Зульфугаров: США становятся фундаментом новой конфигурации на Южном Кавказе ИНТЕРВЬЮ

Соглашение, подписанное в Вашингтоне 8 августа, стало переломным моментом в истории Южного Кавказа. Можно даже сказать, что эти договоренности оказали поворотное влияние на регион сразу с нескольких точек зрения — геополитической, экономической, транспортной и стратегической.

Необходимо понимать, что в ближайшие десятилетия главным противостоянием в мире станет соперничество между Западом и Китаем. В этой конфигурации Россия и Иран фактически отходят на второй план и превращаются в игроков второго эшелона: у России «выбивают последние зубы» в Украине, а Ирану хватило всего 12 дней, чтобы в КСИР и среди духовенства осознали реальное место страны в глобальной политике. Следующие 12 дней могут обернуться для Тегерана еще более катастрофическими последствиями.

В этом контексте Центральная Азия, куда стремится проникнуть Запад, остается в сильной зависимости от Китая. Чтобы добиться успехов в этом регионе, Западу было необходимо закрепиться на Южном Кавказе — и именно это уже произошло. О том, какие процессы разворачиваются сегодня и как вашингтонские соглашения изменят баланс сил в регионе, в интервью Vesti.az рассказал бывший министр иностранных дел Азербайджана Тофиг Зульфугаров.

— Естественно, все связано и с событиями 7–8 августа в Вашингтоне. Но уже подходит к концу месяц, и если взять во внимание документы, подписанные там, то мы видим три соглашения: отдельное между Баку и Вашингтоном, отдельное между Вашингтоном и Ереваном, а также трехсторонний документ. Итого три документа. Что мы имеем сегодня в контексте Южного Кавказа и какова тенденция в геополитическом плане в регионе?

— Во-первых, у нас есть доказательства того, что Соединенные Штаты проявляют серьезную заинтересованность в том, чтобы играть более значительную роль на Южном Кавказе. Это уже не разовые инициативы, а политический тренд. И, в отличие от прошлых лет, благодаря политике Трампа, этот интерес носит более сбалансированный характер.

Причем «интерес» — это мягко сказано. Мы говорим о куда более глубокой вовлеченности США в вопросы Южного Кавказа: экономику, коммуникации, инвестиции, безопасность. Показательно, что Трамп уделил этой теме значительное внимание, в то время как в его приемной стоят в очереди многие лидеры государств Европы и мира, стремясь обсудить с новой администрацией ключевые вопросы. Для примера: глава Швейцарии две недели добивался встречи с Трампом, чтобы обсудить налоговую политику. На этом фоне интерес президента США к Южному Кавказу выглядит особенно примечательным.

Надо понимать, что, несмотря на внешнюю импульсивность некоторых заявлений, Трамп хорошо разбирается в геополитике, особенно в ее экономическом измерении. Сегодня Евразия формирует узкое «горлышко» под названием Южный Кавказ: с севера и юга его окружают страны, подвергшиеся беспрецедентным санкциям. Решения кризисов в этих государствах не видны ни в краткосрочной, ни в среднесрочной перспективе. И именно поэтому Южный Кавказ приобретает исключительное значение как в политическом, так и в экономико-коммуникационном плане.

Регион превращается в ключевой узел направлений «Запад–Восток» и «Север–Юг». И вовлеченность США в эти процессы нельзя рассматривать только как желание получить Нобелевскую премию или попиариться в роли миротворца. За этим стоит очень серьезный стратегический интерес.

Документы, подписанные в Вашингтоне — азербайджано-американские, армяно-американские и трехсторонний, — формируют основу будущего взаимодействия Соединенных Штатов с регионом. Важный элемент этой архитектуры — коммуникации. Ведь Нахчыванская автономия и Джульфа фактически получают статус крупного перекрестка между направлениями «Запад–Восток» и «Север–Юг».

Отдельное значение имеет и послеконфликтный мирный процесс. Подписанные соглашения придали ему новый политический импульс, и можно ожидать ускорения переговоров. Одновременно мы наблюдаем трансформацию системы безопасности. Азербайджан обеспечил военное превосходство над Арменией и использовал его для достижения своих целей. Теперь же, благодаря вмешательству США, возникает возможность трансформировать военные достижения в экономические и социальные дивиденды — инвестиции, добрососедство, стабильность.

Это принципиально важно: если армянское население начнет получать реальные выгоды от мира, оно не станет слушать политиков, призывающих к войне или реваншизму. Азербайджан в этот момент делает стратегический шаг — дополняет свои оборонные возможности и военные преимущества дивидендами от мира.

