Карабах не декорация для сказок из Москвы! УРОК ИСТОРИИ для Владимира Мединского

Автор: Эльчин Алыоглу, директор Baku Network, специально для Day.Az

В новейшей истории международных отношений ещё не было момента, когда угрозу ядерной войны озвучивали не как крайнее предостережение, а как прямое следствие дипломатического тупика. Россия - страна, обладающая крупнейшим в мире арсеналом оружия массового уничтожения - заявляет: если Запад и Украина не согласятся признать "новые территории" частью РФ, планета рискует оказаться на грани катастрофы.

Такой месседж прозвучал не от военного, не от генерала, а от главы российской делегации на переговорах с Украиной - Владимира Мединского. В интервью телеканалу RT он описал гипотетическое прекращение огня без подписания "настоящего мира" как путь к "гигантскому Карабаху" - территории вне закона, вне признания и, как утверждает Мединский, вне мира.

По его словам, если война будет заморожена по текущей линии фронта, Украина при поддержке НАТО неизбежно попытается вернуть свои земли - и тогда "это будет конец планеты, это будет ядерная война". Взамен Кремль требует не просто перемирия, а окончательного политического решения: юридического признания оккупированных территорий частью России. Более того, Мединский утверждает, что предложения Москвы в 2022 году были мягче, чем нынешние - как будто время работает не против агрессора, а против жертвы.

Это заявление, прозвучавшее почти три года спустя после начала полномасштабной войны, - не просто попытка задать новый вектор переговорной повестки. Это не дипломатический манёвр и не гипотетическое рассуждение. Это прямая артикуляция принципа, согласно которому Россия готова использовать угрозу ядерной катастрофы в качестве рычага давления на международное сообщество. Ядерное оружие - как аргумент в споре о границах, как способ закрепления военных завоеваний.

Чтобы понять, откуда исходит эта риторика, нужно понять, кто её озвучивает.

Владимир Мединский - фигура, ставшая символом не столько устойчивой культурной политики, сколько институционализации идеологической интерпретации истории в современной России. Его профессиональная траектория - от партийного функционера до председателя Союза писателей РФ - отражает не развитие культурной сферы, а трансформацию государственных институтов в механизмы легитимации официального нарратива, зачастую противоречащего академическим стандартам и исторической достоверности.

Занимая пост министра культуры Российской Федерации с 2012 по 2020 год, а затем - помощника президента по гуманитарной политике, Мединский последовательно продвигал концепцию "государственно ориентированной исторической памяти", в рамках которой академическая дискуссия подменялась догматизированными интерпретациями. Его назначение на пост главы Союза писателей РФ в феврале 2025 года - при отсутствии альтернативных кандидатур - вызвало обоснованную критику даже со стороны деятелей, традиционно лояльных к власти. Саму структуру с этого момента стали называть неформально "аппаратом по расстановке смыслов" - в силу её нового идеологического позиционирования.

Серьёзные вопросы к академической добросовестности Мединского начали возникать ещё в 2012 году. Согласно результатам независимой экспертизы, проведённой сообществом "Диссернет", как кандидатская, так и докторская диссертация Мединского содержали масштабные некорректные заимствования. По данным анализа, до 87% текста его докторской работы носит характер прямого или адаптированного плагиата. Несмотря на это, Высшая аттестационная комиссия в 2017 году приняла решение сохранить за ним учёную степень, что вызвало серьёзную обеспокоенность в научном сообществе и стало символом снижения институциональных стандартов научной оценки.

Многие авторитетные историки - включая Андрея Зубова, Бориса Миронова и Алексея Миллера - подвергли научные труды Мединского обоснованной критике, указывая на их идеологическую ангажированность, низкий академический уровень и методологическую несостоятельность. Некоторые из его публикаций приравнивались к ненаучной публицистике и рассматривались как попытка легитимировать идеологически заданные конструции прошлого.

