Теймур Даими: Мы живем в аду ИНТЕРВЬЮ

На протяжении всей истории человечества философы играли ключевую роль в формировании различных социально-политических систем. Однако сегодня философская мысль во многом зашла в тупик: отсутствуют новые политико-философские течения, способные привести к качественному прорыву. Вместо этого наблюдается усиленный интерес к религии и обращение к ее различным течениям, будь то ислам, христианство или другие духовные традиции, уже пережитые человечеством в разные эпохи.

Наиболее заметное идеологическое противостояние сегодня развернулось между условными консерваторами, вдохновленными трудами французского философа Рене Генона и итальянского мыслителя Юлиуса Эволы, и представителями леволиберальных кругов, связанных с Франкфуртской школой и ее последователями, известными также как неомарксисты.

Однако в случае Азербайджана философский вопрос стоит несколько иначе. Страна не может быть полностью отнесена к европейской философской традиции, поскольку исторически она всегда была частью большого культурного пространства Ближнего Востока.
О философской мысли Азербайджана, а также о направлении, в котором движется наша страна и мир в целом, в интервью Vesti.az рассказал художник и философ Теймур Даими.
Часть II
(С первой частью беседы можно ознакомиться здесь)
******

- Теймур муаллим, в своих картинах вы отражаете нечто философское, так сказать, абстракцию мысли?

- Я занялся визуальной практикой именно из-за этого. Для меня эта практика выполняет роль некого инструментария, который помогает мне осмыслить жизнь, получить доступ к полю смыслов. Сам по себе творческий акт это и есть трансценденция, если он выполнен на должном уровне.

- Почему в современном мире не появляются новые философские и идеологические учения, сопоставимые с Кантом или Марксом? Раньше философия имела религиозный базис, а политическая мысль эволюционировала — Маркс стал пророком своей эпохи, как Мухаммед в религии. Сегодня же либерализм не предлагает ничего нового, а мусульманские фундаменталисты воспринимаются как реликт Средневековья. Почему исчезли политико-идеологические «пророки», формирующие будущее?

- Я думаю, что человечество постепенно исчерпывает свой интеллектуальный ресурс. Ведь когда мы рассуждаем о больших метафизических системах, то опосредственно говорим о том, что история приходит, в конечном счете, к концу. И, приближаясь к концу, мы не можем требовать от человечества каких-то блестящих прорывных идей.

- Вы считаете, что мы подходим к концу?

- Я считаю, что да. Правда, этот процесс чисто в физическом измерении может занять столетия или даже тысячи лет. Но эсхатологическая тенденция очевидна. Во всяком случае для меня.

- Искусственный интеллект нас заменит?

- Нет, не заменит. Здесь важно учитывать один ключевой момент: когда мы говорим о человечестве как о едином целом, мы совершаем ошибку. На самом деле, не существует единого человечества — есть множество человечеств. Это распространенный стереотип, когда мы используем термин "человеческое общество", подразумевая под ним все население планеты. В действительности же глобальное общество сегментировано и представлено разными антропологическими потоками.

Каждый такой поток имеет свои уникальные ценности, культурные коды, культовые события, героев и лидеров. Потоки могут пересекаться, существовать параллельно или даже полностью игнорировать друг друга, находясь рядом. Таким образом, говорить о едином человечестве некорректно.

Если же рассматривать отдельные антропологические потоки, то в них могут происходить довольно любопытные процессы. Например, распространено мнение, что сегодня не совершается революций — ни в науке, ни в искусстве, ни в других сферах. Но это иллюзия. Перемены происходят, просто мы их не замечаем, поскольку они происходят в иных культурных или интеллектуальных средах, вне нашего поля зрения.

- Например?

- Когда мы открываем журналы или читаем новости, мы иногда видим, что где-то в мире – на Филиппинах, в Австралии, США или странах Африки – происходят научные открытия, создаются новые технологии, рождаются революционные идеи. Но многие из них остаются в тени, потому что СМИ не считают их достаточно интересными или важными для широкой аудитории. Однако то, что сегодня кажется скучным и неприметным, через 10–20 лет может привести к интеллектуальному взрыву и изменить представления о науке, искусстве или философии.

Вспомним квантовую механику. Сегодня мы считаем ее одним из величайших научных прорывов, но в конце XIX – начале XX века, когда над ее основами работали Планк, Эйнштейн, Бор и другие великие умы, широкая публика практически ничего о них не знала. Их идеи были известны лишь узкому кругу физиков и математиков. Кто тогда мог разбираться в этих сложнейших уравнениях, кроме самих специалистов? Однако со временем эти открытия перевернули наше понимание мира.