Таким образом, итоги встреч в Вашингтоне имеют куда большее значение, чем может показаться на первый взгляд: они становятся фундаментом новой региональной конфигурации, где Южный Кавказ превращается в центр пересечения интересов и маршрутов, а мир перестает быть просто декларацией.

— Российский конфликт приближается к завершению…

— Нет, давайте не будем строить никаких иллюзий. В лучшем случае речь может идти не о завершении конфликта, а лишь о его замораживании и уходе от активных боевых действий. Сам конфликт и его причины при этом останутся. Поэтому даже думать о полном завершении пока не стоит.

— И, собственно, Трамп тоже говорит об этом достаточно открыто. Но вопрос в другом: даже если конфликт будет заморожен, и при этом частично снимут санкции, появятся какие-то договоренности и будет зафиксировано реальное положение дел на земле, — как в таком случае станет действовать Россия на Южном Кавказе? И можно ли сказать, что Москва уже фактически «упустила» этот регион и вряд ли сможет это переварить?

— Знаете, в политических кругах часто формируется стереотип: мол, если кто-то будет «контролировать» Зангезурский коридор, то это автоматически означает контроль над всеми коммуникациями — будь то «Север–Юг» или «Запад–Восток». Но это заблуждение. Смысл транзитных коммуникаций состоит в том, что каждая страна контролирует то, что находится на ее территории.

Россия, как и прежде, контролирует все маршруты у себя. То же самое касается Ирана. В этом смысле мы иногда слишком увлекаемся геополитическими терминами, забывая о простых принципах.

Азербайджан контролирует свою территорию, Армения — свою. «Коридор» — это не передача контроля, а механизм, при котором каждая страна складывает свои возможности в общую «копилку», позволяя пользоваться ими партнерам и, в ответ, получает доступ к их возможностям.

Именно это и подразумевается. Поэтому разговоры о том, что Россия «обидится», если кто-то контролирует коридор, выглядят надуманно. Возьмем, к примеру, проект «Север–Юг»: разве азербайджанскую или иранскую территорию Россия получила бы под контроль? Конечно, нет.

Вот в чем суть. Не стоит оперировать стереотипами, которые создают политологи, упрощая и искажая реальную картину.

— В интервью телеканалу Al Arabiya Президент Азербайджана, комментируя высказывания иранских представителей, фактически сослался на позицию Масуда Пезешкиана и его МИД. Мы знаем, что офис Хаменеи и сам духовный лидер обладают огромным влиянием во властной иерархии Ирана. Можно ли считать, что Азербайджан демонстрирует: работать и контактировать мы будем исключительно с Пезешкианом и его администрацией, а все остальные силы — КСИР, духовенство, отдельные группировки — для нас не представляют интереса?

— В Иране действительно происходят сложные процессы, и, конечно, они внимательно отслеживаются в Азербайджане, прежде всего на уровне главы государства.

Та двойственность — противостояние реформаторов и консерваторов — существует там давно. Помните, протесты, которые проходили на улицах иранских городов несколько лет назад? Многие говорили, что у них не было лидеров, но на самом деле лидеры были — это были реформисты, действовавшие в тени. Консерваторам тогда приходилось подавлять эти процессы, и противостояние продолжается до сих пор.

Что касается Азербайджана, наша позиция предельно ясна: мы исходим из официальной линии государства. Президент Алиев прямо сказал: нас интересует диалог только с легитимными структурами — с избранными политиками и официальными органами власти, а не с отдельными группировками или бывшими чиновниками.

Да, в офисе духовного лидера и вокруг КСИР концентрировались серьезные финансовые интересы, в том числе связанные с обходом санкций и использованием армянской территории для контрабандных схем. Теперь эти возможности ограничены, и понятно, что там возникает недовольство. Но это интересы отдельных групп, а не государства.

Если говорить о государстве, то для Ирана сам проект коммуникаций выгоден. Через Джульфу открывается направление «Север–Юг». Это в интересах Тегерана, так же как и Москвы. Проиграют лишь те, кто ранее наживался на конфликте и контрабанде.

Поэтому Президент Алиев, делая акцент на официальных каналах, подчеркивает: Азербайджан не вмешивается во внутренние процессы Ирана и принимает во внимание только позицию законных государственных институтов.

И обратите внимание: в рамках переговоров, которые проходят между США и Ираном, в том числе в Омане, эти вопросы также обсуждаются. Госдепартамент уже дал понять, что тем, кто критикует проект «Маршрут Трампа», следует серьезно относиться к политическим инициативам Вашингтона. Это своего рода предупреждение: можно сколько угодно говорить, но не стоит доводить ситуацию до конфронтации с США.

Готовы ли Россия и Иран к такому прямому противостоянию с американцами? Вот пусть это и покажут.

