Доллар утрачивает монополию: Пекин не разрушает, он обходит

БАКУ /Trend/ - В мировой финансовой системе назревает тектонический сдвиг, сравнимый по масштабу с падением золотого стандарта или распадом Бреттон-Вудса.

Там, где доллар США десятилетиями играл роль универсального якоря, начинаются процессы, способные изменить саму природу глобального денежного обращения. На этом переломном рубеже стоит Китай — не как разрушитель, а как конструктор новой реальности. Вторая по величине экономика мира больше не скрывает своих намерений: вместо полемики — стратегия, вместо деклараций — действия.

Экономический форум Lujiazui в Шанхае весной 2025 года стал не просто очередной встречей элит, а фактической презентацией новой финансовой доктрины Пекина. С трибуны, где прежде говорили о стабильности рынков, в этом году звучали предупреждения. Пан Гуншен, возглавляющий Народный банк Китая, произнёс речь, которую в Китае сочли программной, а на Западе — тревожной. Прямых выпадов в адрес США не последовало, но смысл его слов был ясен: глобальный мир не может оставаться заложником одной валюты, чьи колебания зависят от политических циклов одной страны. Это был дипломатически вуалированный, но бесспорно жёсткий сигнал: эпоха долларовой безальтернативности подходит к концу.

Подобные заявления прежде воспринимались как риторика. В 2025 году они стали программой. За ними — альтернативные платёжные системы, валютные свопы, рост доли юаня в международной торговле и институциональные шаги в рамках БРИКС и ШОС. Пекин уже не предупреждает — он действует. И эти действия меняют архитектуру глобального финансового порядка.

Финансовая гегемония как угроза: Китай против монополии доллара

Весной 2025 года на форуме в Чэнду глава Народного банка Китая Пан Гуншен сделал заявление, которое прозвучало не громко, но весомо: «Мировая финансовая система должна стать многополярной, опирающейся на несколько устойчивых валют, а не доминирующую гегемонию одной». Это была не просто дипломатическая формула — это был программный манифест. Хотя США в речи упомянуты не были, её смысл был прозрачен: чрезмерная зависимость от доллара США представляет собой глобальный системный риск. В условиях, когда внутренняя бюджетная нестабильность и политические кризисы в Вашингтоне способны провоцировать валютные шоки на других континентах, такой порядок становится неприемлемым.

С начала 2020-х годов экономические потрясения, вызванные политической нестабильностью в США, стали регулярными. Только в 2023–2024 годах американская экономика трижды оказывалась под угрозой технического дефолта из-за неспособности Конгресса своевременно утвердить потолок госдолга. В марте 2025 года Бюджетное управление Конгресса вновь предупредило, что госдолг США в течение ближайших 10 лет превысит 130% ВВП. По данным МВФ, дефицит бюджета США в 2024 году составил 7,3% ВВП — самый высокий показатель среди развитых стран после Японии.

Такие цифры, будучи внутренними проблемами, превращаются в глобальные вызовы, потому что доллар — доминирующая мировая валюта. По состоянию на май 2025 года, по данным SWIFT, 47,6% всех международных расчётов осуществляются в долларах. При этом на юань приходится 5,9%, а на евро — 20,3%.

Но в XXI веке доллар — это уже не просто расчётное средство. Это — инструмент санкционного давления. США использовали доллар и контроль над глобальной расчётной инфраструктурой (в частности, системой SWIFT и системой корреспондентских счетов) как политическое оружие против более чем 40 стран. Россия, Иран, Венесуэла, Куба, КНДР, а с 2023 года и Китай — все они испытали на себе, что значит «санкционный суверенитет» США. Прекращение доступа к долларовым расчётам парализует торговлю, дестабилизирует валюты и блокирует международные проекты.

Пекин не предлагает революции. Он предлагает эволюцию. С 2022 года Китай последовательно строит альтернативную валютную и платёжную инфраструктуру. Основой становится юань — пока ещё региональная, но уже подкреплённая крупнейшей в мире экономикой.

С начала 2023 года Народный банк Китая подписал 28 новых соглашений о свопах валют с центральными банками стран Азии, Африки и Латинской Америки. В 2024 году более 30% внешней торговли Китая с Россией, Ираном, Саудовской Аравией, Бразилией и ЮАР осуществлялось в юанях или национальных валютах. В мае 2025 года Центральный банк Объединённых Арабских Эмиратов подтвердил, что перевёл часть своих валютных резервов из доллара в юань и евро, мотивируя это «потребностью в диверсификации и снижении санкционных рисков».