Или возьмем другой пример – Григорий Перельман. Он годами жил в бедности, полностью погруженный в доказательство гипотезы Пуанкаре, одной из самых сложных математических задач. О нем никто не знал, пока он не отказался от престижной премии в миллион долларов. СМИ подхватили эту историю не потому, что их интересовала математика, а потому что сам отказ от денег стал сенсацией. Их волновал скандал, а не научная значимость его труда.

Точно так же Марсель Дюшан совершил революцию в искусстве, но его идеи не были оценены по достоинству в свое время. Только спустя 40 лет американские поп-арт-художники поняли, насколько он опередил свое время, открыв новые художественные методы еще в начале XX века.

Возможно, прямо сейчас где-то в мире кто-то создает что-то гениальное, но мы об этом узнаем только через десятилетия.

- Дюшан умер безвестным?

- Нет, просто о нем узнали, когда ему было уже за 60. В течение всего этого времени он что-то делал, но об этом знали только его друзья, близкие, знакомые. Широкой публике он был неизвестен. Потом, когда молодые художники его для себя «открыли», о нем узнал весь мир искусства, и уже задним числом имя Дюшана было вписано в историю современного искусства в качестве культовой фигуры. Так вот, я считаю, что и сейчас происходит нечто интересное в разных сегментах и антропологических потоках. Но мы пока об этом не знаем.

- Мы пока не наблюдаем даже зачатков новой политико-философской и экономической формации, новой матрицы. Ростков будущего. Мои друзья говорят: вот искусственный интеллект, цифровизация, цифровые деньги, возможно, даже чипы в наших руках с рождения. Нам что-то введут, и мы будем жить в новой реальности, общаться мыслями, взаимодействовать с роботами…

- Глобальная нейросеть или нейронет…это просто один из вариантов путей развития.

- Но у этого нет политико-философской базы?

- Почему нет? Такой вариант действительно существует. Один из ключевых идеологов глобализма, Клаус Шваб, прямо говорит о простоте этой системы: богатые продолжают накапливать капитал, а остальным уготована жизнь в условиях жесткого социального контроля, фактически в гетто. Поэтому такой сценарий нельзя считать приемлемым.

- Но в любом гетто рождаются революционеры по типу Нельсона Манделы, которые ломают матрицу…

- Поэтому я и настаиваю, что этот вариант почти невозможен. Да, об этом говорят, этим пугают, но это вряд ли осуществимо. Как известно из физики, один из законов Ньютона гласит - действию всегда есть равное и противоположное противодействие. Поэтому на действия глобалистов будут противодействия - хакеры-революционеры будут взламывать эти программы, будут сопротивляться. Когда я сказал, что нет глобального тотального общества, я именно это имел в виду. Невозможно охватить и эффективно контролировать всех и вся. Всегда будут происходить сбои, ошибки. Будет противодействие, сопротивление. И в результате этих трений будут рождаться новые интеллектуальные модели, концепции, идеи. Само по себе трение рождает что-то новое. Как я уже выше отметил, будущее — это вопрос открытый и неопределенный.  

- Современные вооруженные конфликты — российско-украинская война, эскалация на Ближнем Востоке и другие противостояния — свидетельствуют о том, что мир все глубже погружается в нестабильность. Как вы считаете, можно ли говорить о наступлении эпохи перманентного фронта?

- Думаю, да. Хотя я не являюсь политологом или военным экспертом, мне кажется логичным доверять аналитикам, которые утверждают подобное.

- Я уточню свой вопрос: рассматривается ли война как инструмент борьбы за определенную философскую идею или геополитическую проекцию, как способ создания новой матрицы мирового порядка и центров силы? Можно ли сказать, что мы уже вступили в эту эпоху?

- Мы никогда не выходили из этой эпохи — просто войны трансформировались. Когда «договорняк» сильных мира сего, сложившийся после Второй мировой войны, начал давать сбой, мир резко изменился. Так называемое мировое право мутирует у нас на глазах, а мы оказались в междумирье — между уходящим прошлым и неопределенным будущим.

Подобно тому, как в 1991 году рухнул СССР, оставив бывшие республики в подвешенном состоянии, сегодня мы наблюдаем нечто похожее, но уже в глобальном масштабе. Старая система разрушена, а новая еще не сложилась. Тогда постсоветское пространство переживало болезненные годы неопределенности, и сейчас мир проходит через аналогичный кризис.

