Рядом с нами зонтик безопасности: Россия с Китаем из Москвы

За последние два десятилетия парад Победы на Красной площади окончательно трансформировался из символа национальной памяти в полноценный политический месседж — как внутрироссийский, так и международный. Сегодня это уже не просто торжественная церемония, а площадка стратегического самопозиционирования. Всё более отчетливо парад Победы становится, по сути, квазимеждународным форумом с акцентом на переосмысление архитектуры глобального порядка.

Важно отметить, что с годами в современной политической историографии Вторая мировая война трактуется всё шире — от японского вторжения в Маньчжурию в 1931 году до окончания войны в Корее летом 1953-го. Столь расширенная рамка позволяет осмыслить современную геополитику, как прямое продолжение незавершенных процессов середины XX века.

На нынешнем параде, как и в риторике Владимира Путина и Си Цзиньпина, рефреном звучала идея «более справедливого миропорядка под эгидой ООН». Однако суть происходящего заключается в другом - Москва и Пекин собирают не всех сторонников «альтернативной модели», а только самых весомых представителей так называемого «мира большинства» — стран Глобального Юга, формирующих в мировой политике отдельный лагерь. Противоречия между его участниками, вроде Индии и Пакистана, по-прежнему остаются, однако в логике этого альянса они вторичны — куда важнее принцип разделения на два системных полюса - западный (США и НАТО) и евразийский (Россия и Китай).

За последние два десятилетия парад Победы на Красной площади окончательно трансформировался из символа национальной памяти в полноценный политический месседж

От идей реформы ООН — к новой институциональной иерархии

Примечательной трансформацией последних лет стало исчезновение из дискурса евразийского партнерства повестки радикальной реформы ООН. Если до 2020 года она активно обсуждалась, включая возможности создания альтернативных структур, то теперь основной акцент сместился на расширение Совета Безопасности и усиление роли других институтов Организации Объединенных Наций. Пекин и Москва демонстрируют, что стремятся не к «демонтажу» существующей архитектуры, а скорее, к её переопределению через включение новых центров влияния.

В то время, как Вашингтон при администрации Трампа последовательно сокращает свое участие в механизмах ООН вплоть до отказа от финансирования отдельных агентств, Россия и Китай заняли противоположную позицию. Их ставка — на формирование новых коллективных арбитров. В ее рамках БРИКС и ШОС становятся фундаментальными опорами многополярного порядка, дополняемыми структурами «второго эшелона» — региональными объединениями Глобального Юга.

Так глазами Москвы и Пекина выстраивается представление о будущем мировом порядке — не как жесткой конфронтации, а как институционального размежевания параллельных систем влияния.

Отпал вопрос реформирования ООН

Финал постсоветской конвергенции: от сближения к обособлению

Поворот России к автономной внешней политике был постепенным. Период с 2001 по 2006 год можно считать временем наиболее активных попыток России сблизиться с Западом. Символической кульминацией стал парад Победы 2005 года, на котором в качестве почетных гостей присутствовали Джордж Буш, Жак Ширак, Герхард Шрёдер, Дзюнъитиро Коидзуми и другие ключевые фигуры западного мира. Это был момент, когда казалось, что Россия встраивается в глобальный порядок, как его полноправный участник.

Однако за этим последовала смена парадигмы. После попыток найти точки стратегического соприкосновения, наступил период охлаждения. С 2006 года стало очевидно, что пространство безопасности в Европе перестраивается в обход России. Это, в частности, включало в себя расширение НАТО и ЕС на все постсоветское пространство.

Поворотной точкой стало выступление Владимира Путина на Мюнхенской конференции 2007 года, где Москва ясно обозначила свое несогласие с логикой однополярного мира. Предложение Путина использовать радиолокационную станцию в азербайджанской Габале для совместной с Соединенными Штатами противоракетной обороны было отвергнуто Вашингтоном. И этот отказ стал для Кремля сигналом того, что новую систему ПРО американцы создают не против Ирана, а против России.

