимацией несправедливости погрузили миллионы людей в состояние глубокой тревоги. Люди больше не верят ни в собственные силы, ни в идеологический или политический авангард, способный вывести их из этой бездны. Более того, каждый носит в себе ощущение вины, часто не понимая, за что именно.

Самый парадоксальный момент заключается в том, что апокалипсиса больше всего боятся внешне вполне благопристойные, «безгрешные» обыватели. Здесь отчетливо проступает модель поведения, знакомая по новелле Цвейга «Амок». - страх, перерастающий в агрессию.

Телевидение и пресса, искусство и литература играют в этом процессе исключительную и при этом абсолютно негативную роль. Достаточно сравнить названия фильмов советской эпохи с теми, что стали выходить на постсоветском пространстве после 1990-х. Вслед за оптимистичными, устремленными в будущее картинами эфир и дома заполнили фильмы, в названиях которых бесконечно повторяются слова «убийство», «смерть», «дьявол», «мертвый», «ад», «суицид», «кровь», «резня»... Психикой зрителя бесконечно и беспредельно манипулируют, прививая ему бациллы агрессии и отчаяния.

Бред, наполненный вампирами и миражами, взирает на нас с обложек книг и экранов. Медиа превращают отчаяние людей в товар, а взамен методично уничтожают человечность

Параллельно распространяется суеверие, в то время как наука, способная ему противостоять, дискредитируется. Исчезли яркие, авторитетные фигуры, олицетворявшие гуманизм, знание и борьбу с псевдонаукой, а их место заняли колдуны, гадалки, астрологи, которых справедливо называют «шарлатанами надежды».

Современная «литература», кино и искусство продолжают разносить микробы отчаяния, а телевидение и интернет доставляют их в каждую квартиру. Накопленные негативные факты формируют атмосферу тревоги такого масштаба, что ее можно сравнить со страхом чумы у людей Средневековья. Мы сами превратили мир в подобие «царства смерти» и сами же - в языке, в образах, в способе мышления - продлили его существование.

Бред, наполненный вампирами и миражами, взирает на нас с обложек книг и экранов. Медиа превращают отчаяние людей в товар, а взамен методично уничтожают человечность.

Страх материализуется, отчаяние принимает макабрический облик, а постоянная реклама страхов людей, живущих в страхе, превращает этот страх в способ существования.

И с этим настроением человечество входит во второй квартал XXI века.