Кроме того, активно развивается китайская альтернатива SWIFT — система CIPS (Cross-Border Interbank Payment System). По состоянию на июнь 2025 года, по данным Банка международных расчётов (BIS), к CIPS подключены более 1600 финансовых учреждений из 110 стран. В первом квартале 2025 года объёмы транзакций в CIPS выросли на 28% по сравнению с аналогичным периодом 2024 года.

Решающим элементом в стратегии Китая стала платформа BRICS. С расширением объединения в 2024 году (присоединились Саудовская Аравия, Египет, Иран, Аргентина и Эфиопия), БРИКС охватили свыше 45% мирового населения и около 36% глобального ВВП (по ППС). На саммите в Казани в августе 2025 года была представлена концепция «BRICS Bridge» — новой многосторонней платёжной системы на базе цифрового юаня и CBDC (цифровых валют центральных банков) стран-участниц.

Интерес к этому проекту продиктован не только политикой, но и экономической прагматикой. По оценке Bank of America, только в первом полугодии 2025 года суммарный объём сделок между странами БРИКС, номинированных вне доллара, вырос на 42%. Индийский министр финансов Нирмала Ситараман в апреле 2025 года открыто заявила, что «многополярная валютная система отвечает интересам стран Глобального Юга, позволяя им не быть заложниками монетарной политики США».

Почему доллар удерживается?

Несмотря на все усилия Пекина и других центров силы, доллар по-прежнему удерживает лидирующие позиции. Этому способствуют три ключевых фактора: глубина и ликвидность американского финансового рынка, доверие к правовой системе США и инерция мировой торговли. Но именно эти факторы и начали разрушаться.

Во-первых, политическая нестабильность в США усилилась. После инаугурации Дональда Трампа в январе 2025 года начались масштабные конфликты между федеральными властями и отдельными штатами (в частности, Калифорнией и Нью-Йорком), что создало прецедент институционального распада. Рейтинговое агентство Fitch в феврале 2025 года понизило прогноз по долговому рейтингу США с «стабильного» до «негативного».

Во-вторых, правовая система США оказалась втянутой в череду скандалов, связанных с замораживанием суверенных активов иностранных государств (прежде всего России и Афганистана). Это подорвало доверие к доллару как к нейтральному активу. По данным опроса Института международных финансов (IIF), опубликованного в мае 2025 года, 58% опрошенных центробанков стран Азии и Африки планируют сократить долю доллара в своих резервах в течение трёх лет.

1. Цифровой юань (e-CNY)
С начала 2025 года e-CNY используется уже в 27 провинциях Китая. Более 420 миллионов человек участвовали в тестовых запусках, включая трансакции в розничной торговле, транспорте, госуслугах. По данным Bloomberg, объём транзакций в e-CNY превысил 2,5 трлн юаней за первое полугодие 2025 года — почти в 2,3 раза больше, чем за тот же период в 2024-м. Цифровая валюта получила развитие в трансграничных расчётах: на платформе mBridge — совместном проекте КНР, ОАЭ, Таиланда и Гонконга — в апреле было заключено 1760 международных сделок в цифровых валютах на сумму $2,1 млрд, из которых около 65% пришлось на e-CNY.

2. Платёжная система CIPS
По состоянию на май 2025 года, по данным Народного банка Китая, к системе CIPS (Cross-Border Interbank Payment System) подключено 1457 финансовых институтов из 109 стран, включая крупнейшие банки из Индии, ОАЭ, Бразилии и России. В январе-mae 2025 года оборот CIPS вырос на 21,6% в годовом выражении, достигнув 143 трлн юаней ($19,6 трлн). Это пока не сопоставимо с SWIFT, но динамика очевидна: CIPS становится базой для параллельной платежной инфраструктуры в рамках БРИКС+ и ШОС.

3. Торговые расчёты в юанях
Согласно данным Министерства коммерции КНР, в I квартале 2025 года доля расчётов в юанях в двусторонней торговле с Россией достигла 92,4%, с Ираном — 84%, с Пакистаном — 76%, с Бразилией — 41%. Даже ОПЕК+ всё чаще обсуждает контракты в юанях. Китай импортирует нефть, металлы, продовольствие, расплачиваясь не долларами, а собственной валютой. Как отметил в январе глава Центробанка Бразилии Роберто Кампос Нето, «расчёты в юанях становятся надёжной альтернативой доллару, особенно в двусторонней торговле с Китаем».