Так начался кризис российско-американских отношений в сфере стратегических вооружений, получивший к 2025 году новое измерение в контексте российско-китайского альянса.

Россия так и не встроилась в глобальный порядок Запада

Кризис 2008 года: структурный разворот

8 мая 2025 года в Москве было подписано Совместное заявление Российской Федерации  и Китайской Народной Республики по глобальной стратегической стабильности. В этом документе, в частности, заявлено, что Москва и Пекин рассматривают текущие действия США, как подготовку к «обезглавливающим» и «обезоруживающим» ударам, сопровождаемым усиленной противоракетной обороной с элементами космического базирования.

Фактически речь идет о новой интерпретации политики ядерного сдерживания. В условиях, когда США развивают технологии для первого удара с минимальным риском ответного, Россия и Китай заявляют об угрозе самому принципу стратегического баланса. Это не просто ядерный паритет, а фундамент международной безопасности, понимание которой у сторон теперь принципиально различно.

Одновременно с политическим поворотом России начинается глобальный экономический кризис. Рецессия 2008–2009 годов, сравнимая по масштабам с Великой депрессией 1929 года, сопровождается сокращением мировой торговли и кризисом управления. На этом фоне происходят «арабская весна», свержение режимов, усиление нестабильности.

... и Запад запустил Евромайдан

Некоторые государства Ближнего Востока и Африки начинают видеть в евразийском проекте (РФ и КНР) альтернативный путь — опору на «суверенную стабильность» в условиях хаотичного западного вмешательства. Этот подход стал особенно актуален в контексте конфликта вокруг расширения Евросоюза и НАТО на территорию СНГ. События на Украине в 2013–2014 годах — ключевой эпизод этой борьбы, при которой иллюзия выбора «либо с Москвой, либо с Европой» оказалась фатальной для всей региональной архитектуры.

С конца 2000-х годов формируются БРИКС и укрепляется ШОС. На их базе Россия и Китай конструируют модель «распределенного лидерства» — гибкой, но не менее амбициозной системы союзов. Здесь нет унифицированной идеологии, но есть общее видение - многополярность, равенство, безопасность без политического доминирования.

В этом плане цитаты с майского парада Победы 2025 года весьма красноречивы. Владимир Путин говорит: «Многообразие участников обогащает и делает нас сильнее». Ему вторит Си Цзиньпин: «Мы выступаем за равную и неделимую безопасность, за учет интересов каждого». Перед нами манифест нового порядка, но без централизованного механизма финансирования и институционального обеспечения.

На данном этапе Россия предлагает военный зонтик - пусть и изрядно измотанный, но по-прежнему надежный и опытный. Китай должен взять на себя экономический фундамент

В этом и заключается главный вызов. Евроатлантический союз исторически опирался на американское финансирование - от плана Маршалла до субсидий для ЕС. Без США Европа не смогла бы превратиться в устойчивый блок. То же самое относится и к евразийской системе: кто оплатит её функционирование?

На данном этапе Россия предлагает военный зонтик - пусть и изрядно измотанный, но по-прежнему надежный и опытный. Китай должен взять на себя экономический фундамент. Но внушительный профицит китайского бюджета остался в прошлом, и теперь эти затраты придется распределить между всеми участниками альянса. Так что, это не только финансовый, но и политический тест на жизнеспособность союза.

На фоне нового глобального размежевания государства «второго эшелона» — от Южного Кавказа до Юго-Восточной Азии — сталкиваются с необходимостью гибкого позиционирования. Не следует чрезмерно сближаться с одним из блоков, но и дистанцироваться от них полностью тоже рискованно. Эпоха требует от лидеров искусства маневрирования, дипломатии баланса.

Следующее десятилетие, по всей видимости, станет эпохой осторожных решений и высоких ставок. От того, как именно эти государства выстроят свою позицию, зависит не только их устойчивость, но и архитектура будущего глобального мира.