Мы живем в эпоху, когда новые правила только начинают формироваться, но сколько времени займет этот процесс? Несколько лет? Десятилетия? Никто не знает. Ясно одно: этот период будет драматичным. Он будет сопровождаться постоянными конфликтами, потому что в переходных эпохах война становится частью новой реальности.

- Насколько наш регион вовлечен в этот процесс, допустим, азербайджано-армянская война?

- Я думаю, что мы принадлежим большому Ближнему Востоку...

— Даже не Европе?  

- Именно большому Ближнему Востоку. Азербайджан, я считаю, и здесь я согласен с политологом Шабановым - это не столько Южный Кавказ, сколько северная часть большого Ближнего Востока. А Ближний Восток «трясло» на протяжении всей человеческой истории.

- Ну, как же, а четыре века Османской империи, османо-сефевидский баланс...

- Да, согласен, были островки мира и относительного спокойствия. Однако на стыках и сломах неизбежно вспыхивали конфликты. Сейчас мы вновь стоим на пороге таких перемен — происходит переформатирование геополитического ландшафта.

- Итак, началось все с Ближнего Востока?

- Да, как и в древности. Трудно сказать, сколько продлится это потрясение, но, вероятно, долго — пока не сформируются новые правила, право и балансы сил. Геополитические землетрясения будут продолжаться, старые конфигурации исчезнут, на их месте появятся новые. Даже эксперты сейчас избегают прогнозов — слишком многое неопределенно.

- Какой философско-политической матрице принадлежит Азербайджан?
Долгое время страна находилась на стыке Советской России и Европы, но сейчас реальность изменилась: растущий Восток, пассионарная Турция, амбициозный Иран, туранский проект, амбиции Путина.
Мы слишком восточные для Европы и почти полуверующие для Ближнего Востока. Где наша точка идентичности? К какой философской системе мы ближе – Добро, Зло, Туранский проект?

- Я думаю, что будет выработана или должна быть выработана определенная парадигма, которая поможет нам оставаться нейтральными. Допустим, Израиль тоже находится на Ближнем Востоке.

- Но он формирует свою повестку.

- Вот именно! Нам тоже нужно формировать свою повестку.

- Но мы же не Израиль. У нас нет своего Трампа, нет домов Рокфеллеров или Ротшильдов, тесно связанных с еврейскими корнями.

-  Так в этом отношении у нас даже более выгодное положение. Потому что Израиль вообще находится в окружении врагов и вынужден выживать.

- Мы тоже в окружении врагов.

- Не таких прямых. Тут более тонкая игра.

- Наши враги сильнее израильских. У них - арабы, у нас русские и иранцы, а сейчас и Франция.

- Нам удавалось договариваться и сохранять баланс. Я убежден, что стратегия противовесов и балансирования — лучший подход. Вместо того чтобы становиться на одну сторону, мы должны оставаться в позиции разумного нейтралитета, в состоянии позитивной подвешенности.

Как только мы выбираем одну сторону, автоматически становимся врагами для другой. А находясь между, в этой ключевой точке геополитического равновесия, мы сохраняем возможность лавировать, договариваться и извлекать выгоду из каждой ситуации.

Говорят, что настало время определяться. Я так не считаю. Сейчас — время продолжать тонкую, сбалансированную политику лавирования. Политику гибкости. Политику баланса. Политику быть между.

- Как меняется глобальная геополитическая карта, если пространство между центрами влияния сокращается, а периферийные зоны, эти самые «между», превращаются в поле столкновений? Сирия 14 лет была ареной борьбы множества государств — от США и Турции до Ирана и Катара, а теперь похожий надлом произошел в Украине. Есть риск, что и наша страна окажется на стыке этих противостояний. Можно ли избежать этого, если лавировать между конфликтующими силами уже не получится?

 - Если оглянуться назад и проанализировать развитие русско-украинского конфликта, становится очевидно, что его истоки лежат гораздо глубже, чем 2014 или 2022 год. Все началось еще в 1991 году, когда распался СССР, и Украина получила независимость. Вопрос в том, как складывались отношения между Украиной и Россией с того момента и какие ошибки были допущены обеими сторонами.

Я согласен с мнением украинского аналитика Алексея Арестовича, который считает, что этого конфликта можно было избежать, если бы политические элиты двух стран действовали более грамотно. Однако история сложилась иначе. С одной стороны, Россия не смогла отказаться от своих имперских амбиций, что постоянно держало в напряжении постсоветское пространство. С другой стороны, украинское руководство на разных этапах допустило ряд стратегических просчетов, которые в совокупности привели к эскалации конфликта.