Кроме того, неоднократно фиксировались случаи использования им в книгах и публичных выступлениях апокрифических или вымышленных цитат, якобы принадлежащих выдающимся историческим деятелям - от Наполеона до Черчилля. Проверка, проведённая журналистами и фактчекерами, в том числе из проектов Current Time и Provereno.Media, выявила их полную несоответственность источникам.

Серия изданных им книг под названием "Мифы о России" была охарактеризована рядом российских исследователей как историческая публицистика, лишённая академической верификации, преследующая цель не анализа, а идеологического переосмысления образа страны в рамках концепции "обиженной великой державы".

Также вызывают вопросы обстоятельства его деятельности на посту министра культуры. В 2016 году Следственный комитет Российской Федерации возбудил уголовные дела по фактам масштабных хищений бюджетных средств, выделенных на реставрационные проекты. Среди фигурантов оказались высокопоставленные чиновники министерства, включая заместителей Бориса Мазо и Григория Пирумова. Ущерб, по оценкам следствия, составил более 1,5 млрд рублей. В это же время Мединский курировал правила финансирования и деятельности Российского военно-исторического общества, возглавляемого им лично, что вызывает законные вопросы о прозрачности и подотчётности расходования бюджетных средств.

В период с 2013 по 2016 годы Генеральная прокуратура Российской Федерации направила более десяти представлений по поводу нецелевого расходования государственных средств, затягивания сроков реализации проектов и необоснованного вывоза культурных ценностей за рубеж.

Характерной чертой публичной деятельности Мединского стала также конфронтационная позиция в отношении независимого культурного сообщества. После его критики прекращалось государственное финансирование фестивалей документального кино, в частности "Артдокфеста". Он неоднократно прибегал к резкой, персонализированной критике таких деятелей, как Виталий Манский, Кирилл Серебренников и Даниил Гранин, а также выступал с требованием об увольнении руководителя Госархива России Сергея Мироненко за научно корректное высказывание о "мифе 28 панфиловцев" - требование, которое впоследствии было удовлетворено.

Выступление помощника президента РФ Владимира Мединского, в котором он предостерёг от "ядерной войны" в случае возврата Украиной своих территорий, требует холодного, принципиального и точного ответа.

Начнём с главного: Карабах - не "спорный регион". Это не вопрос интерпретации, это юридический факт. Карабах является неотъемлемой частью Азербайджана, и этот статус зафиксирован в системе международного права так ясно и однозначно, как это вообще возможно в дипломатической и юридической практике.

Во-первых, вопрос территориальной принадлежности бывшего "Нагорного Карабаха" (исключительно в кавычках и только как историко-терминологическое обозначение) был решён сразу после распада СССР. Согласно Декларации о признании независимости бывших советских республик (Алма-Атинская декларация, 1991 г.), все новообразованные государства признавали друг за другом административные границы союзных республик как международные, что означает признание Карабаха как части Азербайджана. Этот принцип получил дальнейшее подтверждение в резолюциях Совета Безопасности ООН № 822, 853, 874 и 884 (1993 г.), в которых прямо говорится о суверенитете, территориальной целостности и международно признанных границах Азербайджана, а также о необходимости вывода армянских вооружённых формирований с оккупированных территорий, включая Нагорный Карабах и прилегающие районы.

Во-вторых, с точки зрения международного гуманитарного права, армянское присутствие в Карабахе до 2020 года имело все признаки оккупации. Согласно Гаагской конвенции 1907 года (раздел III) и Четвёртой Женевской конвенции 1949 года, оккупация - это фактический контроль над территорией, осуществляемый при отсутствии законного суверенитета. Армения этот контроль осуществляла, пусть и не напрямую, но через вооружённые формирования, поддерживаемые государством, что само по себе является нарушением международного права, включая принцип невмешательства во внутренние дела государств, закреплённый в Уставе ООН (статья 2, пункт 7).

