Театр способен исцелять : Даниэле Финци Паска в интервью о силе эмпатии и языке снов

В Баку с успехом продолжается международный Baku Arts Festival (BIAF), объединяющий классику и современность, мировые шедевры и культурное наследие Азербайджана. В программе мероприятия – выступления звезд театра, музыки, танца и оперы, премьеры, этнические проекты и оригинальные коллаборации.

Одним из главных событий стал приезд в Баку известного швейцарского режиссера Даниэле Финци Паски – автора постановок для Cirque du Soleil, олимпийских церемоний и ведущих мировых театров. В эти выходные он представил публике свою новую работу, поэтическую фантазию TITIZЕ: A Venetian Dream («Венецианская мечта»).

Это спектакль на стыке цирка, театра, акробатики и музыки, который вдохновлен атмосферой Венеции и миром сновидений. Здесь оживают маски и отражения, иллюзии и воздушные фигуры, а клоуны становятся поэтами, превращая движение в язык эмоций.

В постановке заняты десять актеров, акробатов и музыкантов из Compagnia Finzi Pasca, гастролировавшей в 46 странах мира.

В интервью Media.Az Даниэле Финци Паска рассказал о творческом пути, созданном театре, «Венецианской мечте» и многом другом.

– Когда вы впервые поняли, что хотели бы связать свою жизнь с цирком и театром?

– Мой путь начался с гимнастики. Со временем она стала для меня особым способом выражения – языком акробатики. Позже открыл для себя мир театра, и это стало поворотным моментом. Под влиянием традиции Commedia dell'arte – театра масок, родившегося в Италии XVI века на основе импровизации и восточной сценической пластики, я сформировал акробатический стиль, требующий не только физической силы, но и глубокой эмоциональности. Это стало основой и для нашего театрального коллектива, и для моего личного творчества.

Для меня цирк, театр, танец и опера – части единого целого. Я не разделяю эти искусства: напротив, стараюсь, чтобы они взаимодействовали, дополняли друг друга и вместе говорили со зрителем на языке чувств и воображения.

– Вы отправились в Индию в достаточно юном возрасте. Почему именно в эту страну и чему она вас научила?

– Когда я отправился в эту страну, мне только исполнилось 18 лет. В то время в Швейцарии отказаться от военной службы было невозможно, а альтернативной – еще не существовало. Но уже тогда я был убежден, что пацифизм – единственно верный путь.

Так я стал волонтером и отправился в Индию. Работая на улицах Калькутты, впервые по-настоящему понял, что такое эмпатия. Там я осознал, что театр, рассказывая человеческие истории, может становиться средством исцеления, и для отдельных людей, и для целого общества.

– Что лежит в основе идеи The Theatre of the Caress («Театр нежности»)?

– Как я говорил выше, театр способен исцелять человека. The Theatre of the Caress – это постоянное исследование эмпатии. Мы, актеры-клоуны, выступаем у самой кромки сцены, смотрим зрителям прямо в глаза и рассказываем истории так, словно приглашаем их на танец.

Наша задача – одновременно рассмешить и растрогать, направить и вдохновить, задеть ту самую тонкую струну в душе зрителя, пробудить его чувства и заставить задуматься (улыбается).

Посмотреть эту публикацию в Instagram

Публикация от Наталья Жукова (@artprovodnik)

– Вы не раз в своих интервью отмечали, что истории, которые создаете, это воспоминания о снах. Было ли сновидение, которое вы пока так и не перенесли на сцену?

– Язык снов куда сложнее, чем метафора. Это особый способ общения человека с самим собой, ведь значительную часть жизни мы проводим именно в этом мире. Я вырос в семье, где каждое утро мы делились своими снами. Мы не стремились их толковать, просто хотели сохранить в памяти. Иногда эти образы направляли нас в течение дня, помогали прислушаться к интуиции, к внутреннему голосу.

Кто знает, может быть, во сне к нам приходят ушедшие близкие, разговаривают с нами, подают знаки, указывают путь легкими движениями и намеками. Мой театр часто называют поэтическим, и я действительно верю: он – отражение того удивительно противоречивого и чудесного мира, в который мы попадаем, когда закрываем глаза и начинаем видеть сны.

– Некоторые журналисты полагают, что одним из ваших источников вдохновения при создании TITIZЕ было творчество Феллини. Так ли это?

– Мои прадед и прабабушка родились в том же регионе, где появился на свет Федерико Феллини. Возможно, поэтому я, как и он, вырос в атмосфере, где умение рассказывать сны и превращать их в истории стало чем-то естественным. Это странный мир, одновременно сюрреалистичный и до предела реальный, ведь его населяют люди, которых мы когда-то знали, с которыми жили бок о бок.

Поэтому, когда мое творчество сравнивают с фильмами Феллини, я не испытываю никакого беспокойства (улыбается). Но также понимаю, что на мой художественный язык повлияли и многие другие мастера. Жизнь в Индии, годы, проведенные в Мексике, особенно на севере страны, где родился феномен «магического реализма», длительное пребывание в Канаде, а также время, прожитое в России, – всё это стало частью моего мировоззрения и оставило во мне свой след.

Думаю, в моем творчестве можно найти следы творчества Феллини, возможно, Чаплина, Тарковского, Ротко, Баха, Моцарта и многих других, чьи голоса звучат где-то в глубине моей памяти.