- Может быть, эти шаги сделали за них?

- Политическая элита должна была понимать, что ее могут хитроумно подставлять под удар — примеров в новейшей истории достаточно. Взять хотя бы Грузию в 2008 году: страна пошла на открытый конфликт с Россией, но при этом допустила ряд стратегических ошибок и непродуманных решений, что привело к тяжелым последствиям.

Любая страна, особенно та, что находится в окружении амбициозных «имперских» держав, должна действовать максимально взвешенно, просчитывать все риски и искать способы избегать опасных сценариев. Можно идти ва-банк, действовать решительно и с «открытым забралом», но тогда необходимо быть готовым заплатить высокую цену. А что значит «высокая цена» в данном случае? Это человеческие жизни, и об этом нельзя забывать ни на секунду.

Наша реальность такова, что мы существуем в сложном и нестабильном окружении, где никто не даст гарантий безопасности. Ошибки неизбежны — это часть живого политического процесса, где любые сценарии возможны. Мы балансируем на «лезвии бритвы», но до сих пор нам удавалось удерживать равновесие.

Вопрос везения в геополитике нельзя недооценивать — он актуален не только в жизни отдельного человека, но и в судьбе государств. Пока нам везло. А кому-то, как, например, Украине, — нет.

- Что должен делать Азербайджан, чтобы избежать надлома?

- У меня нет ответа на этот вопрос.

- Сейчас много говорят об идентичности, и Азербайджан тоже в поиске своей фундаментальной идентичности. Мы уже затрагивали эту тему, но хотелось бы вернуться. Какая идентичность нам ближе – тюркская, кавказская, персидская? Ведь, если посмотреть на праздники, то, кроме политических, религиозных, Новруза, мы отмечаем Новый год, 9 мая, День святого Валентина… Стоит ли Азербайджану пересмотреть свою историю и оставить лишь действительно важное, отбросив устаревшие традиции? 9 Мая и Новый год постепенно становятся архаизмами.

- Насчет 9 мая – это просто. Может официально эта дата и празднуется, но на уровне личного соучастия – это уже давным-давно не праздник. Относительно Нового года, тут сложнее, потому что это уже порядком въелось в коллективное бессознательное.

Дело в том, что Новый год и Новруз связаны с древними архетипическими пластами «азербайджанской души», которые сложно изменить, тем более, искоренить. А вот 9 Мая и подобные ему даты можно запросто убрать.  

- К примеру, Ататюрк создавал новую матрицу для Турции на основе национализма - турецкая национальная идентичность. Он отменил все османские праздники…

- По-моему, Эрдоган немного «отмотал» историю назад.

- Не совсем. Он не смог вернуть османские праздники. Но, может, нам стоит пересмотреть устоявшуюся систему и создать свою? У нас есть собственные значимые даты — наша Отечественная война, наше 8 Ноября. Мир меняется, глобальный порядок трансформируется.

- Ататюрк не просто так взял и придумал новую идею для Турции, сидя в уютном рабочем кабинете. Все происходило на фоне жесточайшего геополитического разлома. Это был не абстрактный кризис, а реальная катастрофа, точка бифуркации, когда Турция буквально боролась за физическое выживание. Ее пытались уничтожить, стереть с политической карты мира — так же, как уже в нашем веке поступили с Сирией, Ираком и Ливией.

Но этого не случилось. Почему? Потому что решающую роль сыграли воля народа, решимость лидера и интеллектуальная, пассионарная энергия, которая смогла этому воспрепятствовать. Ну и, конечно, элемент везения.

Да, разлом был глубочайший, и трагедия — колоссальная. Именно в этот критический момент возникла потребность в радикальном переформатировании Турции — и именно в той форме, в какой оно произошло. Другой вариант просто не сработал бы. Это был исторический, эпохальный момент для турецкой нации.

Что касается Азербайджана, то, к счастью, он пока не оказался в такой мясорубке. И, если честно, я бы очень не хотел, чтобы он туда попал. Ведь подобное кардинальное переформатирование государства всегда имеет невероятно высокую цену. Достаточно вспомнить, через что прошла Турция...

- Первая мировая стала фоном тех событий. Разве можно отрицать, что мы уже живем в эпоху Третьей мировой, просто в иной, менее заметной форме? Государства привыкли к войнам прошлого, но сейчас идет война будущего. И когда этот цикл завершится, разве ее не назовут Третьей мировой?