В-третьих, все ведущие международные организации, включая ОБСЕ, Европейский союз, Совет Европы, Движение неприсоединения, Организацию исламского сотрудничества, признают Карабах исключительно как часть Азербайджана. Даже решения Европейского суда по правам человека (например, дело "Чирагов и другие против Армении", 2015) зафиксировали, что Армения осуществляла эффективный контроль над Карабахом и прилегающими районами, а значит, несла юридическую ответственность за нарушения прав жителей этих территорий. Это стало важным правовым прецедентом, лишив армянскую сторону возможности прикрываться мифом о "независимом Арцахе".

Наконец, сама Российская Федерация на всех уровнях официальной внешней политики - начиная с Министерства иностранных дел и заканчивая заявлениями главы государства - неоднократно подтверждала территориальную целостность Азербайджана. Даже в 2020 году, после подписания трёхстороннего заявления о прекращении огня, Россия не признала никакой отдельной политической единицы на территории Карабаха. Более того, в рамках работы МИД РФ и Совместного мониторингового центра с Турцией, Москва действовала исходя из логики сохранения границ Азербайджана в пределах международного признания.

Таким образом, попытка Владимира Мединского отождествить восстановление территориальной целостности Азербайджана в Карабахе с актами незаконной аннексии, совершёнными Российской Федерацией на территории Украины, представляет собой не просто юридическую некорректность, но умышленную дезинформацию, квалифицируемую как злоупотребление правовыми аналогиями (abuse of legal analogy), направленную на подрыв легитимных оснований международного правопорядка.

Это - попытка произвольной ревизии установленных erga omnes норм, подмены юридически верифицируемых фактов политической импровизацией, при этом навязывается ложное ощущение правовой симметрии, которой не существует ни с точки зрения международного публичного права, ни с позиции дипломатической практики.

Карабах - это не disputed territory, а завершённый в рамках международного правового механизма кейс, в котором была восстановлена de facto и de jure юрисдикция одного из государств-членов ООН. В отличие от грубого нарушения основополагающих принципов Устава ООН - таких как запрет на угрозу силой и её применение (ст. 2(4)), а также принцип непризнания территориальных приобретений в результате агрессии (принцип ex injuria jus non oritur) - действия Азербайджана не выходили за пределы правомерного применения силы в целях самообороны, закреплённого статьёй 51 Устава ООН и подтверждённого прецедентной практикой Международного Суда ООН.

Поэтому квалификация действий Азербайджана как восстановления территориальной целостности в условиях затяжной оккупации соответствует критериям легитимности. Это означает, что Азербайджан не только действовал в пределах международно признанной компетенции, но и опирался на кодифицированную правовую основу, отражающую консолидированную позицию международного сообщества.

Попытки приравнивания этой законной правовосстановительной операции к актам военных действий являются не только методологически несостоятельными, но и подрывают принципы добросовестного толкования норм международного права (good faith interpretation), зафиксированные в статье 31 Венской конвенции о праве международных договоров (1969 г.).

Тем более недопустимы подобные аналогии в устах представителя государства, которое на протяжении более трёх десятилетий играло роль не нейтрального посредника, а de facto участника конфликта, систематически вмешиваясь в ход мирного урегулирования, поставляя вооружение, предоставляя политическое прикрытие сепаратистским формированиям и используя proxy actors для сохранения конфликта в замороженном состоянии.

Это не было посредничеством в смысле, принятом в дипломатической доктрине. Это была стратегия controlled instability, направленная на институционализацию конфликта в качестве рычага давления на государства региона. А Мединский - не дипломат, обладающий мандатом на урегулирование, а политико-идеологическая фигура, чья риторика несовместима с нормами конструктивной дипломатии (constructive diplomacy) и принципами международной юридической ответственности.

Предложенная им "аналогия" не только девальвирует основы международной юридической аргументации, но и демонстрирует концептуальное непонимание природы конфликтов, различающихся по своему правовому происхождению, международному признанию сторон и допустимым формам урегулирования. Это не правовая позиция, а инструмент пропагандистской дезориентации, угрожающий самому существованию международной правовой системы как универсального регулятора.

