Сирия как зона соперничества Израиля и Турции Аналитика Шерешевского

Турция и Израиль имеют совершенно разные представления о том, какой должна стать Сирия в будущем. Эти представления не только не совпадают, но и во многом вступают в прямое противоречие друг с другом.

Чего хотела бы от Сирии Анкара?

Во-первых, Анкара стремится устранить курдскую автономную администрацию. Сегодня почти треть территории Сирии, в её северных и восточных районах, контролируют структуры, связанные с Партией демократического союза и вооружёнными силами СДС (Сирийские демократические силы).

Ключевую роль в этих формированиях играют курдские подразделения, а руководство всеми структурами — военными и гражданскими — осуществляют партийные функционеры РПК, Курдской рабочей партии. В самой Турции РПК официально признана террористической организацией, и факт существования на границе де-факто автономного образования, управляемого ею, Анкара рассматривает как непосредственную угрозу. РПК–СДС контролируют наиболее плодородные земли на севере Сирии, располагают доступом к ключевым нефтяным месторождениям и держат под контролем важнейший энергетический узел страны — плотину и крупнейшую электростанцию на Евфрате.

Для Турции подобное положение дел неприемлемо. По сути, враждебная ей РПК сумела создать на сирийской территории квазигосударство, хотя оно и не имеет международного признания. Формально РПК–СДС не требуют независимости «сирийского Курдистана», а заявляют о стремлении к федерализации Сирии. Но при этом они намерены сохранить под своим контролем вооружённые силы (СДС), нефтегазовые ресурсы, энергетику и административный аппарат, управляемый РПК.

Во-вторых, Турция претендует на региональное лидерство. Крах режима Башара Асада, опиравшегося на тесные связи с Ираном, и приход к власти в Сирии дружественной к Турции группировки ХТШ во главе с Ахмедом аш-Шараа Анкара воспринимает как стратегическую цель. Для Анкары возможность выступать покровителем нового сирийского правительства означает усиление турецких рычагов влияния в арабском и исламском мире. Это откроет для нее дополнительные возможности для демонстрации военного, экономического и дипломатического превосходства, что позволит Турции претендовать на статус глобальной державы, а не только регионального игрока.

В-третьих, значимым фактором, влияющим на позицию Турции, остаётся её приверженность политическому суннитскому исламу и концепции неоосманизма. Речь идёт о расширении турецкого влияния в исламском мире и стремлении превратить страну в ведущий центр мусульманской цивилизации, опирающийся на наследие Османской империи. Для правящей элиты Турции это важно не только во внешнеполитическом, но и во внутриполитическом плане: нынешнее руководство позиционирует себя как продолжателя традиций великой мусульманской державы. Новые власти Сирии, близкие к суннитскому политическому исламу, объективно заинтересованы в военном и политическом партнёрстве с Турцией — как по идеологическим соображениям, так и исходя из необходимости обеспечить безопасность и восстановление страны после многолетней войны.

В-четвёртых, немаловажным мотивом Анкары является проблема сирийских беженцев. Сегодня в Турции проживает около 3,5 миллиона сирийцев, и их присутствие вызывает серьёзное недовольство среди турецких граждан. Стабилизация Сирии и установление партнёрских отношений с новым правительством в Дамаске позволили бы хотя бы части этих людей вернуться домой. Это снизило бы социальное напряжение внутри Турции и дало бы властям весомый аргумент в пользу успешности их внешнеполитической линии.

Чего добивается от Сирии Израиль?

Израильские интересы в Сирии описывает аналитик Иерусалимского института стратегии и безопасности Эран Лерман. По его мнению, главная задача Израиля — не допустить превращения Сирии в плацдарм турецкого военного присутствия.

Израиль, соперничая с Турцией за региональное влияние, стремится предотвратить сценарий, при котором турецкая армия (вторая по численности в НАТО) закрепится в Сирии. В этом контексте Тель-Авив рассматривает создание буферной зоны как ключевой элемент своей стратегии. Продолжающиеся авиаудары по объектам на сирийской территории, направленные на уничтожение остатков стратегического военного потенциала, доставшегося от режима Асада, — часть этой линии. Не менее важен и другой аспект: Израиль стремится расширить зону своего военного контроля на юге Сирии.

Лерман подчёркивает, что Израиль будет готов помогать тем силам, которые видят в нём стратегического союзника. В пределах существующих географических и военных ограничений Израиль способен оказывать поддержку курдским формированиям и отстаивать их интересы на международной арене, в частности используя своё влияние на администрацию Трампа.

Как и друзы, курды видят будущее Сирии как децентрализованное и многоукладное пространство, где ни одна региональная держава не обладает монопольным влиянием. Подобное видение полностью совпадает с интересами Израиля. В Сирии проживает несколько миллионов курдов, около 800 тысяч друзов и примерно 2 миллиона алавитов. При этом большинство населения страны составляют арабы-сунниты. Курды также в своей массе сунниты, но в их политическом руководстве, связанном с РПК, доминирует национальная идентичность и стремление к автономии от Дамаска.

Иными словами, Израиль не заинтересован в том, чтобы Анкара превратила Сирию в свою военную базу при поддержке правительства Ахмеда аш-Шараа. Тель-Авив будет добиваться федерализации Сирии, стремясь разделить её де-факто на несколько этнических анклавов: суннитский, курдский, друзский и алавитский.

Оказывая помощь друзам, а в будущем, возможно, и курдам, Израиль рассчитывает ограничить расширение турецкого влияния. При этом фактор противостояния с Сирией сохраняет для Израиля ключевое значение: страна долгие десятилетия оставалась его противником. Израиль продолжает контролировать аннексированные Голанские высоты, и эта проблема остаётся для него принципиальной.

Не менее важным является стремление Израиля переформатировать весь регион, усиливая собственное влияние. Израиль ведёт активную борьбу с Ираном, добиваясь смены его режима, наносит удары по объектам в Газе, Ливане, Йемене, Сирии и даже в Катаре, несмотря на то что последний является союзником США и Турции. Поддержка США, передавших Израилю значительные объёмы новейшего вооружения, включая истребители F-35, резко усилила его амбиции. В этих условиях растущая политическая, экономическая и военная мощь Турции воспринимается Израилем как серьёзный вызов.

По данным Reuters, Израиль не ограничивается заявлениями: он выплачивает зарплаты друзским ополченцам и работает над формированием единой друзской армии. Кроме того, глава МИД Израиля Гидеон Саар вёл переговоры с руководством сирийских курдов. О конкретных соглашениях пока неизвестно, однако недавно в «курдской автономии» состоялась встреча представителей друзской общины, курдского руководства и алавитско-шиитской общины Латакии. Если эти группы сформируют в будущем конфедеративное объединение, для Израиля это станет оптимальным сценарием.

Опасный поворот

Практически по всем направлениям — региональные интересы, политическая идеология, связи с этноконфессиональными группами — позиции Турции и Израиля в Сирии расходятся.

Недавно правительственные силы Сирии при поддержке суннитских бедуинских отрядов предприняли попытку установить контроль над друзским регионом Сувейда. Израиль вмешался, нанеся удары по сирийским колоннам и отбросив атакующих. Его авиация также атаковала штаб сирийской армии. В другом эпизоде израильские самолёты обстреляли склады сирийской армии, где, предположительно, находилось современное вооружение турецкого производства.

Таким образом, в случае проведения сирийскими и турецкими войсками операций в различных этноконфессиональных регионах страны риск их прямого столкновения с Израилем становится крайне высоким, что создаёт серьёзную угрозу для всей региональной стабильности.