Макили Алиев: Соглашение с Москвой показывает слабость Тегерана на Ближнем Востоке

Президенты России и Ирана Владимир Путин и Масуд Пезешкиан 17 января в Кремле подписали Договор о всеобъемлющем стратегическом партнерстве между двумя странами. Подписанты назвали документ «прорывным», «прочным фундаментом» для развития дальнейших отношений и «новой главой» сотрудничества между государствами.

Какой сигнал этот договор посылает внешнему миру? Эксперты размышляют о возможных и необходимых ответных шагах новой администрации США на это соглашение, а также о том, какими последствиями они обернутся для Тегерана и Москвы. В связи с этим Minval.az обратился за комментариями к доктору юридических наук, доценту, старшему преподавателю Гётеборгского университета (Швеция) Камалу Макили-Алиеву.

— Какими могут быть ответные меры администрации Трампа на всеобъемлющее соглашение между Ираном и Россией?

— Ответные меры администрации Трампа на всеобъемлющее соглашение между Ираном и Россией пока непонятны, потому что Трамп только вступил в должность, и внешнеполитическая направленность его команды сфокусирована на том, чтобы остановить военные действия между Россией и Украиной. Думаю, что данное соглашение будет рассматриваться исключительно в этом контексте.

Администрация Трампа является сторонником очень жесткой линии в отношении Ирана, но в отношении России здесь совершенно другая динамика — с Россией отношения находятся на неприемлемо низком уровне для США. Это то, как ситуацию понимает администрация Трампа, и она думает о том, как бы восстановить хотя бы нейтральные отношения между США и Россией. Поэтому всё будет зависеть от того, насколько успешно администрация Трампа будет заниматься выведением России из войны в Украине, и насколько это будет соответствовать динамике отношений, которую уже будет задавать команда Трампа.

Вполне возможно, что Трамп не будет уделять этому очень серьёзного значения, если Россия станет играть по тем правилам, которые представляются приемлемыми для администрации Трампа по внешней политике, особенно по части приостановки боевых действий в Украине.

Поэтому всё будет зависеть именно от этого развития событий. Пока не просматривается какая-то отдельная линия, связывающая внешнюю политику именно с этим соглашением между Россией и Ираном. Также пока неизвестно, насколько это соглашение является образующим в сфере геополитического влияния тех же самых России и Ирана.

— Для Ирана такое партнёрство с Россией может обернуться ещё большим давлением со стороны США. Способен ли Тегеран пережить удар Вашингтона после значительного ослабления на Ближнем Востоке? Какой будет реакция Израиля на сближение Москвы и Тегерана?

— Реакция Израиля на сближение Москвы и Тегерана, думаю, будет осторожной, как всегда. Израиль всегда очень осторожен в отношениях с Россией, даже тогда, когда между двумя государствами появлялись союзнические связи. Израиль всегда реагировал исключительно спокойно, зная, что стратегически ему очень важны отношения с Россией по многим вопросам, начиная от присутствия РФ в прошлом на Ближнем Востоке, продолжающегося присутствия в Сирии, например, граничащей с Израилем, до состояния, в котором находятся еврейские общины в России и их связи с Израилем. Поэтому здесь, как всегда, будет очень аккуратная и осторожная реакция на всё это.

В принципе, у Израиля есть определённые опасения относительно связей, которые затрагивают именно Евразийский континент в целом, поскольку большая часть израильской внешней политики скрыта от посторонних глаз, она недемонстративная.

— Да, давление со стороны США может быть, а может и не быть именно из-за того, что сейчас ситуация непонятная с момента вступления Трампа в должность. В принципе, есть такие прогнозы, что США будут оказывать большее давление на Тегеран — приход администрации, которая недружественна или даже нейтральна по отношению к Ирану, очень произраильская. Кроме того, Иран значительно ослабил свои военные позиции на Ближнем Востоке, по ним был нанесён удар. Но в той ситуации, где администрация Трампа, скорее, сфокусирована на разрешении конфликта на Ближнем Востоке и в Украине, однозначно говорить, что давление на Тегеран будет усиленным или умеренным, я бы остерёгся, потому что на данный момент создание новой точки напряжения между двумя этими достаточно тяжёлыми ситуациями может только навредить с дипломатической точки зрения, поскольку создаст лишь дополнительные проблемы.

Поэтому не факт, что Тегеран почувствует на себе серьёзное давление до того, пока хотя бы одна из этих проблем более-менее будет разрешена с точки зрения администрации Трампа. Либо перемирие будет достаточно долгосрочным на Ближнем Востоке, потому что мы видели только первую фазу, либо восстановится какое-то прекращение огня в ситуации между Россией и Украиной. Если обе эти точки напряжения будут оставаться горячими, то не думаю, что давление на Тегеран будет в приоритете у Трампа.

— Согласны ли вы с мнением, что для Тегерана партнёрство с Москвой необходимо в том числе для компенсации последствий санкционного давления?

— Для Тегерана партнёрство с Москвой необходимо по очень большому количеству пунктов, потому что в данной ситуации, в которой он оказался, ему важно иметь внешнеполитическую поддержку каких-либо крупных акторов, иметь любые выходы и связи, на которые можно опереться, чтобы ослабить негативное влияние санкций, и в то же время иметь возможность более гибкого внешнеполитического лавирования. Это не только экономическая составляющая, но и политическая.

И то, насколько Тегеран, несмотря на часто разнящиеся интересы с Москвой, вкладывается сейчас в это сближение, показывает, насколько его позиция ослаблена на юге, на Ближнем Востоке, что Тегеран более радостно посматривает в сторону севера. Это также может изменить геополитическую ситуацию не только на Ближнем Востоке, но и в Центральной Азии и на Южном Кавказе. Поэтому будет понятно, насколько Тегеран будет действовать иногда даже вопреки собственным интересам или идти на какие-то компромиссы в своих отношениях с Москвой. Конечно, станет ясно, насколько эта связка способна противостоять более серьёзному давлению со стороны коллективного Запада в зависимости от динамики, которую мы будем наблюдать позднее, скажем, после первых дней президентства Трампа. Тогда контуры этих отношений и геополитического противостояния станут более отчётливыми.