Официальные лица России- такие как министр иностранных дел Сергей Лавров - аккуратно маскировали истинные цели Москвы дипломатическими заявлениями, создавая иллюзию миротворчества. Эта политическая техника требует определённой зрелости и хладнокровия. И, откровенно говоря, она не по возможностям Владимира Мединского.

Когда Азербайджан в 2020 году восстановил контроль над своими территориями в ходе 44-дневной войны, это была не экспансия, а реализация международно признанного суверенного права на самооборону и восстановление территориальной целостности. Именно поэтому эту войну - в отличие от происходящего в Украине - невозможно назвать наступательной. Напротив, она может быть сопоставима лишь с борьбой советского народа против нацистской оккупации - как война за возвращение справедливости, а не за изменение границ.

Что касается Украины, то здесь наблюдается принципиально иная картина. Территории были захвачены в результате военных действий. Россия - государство, которое начало войну. Украина - страна, которая защищает свою территорию. Попытки приравнять её действия к "эскалации", а тем более объявлять их поводом для "ядерной войны" - это шаг за грань норм международного поведения. Это не защита, это не политика, это ядерный шантаж, сознательная стратегия запугивания.

Слова Мединского о том, что в 2022 году Россия предлагала более "мягкие условия", также требуют уточнения. Тогдашние российские требования включали нейтралитет Украины, отказ от международных альянсов, демилитаризацию и фактический контроль над её внешней политикой.

Когда Владимир Мединский в контексте российско-украинской войны упоминает Карабах, он не просто ошибается. Он подменяет юридические категории политическими фантазиями. Сравнение Карабаха с временно оккупированными территориями Украины - это демонстрация непонимания основ международного права, принципов суверенитета, искажённое представление о допустимых аналогиях в международных отношениях.

Карабах не был и не является спорной территорией в юридическом смысле. В международном праве термин disputed territory применяется лишь в случае, если стороны конфликта официально и взаимно оспаривают статус территории, не прибегая к односторонней агрессии.

В случае Карабаха эта конструкция неприменима: Армения никогда не имела юридических прав или международного мандата на управление этой территорией, в то время как Азербайджан сохранял над ней юрисдикцию de jure и прерванную юрисдикцию de facto в силу вооружённой оккупации, инициированной сепаратистскими вооружёнными формированиями при прямой поддержке Еревана.

Согласно статье 2 (пункт 4) Устава ООН, государства обязаны воздерживаться от угрозы силой и её применения против территориальной целостности или политической независимости любого государства. А статья 1 Первого Дополнительного протокола к Женевским конвенциям 1977 года прямо запрещает приобретение территории в результате агрессии. Армянское военное присутствие в Карабахе, начавшееся с вооружённого вмешательства под предлогом "права на самоопределение", нарушало оба эти положения, поскольку нарушало принцип территориальной целостности, который согласно параграфу 6 Декларации ООН о принципах международного права 1970 года (Friendly Relations Declaration) имеет приоритет над реализацией права на самоопределение, если последнее реализуется путём насильственного отделения.

Другими словами, ни одна из норм международного права не допускает легитимации оккупации под прикрытием лозунгов о "самоопределении". Это не только юридически необоснованно, но и прямо противоречит решениям Международного Суда ООН, в том числе в деле Косово (2010), где было подчёркнуто, что право на самоопределение не включает автоматического права на сецессию, особенно если речь идёт о насильственном отторжении территории без согласия центральных властей.

Мединский игнорирует всё это - либо сознательно, либо по незнанию. Его попытка интерпретировать Карабах как "прецедент замороженного конфликта" демонстрирует полное отсутствие правовой грамотности в вопросах международного статуса территорий, оккупации, правосубъектности и юрисдикции. Он выстраивает аналогию не на основе юридических критериев, а на эмоциональном уровне - из набора символов, не подкреплённых ни фактами, ни нормами.

Более того, его высказывание является нарушением принципа добросовестного толкования международного права (good faith interpretation, статья 31 Венской конвенции о праве международных договоров, 1969 г.). Политическая риторика, подменяющая правовые определения геополитической пропагандой, разрушает базовые предпосылки глобального правопорядка и нормотворчества.