– Давайте поговорим о спектакле TITIZЕ: A Venetian Dream, который вы привезли в Баку. О чем он, есть ли у вас личная связь с Венецией?

– Я очень хорошо знаю этот город. Моя мать обожала рисовать и писать стихи. Когда-то она больше года жила в Венеции, изучая технику гравюры, мы часто приезжали к ней в гости. Для меня этот итальянский город – не просто туристическое направление, а место, где родилась Commedia dell'arte. Кроме того, у меня сложились теплые отношения с руководством Театра Гольдони. В целом в Венеции у меня много знакомых, с которыми до сих пор поддерживаю связь.

Когда я начал размышлять над проектом TITIZЕ, мне захотелось по-новому взглянуть на Commedia dell'arte, «перевести» ее язык для тех, кто не знает Венецию или видел ее лишь глазами туриста. Так и появилась идея создать спектакль, обращенный прежде всего к самим венецианцам.

Два года назад, в первую неделю премьерных показов, мы пригласили местных жителей, чтобы услышать их мнение, понять, как они восприняли спектакль. Их реакция была удивительно теплой и вдохновляющей. Теперь, с чувством радости и гордости, мы показываем «Венецианскую мечту» в разных странах мира, а каждое лето возвращаемся на сцену Театра Гольдони – там, где всё начиналось.

– Как вы работаете с артистами, чтобы история оставалась похожей на сон, но при этом была эмоционально правдивой и технически безупречной?

– В нашей труппе есть актеры и акробаты, которые работают со мной уже много лет. За это время у нас сформировался общий сценический язык. Особенность нашей работы в том, что на сцене, особенно в моих постановках, всегда присутствуют артисты с музыкальным образованием. Среди них есть клоуны, актеры, акробаты. Со временем мы пришли к пониманию: каждый из них должен развиваться, выходить за пределы одной профессии. Если ты акробат, значит, должен уметь быть и актером, и музыкантом, и танцором. То же требование выдвигалось и к клоунам. Мы стремимся к тому, чтобы каждый артист был многогранным, а спектакль выглядел так, будто его создает большая труппа, хотя на самом деле TITIZЕ путешествует из города в город с небольшой, почти камерной командой.

– Что стало самым сложным при создании TITIZЕ?

– В подобных постановках самое трудное – сохранить ритм и добиться того, чтобы переходы от одной сцены к другой были настолько плавными, что зритель все время оставался «внутри истории». Именно поэтому мы постоянно репетируем, даже во время гастролей. У нас всегда есть репетиционные дни, когда мы стараемся довести каждое движение, каждый момент до совершенства. Думаю, самое сложное – это именно ритм.

Если говорить с технической точки зрения, акробатические спектакли сталкиваются с теми же трудностями, что и любые театральные постановки, и неважно – это традиционная сцена или цирковой шатер. Каждый раз нам приходится заново создавать необходимые условия, адаптироваться к размеру подмостков, особенностям пространства и конструкции.

В спектаклях, где актеры просто двигаются по сцене, неожиданности не так опасны. Но в акробатических шоу ошибка недопустима, всё должно выглядеть легко и естественно, хотя малейшая неточность может привести к серьезным, даже опасным последствиям.

Еще одна сложность – чувствовать себя «дома» в каждом новом театре. Ведь необходимо быстро найти общий язык с местной технической командой, объяснить важные требования, чтобы быть абсолютно уверенными в безопасности каждого исполнителя.

– Как вы понимаете, что спектакль уже готов и над ним можно перестать работать?

– Постановка никогда не бывает полностью готова или идеальна. Иногда может показаться, что спектакль закончен, но совершенства он не достигает никогда. Поэтому мы постоянно продолжаем работать, искать то самое магическое состояние, когда всё совпадает. К тому же человеческое тело меняется со временем, а длительные гастроли проверяют на прочность и артистов, и техническую команду.

Для меня спектакль – это живое произведение искусства, которое должно постоянно совершенствоваться. Это как мыть окна или зеркала дома: сегодня они кристально чистые, но завтра придется вновь начищать их. Совершенство появляется на мгновение и тут же исчезает. Именно поэтому такие спектакли, пожалуй, никогда не бывают полностью завершенными.

– Что вы больше цените в зрителях: их эмоциональную реакцию или способность задумываться?

– Я уже 42 года путешествую по всему миру с разными спектаклями и успел убедиться: публика в каждой стране – особенная. Где-то царит почти священная тишина и никто не издает ни звука, и даже если зрители хотят аплодировать, они будто замирают, сдерживая дыхание до финального аккорда.

А в других странах, наоборот, люди, пришедшие на спектакль, чувствуют потребность быть вовлеченными, открыто проявлять эмоции, разделять происходящее на сцене. Универсальной реакции не существует, каждая публика уникальна. Мы каждый вечер играем для тех, кто сидит перед нами здесь и сейчас, и с восхищением открываем для себя их энергию и отклик.

В Азербайджане мы выступали впервые, и нам было очень интересно, как на спектакль откликнется местная публика. Ожидания нас не разочаровали: всё прошло прекрасно.

Я приехал в Баку с искренним интересом – открыть для себя незнакомую страну, ее театральный мир, познакомиться с местными художниками. Надеюсь и даже уверен, что меня ждет много прекрасных сюрпризов (улыбается)!

Зулейха Исмайлова