Победа прелюдия к следующей войне кипящий котел Ближний Восток

Геополитика, как и природа, не терпит пустоты. Когда одни отступают, оставляя после себя дымящиеся руины, другие спешно возводят свои форпосты. Но что, если сама руина внезапно оживает и является в столицу империи с визитом? Визит Ахмеда аш-Шараа в Вашингтон — это не просто смена вывесок. Это стратегический разворот, молниеносный и беспощадный в своей прагматичности, который грозит перекроить карту региона, оставив Москву и Тегеран в недоуменном раздумье над их внезапно обесценившимися инвестициями в сирийскую войну.

Визит сирийского президента Аш-Шараа в Белый Дом, обставленный со всей скромностью тактического расчета, был не просто дипломатической формальностью. Это был момент, когда вся хрупкая и циничная механика мировой политики обнажилась с пугающей ясностью: у Америки нет постоянных врагов — есть только постоянные интересы. И ради них руководство США готово идти на сделку с тем, кто еще вчера проходил по их спискам как воплощение шайтана.

Их альянс — это брак по расчету, где партнеры ложатся в одну постель, приставив пистолеты к вискам друг друга

В дипломатии, как и в большом бизнесе, есть балансовая отчетность, где в графу «активы» можно внести и кровавое прошлое, если его потенциал полезен в настоящем. Ахмед аш-Шараа — именно такой токсичный актив, чья стоимость на бирже большой политики неожиданно взлетела до небес. Вопрос, который витал в воздухе Вест-Экзекьютив-авеню, был не в том, кто этот человек, а в том, что он может предложить сегодня. И пока Трамп хвалил своего гостя за «силу», дорогая мебель Овального кабинета, казалось, впитывала в себя призрачный запах пороха и джихада, что принес с собой этот «жесткий парень» с Востока.

Дональд Трамп, виртуоз политического перфоманса, после встречи отпустил свою коронную характеристику, назвав аш-Шараа «сильным лидером» и «жестким парнем». В устах американского президента это высшая похвала, означающая: «с этим можно иметь дело». Сам сирийский гость, со своей стороны, отметил, что его джихадистское прошлое не стало темой для дискуссий, словно перелистывая страницу, испещренную кровью и огнем. Это молчание о главном было красноречивее любых слов.

Что же стоит за этой риторикой? Не эмоции, а холодный расчет. В дипломатическом казино Вашингтона и Дамаска были разыграны конкретные козыри, и у каждой стороны теперь есть свой выигрыш.

Такое уже было в новейшей истории Ближнего Востока: стоит вспомнить, как президент Египта Анвар Садат, получив от США колоссальную помощь и став стратегическим партнером, подписал Кемп-Дэвидские соглашения, по сути, похоронив активную борьбу с Израилем

Легитимность как валюта. Для переходного правительства аш-Шараа сам факт рукопожатия в Белом доме — актив, сравнимый с военной победой. Это не просто дипломатический успех; это сигнал региональным спонсорам и внутренним кланам: «Вашингтон — за нас». Снятие персональных санкций с него и его министров — первый шаг к финансовой и политической реабилитации всего режима.

Геополитический актив. США, в свою очередь, получают то, чего не смогли добиться десятилетиями конфронтации: рычаг влияния в Дамаске. Присоединение Сирии к коалиции по борьбе с ИГ — пусть и символическое на данном этапе — позволяет Вашингтону возвестить о стратегической победе и начать вытеснение России и Ирана из зоны их влияния. Приостановка действия «Акта Цезаря» — это не жест доброй воли, а приманка, на которую Дамаск уже клюнул.

Ключевым же вызовом, который не удалось разрешить за два часа беседы, остается Израиль. Аш-Шараа четко дал понять: пока израильский флаг развевается над Голанскими высотами, о прямых переговорах не может быть и речи. Но Вашингтон, судя по всему, рассматривает это не как препятствие, а как предмет для будущего торга. Вполне вероятно, что следующей зимой мы станем свидетелями новой сделки: масштабная экономическая помощь и полная легитимация в обмен на тихое захоронение вопроса о Голанских высотах.

Иными словами, Сирия может де-факто признать сложившееся положение вещей, при котором Голанские высоты контролируются Израилем, под предлогом «временной меры» или в рамках неафишируемых договоренностей. Что, кстати, уже было в новейшей истории Ближнего Востока: стоит вспомнить, как президент Египта Анвар Садат, получив от США колоссальную помощь и став стратегическим партнером, подписал Кемп-Дэвидские соглашения, по сути, похоронив активную борьбу с Израилем.

Ключевым же вызовом, который не удалось разрешить за два часа беседы, остается Израиль. Аш-Шараа четко дал понять: пока израильский флаг развевается над Голанскими высотами, о прямых переговорах не может быть и речи

Так рождается новый Ближний Восток — не в огне сражений, а в тиши кабинетов Вашингтона, где вчерашних призраков встречают как партнеров. Стратегический разворот Сирии — это триумф беспринципного прагматизма, моментальный снимок мира, где идеологии умерли, а остались лишь голые интересы. Москва и Тегеран, еще вчера чувствовавшие себя хозяевами дамасского двора, сегодня наблюдают, как их многовекторные инвестиции в войну тают на глазах, обесцененные простым рукопожатием в Овальном кабинете.

Но за этот тактический триумф Вашингтон и Дамаск платят одну и ту же цену — цену моральной капитуляции. Америка, десятилетиями боровшаяся с терроризмом как с абсолютным злом, теперь заключает сделки с его воплощением. Аш-Шараа, вчерашний джихадист, предает не только свое прошлое, но и тех, кто сражался и умирал под его черным знаменем. Их альянс — это брак по расчету, где партнеры ложатся в одну постель, приставив пистолеты к вискам друг друга.

Остается последний, главный вопрос: что окажется сильнее — тяжесть прошлого или притяжение будущего? Сможет ли эта конструкция, возведенная на фундаменте взаимных уступок и временных интересов, пережить первую же бурю? Или прагматизм, этот новый идол мировой политики, в очередной раз обманет своих поклонников, оставив после себя лишь новую порцию хаоса?

Пока что чаши весов качнулись в сторону Вашингтона. Но на Ближнем Востоке ни одна победа не бывает окончательной — она всегда всего лишь прелюдия к следующей войне.