Для сравнения: Азербайджан восстановил контроль над Карабахом в результате осуществления своего законного права на самооборону, закреплённого в статье 51 Устава ООН. Это право является индивидуальным и неотъемлемым и может быть реализовано в случае вооружённого нападения. Применение силы в 2020 году носило реактивный, а не агрессивный характер, и было направлено исключительно на восстановление ранее прерванного суверенного контроля, что соответствует критериям законности, установленным в практике Международного Суда.

Россия же, напротив, не восстанавливала, а нарушала чужую территориальную целостность, вторгшись на территорию Украины без мандата, без провокации, без законного повода. Аннексия, даже подкреплённая референдумами, проведёнными в условиях вооружённого контроля, не создаёт легитимного титула. Это прямо следует из доктрины "ex injuria jus non oritur" - право не возникает из беззакония.

Мединский не просто не владеет предметом - он искажает его в угоду текущей политической повестке, подменяя реальные правовые различия между ситуацией в Карабахе и в Украине внешними сходствами. Это - методологическая ошибка, ведущая к политической дезориентации и разрушению доверия к международному праву как универсальному регулятору.

Если международное сообщество всерьёз настроено сохранить миропорядок, основанный на правилах, то оно должно не только отвергать агрессию, но и пресекать риторику, которая нормализует ядерный шантаж как средство дипломатического давления и обосновывает его искажёнными аналогиями.

Карабах - это не прецедент. Это - доказательство того, что международное право работает, если за ним стоит политическая воля, уважение к суверенитету и отказ от геополитических иллюзий. И именно поэтому любые попытки использовать эту тему как аргумент в оправдание оккупации Украины - не только беспочвенны, но и глубоко безответственны.

Международное право не построено на эмоциях, риторике и политической целесообразности. Оно существует как система универсальных норм, основанная на чётких принципах: суверенитет государств, нерушимость границ, запрет на агрессию, право на самооборону и недопустимость приобретения территорий силой.

Эти нормы - не фигуры речи. Это столпы, на которых держится вся архитектура глобальной стабильности. И всякий, кто сознательно искажает их значение, посягает не только на отдельные страны, но и на основы международного мира как такового.

Когда Владимир Мединский сравнивает восстановление контроля Азербайджана над Карабахом с российской аннексией украинских территорий, он демонстрирует не только правовую некомпетентность, но и интеллектуальную безответственность.

Его аналогия не выдерживает ни одного критерия юридического анализа: ни по содержанию, ни по форме, ни по последствиям. Она - пример того, как политическое невежество превращается в инструмент внешнеполитической манипуляции. Азербайджан освободил свои земли в строгом соответствии с международным правом, не нарушая ни одного из его принципов.

Это было восстановление юрисдикции, а не экспансия. Украина стремится к тому же - не к переделу мира, а к возвращению того, что принадлежит ей по праву, признанному всеми международными субъектами. И никакая сила, сколько бы ядерных боеголовок ни стояло за её спиной, не имеет права превращать защиту территориальной целостности в предлог для глобального уничтожения.

Угроза ядерной войны - это не политика. Это признание отсутствия аргументов. Это последний, отчаянный приём тех, кто проиграл всё - и морально, и стратегически, и исторически. Но будущее не строится на угрозах. Оно строится на праве, которое требует мужества, а не ультиматумов. Мир не обязан подыгрывать тем, кто подменяет юридическую реальность политическими галлюцинациями.

Он обязан называть вещи своими именами: агрессия - это агрессия, оккупация - это оккупация, а защита суверенитета - это священное право, а не "повод для апокалипсиса". Карабах - не оправдание. Карабах - это приговор тем, кто верил, что силой можно переписать карту.

Это урок истории.

И этот урок обязаны усвоить все - в Москве, в Брюсселе, в Париже.

Потому что истина в международной политике измеряется не масштабом амбиций, а точностью в соблюдении закона.