4. Глобальная экспансия юаня в странах Глобального Юга
По данным McKinsey Global Institute, в 2025 году Китай подписал 23 новых инфраструктурных соглашения в Африке на общую сумму $16,4 млрд. Причём кредиты, инвестиции и платежи оформляются не в долларах, а в юанях. Центральные банки Кении, Эфиопии, Уганды и Нигерии уже начали включать юани в свои валютные резервы. В Латинской Америке, после валютного соглашения с Аргентиной в феврале, расчёты в юанях заняли 34% всех торговых операций с КНР (по данным аргентинского Центрального банка).

Тем не менее, несмотря на очевидные успехи, юань остаётся ограниченно конвертируемым и потому слабо представлен в международных резервах. По последнему отчёту МВФ (апрель 2025), доля юаня в глобальных валютных резервах — всего 2,9% (против 59,3% у доллара и 19,7% у евро). Причина — в стратегической установке Пекина на сохранение жёсткого валютного контроля.

Как подчёркивает экономист Дэн Ванг из Eurasia Group, «Китай распространяет свою валюту не через Wall Street, а через бетон, сталь и логистику. Это валютная экспансия инфраструктурного типа». И действительно, международное распространение юаня осуществляется не через финансовые спекуляции, а через торговые цепочки, государственные инвестиции и долгосрочные инфраструктурные проекты.

Но такой подход имеет и обратную сторону: иностранные инвесторы по-прежнему опасаются юаня как инструмента накопления. Сложности добавляют и экономические проблемы внутри КНР.

Китай продолжает сталкиваться с затяжной стагнацией в секторе недвижимости. По данным Национального бюро статистики КНР, в мае 2025 года продажи жилья упали на 28,6% в годовом выражении. Более 25 млн квадратных метров новостроек по-прежнему пустуют. Потери домашних хозяйств от падения цен на жильё составляют около $1,8 трлн (данные UBS China Research). Это ударило по потребительским расходам: по итогам I квартала рост розничных продаж составил лишь 2,3%, что на 4% ниже среднегодового показателя 2020–2023 гг.

На этом фоне государственные банки продолжают перенаправлять ресурсы в стратегические отрасли: электромобили (инвестиции выросли на 21%), ИИ (на 32%), солнечную энергетику (на 19%). Но реальный сектор — особенно малый и средний бизнес — недофинансирован. Это снижает темпы внутреннего восстановления и сохраняет экспортную зависимость экономики.

Трамп ослабляет доллар, Китай действует

В 2025 году валютная архитектура мира стремительно меняется — но не в форме одномоментного обвала, а через аккуратную, но методичную эрозию глобального доллара. На фоне возврата Дональда Трампа в Белый дом и его заявлений о необходимости «поддержания конкурентоспособности американской промышленности любой ценой», курс доллара по отношению к евро, согласно данным Европейского центрального банка на середину июня 2025 года, уже просел на 11,2% с начала года. И это не предел.

Министр финансов США Джуди Шелтон в интервью CNBC 13 июня 2025 года прямо указала: «Мы не заинтересованы в сильном долларе, если он вредит нашему производителю. Национальная промышленная политика требует гибкости валютного курса». Это заявление воспринимается рынками как сигнал: Вашингтон намеренно отказывается от прежней роли доллара как «твердой глобальной якорной валюты» в пользу тактического ослабления — ради экспортного роста.

По оценкам Institute of International Finance, только в первом квартале 2025 года чистый отток капитала из долларовых активов составил 327 миллиардов долларов — самый высокий показатель с начала 2009 года. Причём 41% этого оттока пришёлся на суверенные фонды стран Азии, Латинской Америки и Персидского залива, где инвесторы ищут активы, не подверженные волатильности американской внутренней политики.

Ослабление доллара, несмотря на краткосрочные преимущества для американского экспорта, порождает три системные угрозы:

Финансирование дефицита: по оценке Congressional Budget Office, стоимость обслуживания федерального долга США уже превысила 1,2 трлн долларов в год — больше, чем весь оборонный бюджет страны. При этом, по данным Treasury Department, 36% новых трежерис в первом полугодии 2025 года пришлось выкупать самим же американским банкам — Китай и Япония резко сократили закупки. Инфляционные риски: ослабление доллара удорожает импорт. Уже в мае 2025 года индекс потребительских цен (CPI) вырос на 0,6% месяц к месяцу, превысив прогноз Federal Reserve Bank of Atlanta. Это ограничивает манёвренность ФРС в снижении ставки, несмотря на экономическое замедление. Эрозия доверия: центральные банки стран Юга всё чаще рассматривают доллар как временный инструмент, а не стратегический резерв. По данным последнего обзора BIS (июнь 2025), доля доллара в новых международных расчётах сократилась с 83% до 77% — минимального значения за 25 лет.

