Уютный комфорт вместо беспокойной совести о вечном

Это не безобидная усталость обывателя, а трагедия духа, закономерно венчающаяся предательством и трусостью.

В киношедевре братьев Тавиани «Allonsanfàn» лейтмотивом звучит реквием по «уставшему демократу», который выбирает уютный комфорт вместо беспокойной совести, отправляя тем самым на плаху своих соратников.

Картина Витторио и Паоло Тавиани, снятая в 1974 году лидерами итальянского «боевого кино» — это сплав гротеска, высокой драмы и беспощадной правды. Перед нами - портрет раскаявшегося мятежника. Сюжет, увы, вечен: уже к середине 70-х годов самые громогласные трибуны восстания 1968-го потянулись в родительские гнезда - в буржуазный и мелкобуржуазный истеблишмент. Вчерашние бунтари перековались в конформистов, хипстеров и дельцов. Разрешенное буйство закончилось - всем разойтись по теплым квартирам!

История учит: вслед за Фульвио неизменно приходит Аллонзанфан

В той же Италии, где творили Тавиани, после ареста Ренато Курчо и гибели Маргариты Каголь «Красные бригады» на глазах превращались в сборище авантюристов. Честные, суровые лица еще мелькали в толпе, но идеалисты уже были приговорены историей к поражению.

Фильм переносит нас в эпоху карбонариев. Эти рыцари тайных обществ, вышедшие на сцену в 1810-х, были вскормлены идеалами Великой французской революции. Само название «Allonsanfàn» - ни что иное, как фонетический слепок первых слогов «Марсельезы»: «Allons enfants de la Patrie!» («Вперед, сыны Отечества!»)

Революционного аристократа Фульвио Имбриани внезапно освобождают из тюрьмы. Это старый как мир полицейский расчет: пустить «хвост» за меченым зверем, чтобы тот вывел на руководство «Благородных братьев» и уцелевшее подполье.

В это же время карбонарии рыщут в поисках своего исчезнувшего лидера - Великого магистра, подозревая Фульвио в выдаче соратника. Его похищают прямо по дороге из тюрьмы и вершат над ним скорый суд. Но правда оказывается горше подозрений: Фульвио не предавал, просто сам Великий магистр, окончательно разочаровавшись в революции, покончил с собой.

В той же Италии после ареста Ренато Курчо и гибели Маргариты Каголь «Красные бригады» на глазах превращались в сборище авантюристов

Именно в этой точке братья Тавиани предлагают варианты исхода для выгоревшего революционера. Можно уйти тихо: через петлю или добровольное изгнание. Но существует и третий путь - путь предательства.

Карбонарии избирают Фульвио новым вождем. В лихорадке, изможденный, он возвращается в родовое поместье, где не был двадцать лет. Сестра, вышедшая замуж за австрийского офицера, и брат, ставший винтиком в правительственной машине, принимают блудного сына. Фульвио выздоравливает и дает зарок: больше никакой борьбы. На этом этапе он еще не предатель, он - дезертир.

Но прошлое не отпускает. Сначала его находит возлюбленная, венгерка Шарлотта, доставившая деньги на закупку оружия. Затем являются и «братья». Когда они приходят за ним, то попадают в полицейскую засаду. В кровавой неразберихе Фульвио и Шарлотта бегут, но раненая женщина умирает на руках любовника.

«Я обрету покой только тогда, когда революция победит», - таков ее предсмертный завет.

Ключевой момент фильма - внутренний монолог Фульвио при виде товарищей, пришедших звать его в бой:

«Вы пришли за искрой, которая давно стала пеплом. Я утратил веру. Я выздоровел, мне хорошо в этом доме, здесь меня любят. Как же я устал от вас! Жизнь дается один раз, и я не хочу ждать абстрактного дня всеобщего счастья».

Сюжет, увы, вечен: уже к середине 70-х годов самые громогласные трибуны восстания 1968-го потянулись в родительские гнезда - в буржуазный и мелкобуржуазный истеблишмент

В этих словах - квинтэссенция самооправдания. Он грезит о тихой жизни: найти пятилетнего сына, растущего в глуши, дать ему образование и навсегда исчезнуть в Америке.

Однако на похоронах Шарлотты «Благородные братья» настигают его вновь. Фульвио, называющий себя «талантливым актером», решает играть роль до конца. Он делает вид, что готовит восстание, но внутренне решение уже принято: для него революция мертва. И это уже не просто дезертирство, это начало открытого предательства.

Двойная игра заходит слишком далеко. Карбонарии, вооруженные ржавыми мушкетами, отправляются на юг поднимать народ. Сам же Фульвио присваивает деньги организации, а чтобы скрыть тайну, убивает своего ближайшего друга. Каждый раз, пытаясь ускользнуть, он натыкается на преданные взгляды соратников. Не найдя в себе мужества признаться в усталости, он надевает маску лидера и ступает на борт старого корабля, плывущего к южным берегам.

Юг встречает их чумой и холерой. Карбонарии в своих щегольских красных кафтанах верят, что крестьяне падут в их объятия. Реальность бьет наотмашь: народ не ждет избавителей. «Мы пришли либо слишком рано, либо слишком поздно», - с горечью констатирует карбонарий Тито.

«Все стрелы сломаны - я ими печь топлю», - хрипел Высоцкий в «Песне конченого человека»

Здесь предательство Фульвио переходит в терминальную стадию. Ступив на берег, он идет прямиком в церковь к священнику. Тот доносит на него властям, армия выдвигается на перехват, а сами крестьяне, озлобленные нищетой и страхом, берутся за топоры, чтобы перебить пришельцев.

Финал страшен. Революционеры гибнут под ударами тех, ради кого шли на смерть. Но фильм Тавиани - не пасквиль на революцию. Смысл картины в другом образе - юном Аллонзанфане, чьим именем названа лента.

Молодой Аллонзанфан, сын того самого покончившего с собой Великого магистра - воплощение ярости, энергии и юношеского максимализма. Возможно, таким был Фульвио тридцать лет назад. Но сейчас пропасть между ними непреодолима: Фульвио приносит совесть в жертву покою, а Аллонзанфан, взирающий на него со скепсисом, становится орудием его гибели.

Священник велит предателю снять красный кафтан, чтобы солдаты не приняли его за мятежника. Фульвио покорно разоблачается. Пока крестьяне терзают карбонариев, читающих им манифест о свободе, спастись удается лишь Аллонзанфану. Он возвращается к Фульвио и лжет ему - или пророчествует: он рассказывает, что крестьяне встретили их цветами, что восстание победило.

И в этот миг в душе раскаявшегося иуды на секунду воскресает молодой идеалист. Фульвио верит в эту ложь, вновь надевает окровавленный красный кафтан и тем самым подписывает себе смертный приговор. Пули приближающихся солдат обрывают его никчемную жизнь.

Аллонзанфан является здесь как герой греческой трагедии, как карающий меч революции, уводящий отступника в небытие.

«Все стрелы сломаны - я ими печь топлю», - хрипел Высоцкий в «Песне конченого человека». Всегда находится свой Фульвио, готовый сжечь святыни ради тепла. Но история учит: вслед за Фульвио неизменно приходит Аллонзанфан.