- Да, именно так — сегодня эту войну уже называют Третьей мировой. Причем она носит гибридный характер: многоаспектная, поливариантная. Это одновременно физическая, военная, информационная и когнитивная война. И, по сути, она идет уже давно. Что касается Азербайджана, то пока сложно однозначно говорить о его будущей геополитической, геокультурной и идеологической парадигме. Возможно, этот процесс уже идет, возможно, еще предстоит выработать определенную стратегию. Но сейчас это все еще формирующийся вектор.

Лично я считаю, что Азербайджан не должен примыкать ни к одному геополитическому лагерю. Важно сохранять баланс, придерживаться нейтралитета и двигаться именно в этом направлении.

- Сохранять нейтралитет будет достаточно сложно.

- Да, будет сложно, это будет требовать виртуозной политической игры, сильного политического мышления, но это вполне возможно. Почему бы и нет? Главное, не допускать грубых ошибок, ведь именно эти грубые ошибки, непродуманные шаги приводят к глобальным драматическим последствиям. Например, когда в 1991 году к власти пришел Народный фронт, в его составе не было профессионалов.

- Абсолютно.

- И они тут же начали допускать ошибки.

- Мне кажется, это были вполне ожидаемые ошибки...

-  Да, но если бы они остались у власти дольше, Азербайджан мог бы столкнуться с катастрофическими последствиями. Вполне вероятно, что страна оказалась бы разделенной между Россией и Ираном — этот сценарий, кстати, рассматривался российским идеологом Александром Дугиным в его труде «Геополитика».

Ошибки дилетантов в управлении государством непростительны. Возможно, лидеры Народного фронта были честными, порядочными и умными людьми, возможно, даже хорошими учеными. Но в политике они проявили вопиющую некомпетентность. Их непрофессионализм не просто привел страну на грань гражданской войны — он фактически ее запустил. В стране начался хаос, которым тут же воспользовались армяне, захватив наши территории. Это классический пример того, как в критический момент к власти приходят неподготовленные люди. В такие периоды у руля должны стоять профессионалы высокого уровня. Любой политический кризис можно преодолеть, если действовать грамотно, разумно и профессионально.

- Все государства в той или иной степени проходят через этот этап — период правления дилетантов. Возьмем, к примеру, Бориса Ельцина: можно ли считать его дилетантом?

- Нет, Ельцин функционер, аппаратчик, профессионал, как и Горбачев. Другой вопрос, какую политику он вел. Нам может это нравиться или нет, но факт в том, что он из коммунистической среды, выстраивал свою партийную карьеру постепенно, как и должно быть у профессионального аппаратчика и политика. Просто я никогда не был в восторге от него, как от президента большой страны. Да и как личность он не вызывал по своей человеческой фактуре доверия. Но при этом, нужно признать - он имел определенную харизму. Массы его поддержали.

- Как вы видите будущее нашей страны с философской точки зрения? Станет ли азербайджанское общество более осведомленным и образованным в этом плане? Потому что, насколько я могу судить, сейчас оно словно спит. Вы упомянули интересное слово — «трагедия». Первая Карабахская война действительно стала для нас трагедией, но в то же время и серьезной встряской. Мы осознали, что должны действовать иначе.

— Сейчас мы победили и, с одной стороны, это здорово, мы все радуемся…

- Но нас это может опьянить.

— И усыпить нашу бдительность. Мы можем расслабится. А, расслабившись мы можем совершить непростительные ошибки. Этого делать нельзя. Мы должны все время быть в тонусе, в определенной внутренней мобилизации. Понимать, что в концептуальном отношении нужно быть трезвыми и осознавать, что мы вошли в зону перманентной турбулентности, в пугающие просторы дикой саванны, где все против всех, и мы должны просто физически выживать. На минуту расслабишься и тебя просто сожрут. Более крупные животные.

— Мы — небольшая страна, но у нас большие амбиции.

— С амбициями действительно нужно быть осторожнее. Каждый шаг должен быть тщательно продуман, а возможные риски — просчитаны. Однако отказываться от амбиций ни в коем случае нельзя. Они — двигатель прогресса, как для отдельного человека, так и для всего общества. Человек с амбициями стремится вперед, развивается, меняется, тогда как их отсутствие приводит к стагнации и деградации. То же самое справедливо и для государства. Но важно, чтобы рост был комплексным: экономическим, интеллектуальным, культурным, политическим. Только тогда общество сможет соответствовать уровню своих амбиций и достойно их реализовывать.