Пока США «ослабляют доллар», Пекин укрепляет институциональные рамки альтернативной валютной системы. И делает это не декларациями, а инфраструктурой. Ключевые шаги Китая в 2025 году:

CIPS расширяется: китайская альтернатива SWIFT — China Interbank Payment System — теперь охватывает 87 стран, включая Иран, Россию, Венесуэлу, Саудовскую Аравию и Турцию. По данным People’s Bank of China, объём операций через CIPS в первом полугодии 2025 года вырос на 39% в годовом исчислении, составив более $2,1 трлн. Цифровой юань в хеджировании: по сообщениям агентства Caixin (апрель 2025), цифровой юань (e-CNY) используется как средство расчёта по энергетическим контрактам с Ираном и Индонезией. В мае 2025 года китайская CNPC и иранская NIOC подписали соглашение о переходе на расчёты исключительно в e-CNY — объём контракта оценивается в $17 млрд. Юань — новая резервная валюта: в июне 2025 года центробанк Бразилии объявил о включении юаня в состав своих валютных резервов на уровне 15%, сократив долю доллара с 75% до 63%. Аналогичные шаги анонсировали Индонезия, Египет и ОАЭ. Геополитика через расчёты: в мае 2025 года в рамках саммита «BRICS+» в Шанхае подписан меморандум о создании общей расчётной платформы на базе юаня, доступной для всех членов организации. Эта система, по словам индийского министра финансов Шактиканты Даса, «может заменить SWIFT в трансакциях между Югом и Югом».

Вопреки привычным стереотипам, это не «революция» и не «финансовая война». Это стратегия исключения доллара из ненужных операций — особенно среди тех стран, которые не считают себя обязаны следовать за санкционной логикой США.

Согласно свежему обзору JP Morgan Emerging Markets Outlook (июнь 2025), уже 21% трансграничных расчётов среди стран Глобального Юга производится без участия доллара. В 2015 году этот показатель не превышал 6%. Юань, рупия, дирхам, рубль и даже нара — набирают вес в региональных системах расчётов.

В условиях второй администрации Трампа США уходят от глобального лидерства в пользу изоляционистской экономики. Политика ослабления доллара — симптом этого сдвига. Но отказ от глобальной миссии доллара как резервной валюты открывает окно возможностей для Пекина.

Пока Вашингтон пытается «дешевле продавать свои товары», Пекин предлагает странам независимость от санкций, устойчивые цепочки поставок и расчетные платформы нового поколения.

Именно этим и объясняется тот факт, что слабый доллар больше не является гарантией американского влияния. Он становится элементом региональной тактики, а не глобальной стратегии. И в этом, возможно, заключается самый важный вызов для Вашингтона — не курс юаня, а потеря доверия к самой идее доллара как опоры мира.

Что дальше: мир без одного центра

Речь идёт не столько о крахе доллара, сколько о его размонополизации. Модель, при которой весь мир вынужден накапливать долларовые резервы, подчиняясь воле ФРС и политике Вашингтона, уходит в прошлое. Её сменяет «плюралистическая» система, где доллар сосуществует с юанем, евро, а в перспективе — и с цифровыми валютами.

Форум в Шанхае стал сигналом: Китай не просто защищается — он наступает. Он предлагает новую финансовую архитектуру миру, уставшему от долларовой зависимости.
Век доллара, возможно, не закончился, но его безраздельное господство — да.

Финансовые эпохи не заканчиваются одним днём — они истончаются, теряют опору, уступают место новому порядку. Выступление Пана Гуншена в Шанхае не было манифестом революции. Это был сухой, аккуратно взвешенный отчёт о перемещении центра тяжести. И в этом его сила. Мир больше не слеп к рискам долларовой гегемонии. Он начинает строить альтернативу — не на лозунгах, а на инфраструктуре, не в конфронтации, а в институциональной инженерии.

Пекин не бросает вызов в лоб — он уходит с линии атаки, создавая параллельные маршруты. Юань не претендует на трон. Он растёт в тени, в контрактах на нефть с Саудовской Аравией, в свопах с Бразилией, в расчётах с Россией, в новых цифровых платформах с Объединёнными Арабскими Эмиратами. Это не экспансия — это геоэкономическое обрастание.

Финансовая система будущего, возможно, не будет ни американской, ни китайской. Она будет многослойной, децентрализованной, гибкой — такой, какую предлагает реальность XXI века. Пан Гуншен не предрёк конец доллара. Он констатировал конец его одиночества. А это куда более значимое заявление.

Baku Network