— Сегодня мы имеем еще один элемент помимо индивидуальных коридоров — так называемую «дорогу Трампа». Что подразумевается под этим проектом?

— Это, по сути, то же самое.

— Но это ведь еще и элемент новой архитектуры безопасности на Южном Кавказе?

— Да, это часть новой архитектуры безопасности и одновременно новая основа для экономических правил, которые будут действовать в регионе. Здесь можно выделить два аспекта.

Первый связан с включением стран региона в глобальные коммуникационные процессы, такие как коридоры «Север–Юг» и «Запад–Восток». Это возможность получать реальные дивиденды от транзита и интеграции в мировую экономику.

Второй аспект напрямую касается Азербайджана. Речь идет о соединении двух частей страны — основной территории и Нахчыванской автономии. Для Баку это стратегическая цель, и она имеет не только транспортное, но и общегосударственное значение.

Сейчас продолжается процесс обсуждения того, на каких условиях будет эксплуатироваться «дорога Трампа» или Зангезурский коридор. Формально переговоры идут между Соединенными Штатами и Арменией, но нет сомнений, что и Азербайджан участвует в этом обсуждении в тех аспектах, которые непосредственно затрагивают его интересы. Ведь это вопрос, который выходит за рамки экономики и касается общей политической и стратегической линии страны.

— Как это будет влиять на ситуацию в Центральной Азии? Мы понимаем, что укрепление позиций Запада на Южном Кавказе открывает для стран Центральной Азии новые возможности и новые точки опоры — не только на Россию.

— Да, это серьезный фактор и он имеет большое значение. Мы видим, что Соединенные Штаты намерены проводить более активную политику в Центральной Азии, поскольку считают этот регион стратегически важным и богатым полезными ископаемыми.

Второй момент — регион тесно связан с Китаем, а глобальная конфронтация между Западом и Китаем сегодня является ключевым процессом мировой политики. Поэтому для Запада крайне важно закрепить здесь позиции.

С другой стороны, сами страны Центральной Азии стремятся воспользоваться ростом геополитической значимости своего региона, чтобы привлечь инвестиции, новые технологии, коммуникационные проекты и получить дополнительные преференции. В этом контексте Южный Кавказ играет важнейшую роль. По сути, Азербайджан и Грузия — монополисты в транзитных маршрутах: Азербайджан — в восточном направлении, Грузия — в западном. Армения также пытается подключиться, но ее транзитные возможности крайне ограничены и во многом зависят от Азербайджана и Грузии, прежде всего по географическим причинам.

Да, строящаяся вдоль реки Араз железная дорога теоретически может обеспечить серьезный поток грузов — порядка 15 миллионов тонн, — но все равно самостоятельного значения Армения здесь не имеет.

Эти коммуникационные проекты напрямую влияют на экономическую активность инвесторов и экспортные возможности стран Центральной Азии. Но важно понимать: сама Центральная Азия во многом является транзитным регионом для экспорта Китая.

Именно поэтому увеличение пропускной способности Зангезурского коридора сегодня становится особенно актуальным. Это не только геополитика, но и экономика — речь идет о миллионах, даже миллиардах долларов.

Кроме того, Джульфа приобретает статус перекрестка между коридорами «Север–Юг» и «Запад–Восток». Это создает новые маршруты: грузы смогут идти не только с запада на восток, но и с запада на юг или на север. Возможны разные вариации, и это открывает уникальные перспективы.

Азербайджан, таким образом, стоит на пороге очень крупных и серьезных проектов, которые будут определять будущее всей региональной экономики.

— Можно ли считать, что после этого для Азербайджана и Армении откроются новые страницы, где не будет места войне, взаимным претензиям и обидам? Или же мы все-таки продолжим жить в период напряжения?

— Давайте внимательно посмотрим на политику Азербайджана в этом вопросе. Страна обеспечила себе победу в военном отношении и закрепила баланс сил в свою пользу. Теперь Азербайджан стремится превратить гарантии безопасности не только в фактор силы, но и в привлекательность добрососедства и мирного сосуществования.

Если Армения в результате функционирования Зангезурского коридора получит реальные экономические преференции, ее граждане почувствуют улучшение своей жизни благодаря миру. В этом случае сам мир и стабильность станут фактором необратимости мирного процесса. Проще говоря, агитация реваншистов окажется бессильной: народ не пойдет на войну, если уже ощущает выгоды от мира и добрососедства.

Вот в этом и заключается тактика Азербайджана — построить такой необратимый мир, при котором смена лидеров в Армении ничего не изменит. Условия будут диктовать одно: мир всегда выгоднее войны.